Возвращение мессира - Виталий Константинович Дробков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но имя сути его не меняло: он был сыном Отца, безгранично подвержен Ему и Проекту. Был он, чтобы Замысел Отца осуществился, чтобы в Мире не была утрачена важнейшая составляющая Замысла – Справедливость, когда каждое преступление и незаслуженная обида караются справедливо!
Только в нижних мирах не хотели понимать того – они думали иначе! Зачем помогать слабым? – нет никаких причин. Сильный выживает. Не понимали, почему следует щадить не самых умных дальновидных, бесхитростных и простодушных – они слабы, им места нет. Почему нельзя забрать у них то, что удержать не могут те? Ведь ум дан человеку – вершине эволюции, чтобы выигрывать все схватки! Борьба за жизнь – первооснова мира! И ум дан, чтоб побеждать всех, кого можешь победить! И стоило ввести такие правила, как Справедливость – непригодным станет этот мир. В мире том нельзя украсть и отнять – осуждаемо будет! Нельзя используя лукавый ум и власть, обирать простодушных, смеясь над ними. Нельзя за их счёт, стать важным богатым и гордым собой! – а ведь это и есть главный смысл жизни для многих и многих землян!
А Справедливость – есть, как Закон! Но есть и проблема: Справедливость – нежный цвет, не выживает она, где Эго превыше Любви! Ведь Эго иных безмерно – вот и нужен Проекту «садовник»! Нужен в мирах, где затоптали аборигены её, думая, что Справедливость – просто слово и более ничего!
– Вахх!!! Харрашо сказал! – воскликнул Азазелло, и принялся кланяться и аплодировать одновременно, на что Ворон обиженным голосом заорал:
– О-опять! Опять ты за своё… а это всё моё – не трожь!!!
Бегемот и Коровьев переглянулись, хлопнули друг другу руки, и Коровьев тут же объявил:
– Я так и думал, но хочу проверить. И вот экзамен мой: скажи мне, вран, где информацию берёшь? Я должен знать, чтоб оценить её надежность.
Задав вопрос, он стал внимательно наблюдать за поведением вещуна. А тот затоптался на месте, потом принялся ходить кругами возле сидящих, потом остановился и прихватив клювом одно из перьев на крыле, задумался… и наконец сказал:
– Не знаю! Имею ли я право раскрыть секретные истоки информации?! Гм-гм, возможно, это будет стоить жизни… иль мне закроют доступ. Иль то и это! И в крайней инкарнации я буду петухом… и хорошо, коль на яичной ферме – не в петушатнике каком! Но обещал я вам ответ, да и живу уж триста лет при этом теле – состарилось оно, и боли в крыльях надоели, исполню, так и быть! Но вас прошу внимательными быть: скажу лишь раз и повторять не стану!
Я – проводник, меж Общим Банком Данных, куда системно входят ноосферы всех планет Проекта, и Вип-заказчиком, которым в нашем случае являетесь все вы…
А информации здесь краю нет! Я и вопросов тех не знаю, которым бы не знал ответ. Творец-Отец так всё устроил: Банк Данных – Ноосферы – Проводник – Заказчик. Заказчиком признают каждого, кто Замыслу безмерно предан!
Ну что, ответил я на твой вопрос? Как видишь, жив ещё и цел мой нос!
А напоследок я хочу сказать, чтобы коньяк ваш оправдать: к вам едет РЕВИЗОР!
Я слышу-слышу, в ваших головах звенит: какой-то вздор?! – отнюдь!
Я говорю, что будет: к вам сам Мессир сегодня к вечеру прибудет!
Тяжёлые вопросы станет задавать и будет ОН решать: кому дела свои сдавать, чтобы в нижайшие Миры их отослать, кому здесь оставаться жить и продолжать ему служить…
Но вот и вечер: вернулся, тот Кто должен всё за всех решать и все заблудшие миры отшлифовать…
САММИТ. СБОР И СМОТР
Он прибыл и свистнул так, как только один он и мог! И дрогнул этот мир! Зашевелились многие, кто уже забыл, как это делать. И двинулись они туда, откуда был призыв…
Он выглядел также, как и в прошлый свой приход, и стоял на том же месте, откуда в тот раз уходил с этой планеты. Та же крыша, что и сто лет назад, и почти тот же вид, если не считать пары десятков высоких домов. Та же гроза или её правнучка – нет никакой заметной разницы! А за спиной его стояли тесной группой несколько фигур: некоторые из них не изменились с тех пор, как он покидал этот мир, а другие были кажется новыми…
– Доложите… – прозвучал низкий, как иерихонская труба, хриплый голос от звуков которого многие в группе присели, торопливо опустив головы.
– Позвольте мне, Мессир – попросил слова, чуть выступивший из темноты, низкорослый круглолицый тип, с животиком и покатыми плечами, сильно небритый, с волосами, торчащими из ушей. В руках он почему-то держал большой прозрачный сосуд с белесой жидкостью, похожей на разбавленное водой молоко. При этом он постоянно покачивался с носка на пятку и даже чуть приседал, то ли от волнения, то ли от каких-то других, не вполне ясных причин.
– Да, Бегемот, мы слушаем тебя – ответил Мессир.
– А мы, Мессир, – как Вы изволили увидеть, все вместе честно и бестрепетно несли свой крест… пардон! – Бегемот втянул круглую голову в плечи, – хотел сказать я – Карму. Мы делали здесь, что могли! Плоды гнилые обрезали! И гниль ту выжигали, где ещё можно было плод спасти! Учили наказаньем и словами недостойных, лечили, как могли и как должны лечить больное Эго – посредством боли тела! Но, как Вы сами видите, Мессир, увы! Плачевны результаты! – он качнулся особенно сильно и даже в испуге присел, – А люди здесь всё хуже-хуже, как будто не было усилий наших!! И я готов в отчаянии, Мессир, на плаху лечь немедля ни минуты, ежели Вы найдёте хоть толику моей вины…
– Так кто же виноват? В чём дело? И отчего народ стал, словно скот? – страшно прогремел вопрос.
– Мессир, я полагаю, невозможным слепить клинок из глины! А уж из местной глины, нельзя создать даже сосуда, в котором можно было бы хранить высоких истин суть! О Мастер, я даже большее скажу Вам… – коротышка взмахнул руками, входя в ораторский раж, но был прерван:
– Постой, угомонись! Ты видно позабыл, с кем говоришь… я это уже слышал в прошлый раз, не выставляй актёрский дар свой напоказ. Я не желаю слышать вновь о непригодности породы, о том, что кровь диктует правила и моду… Для них прошли десятки лет и жизни многих поколений, что видим мы? Лишь орды их, наполненные
