Футуриф. Токсичная честность. - Александр Розов

А пункт второй: присмотреться на вахте к ребятам из других звеньев. Наверняка среди младших офицеров много тех, кто, завербован на гипер-лайнер не добровольно, а путем «предложения, от которого невозможно отказаться». Найти их, а дальше видно будет.

*2. О вреде игнорирования принципа «не доверяй никому»

Утро 8 января. Борт гипер-лайнера на первой стоянке у Маскаренского плато

Хэнк Торнтон, 26 лет, ирландец из Бостона, с военным образованием по специальности «фронтовая разведка», ныне — младший офицер ССБ на гипер-лайнере «Либертатор», завершил профилактический DiG с одним из матросов машинного отделения, влепил соответствующие птички в окошки стандартной формы-рапорта на компьютере, нажал значок «отправить в базу данных», и сделал вид, что перечитывает инструкцию.

На самом деле, он знал эту долбанную инструкцию уже почти наизусть, но офицер ССБ, просто сидящий, задумавшись, за столом в кабинете — это подозрительно. «Е-глазок» бесстрастно зафиксирует это, загрузит в базу данных, и затем, у кого-то, кто просмотрит, может возникнуть подозрение. А это было Хэнку совсем не нужно. Он и так оказался в огромном дерьме. Теперь стояла задача грамотно выбраться из этого дерьма.

Хронологически дерьмо началось в Кашмире два года назад. В тот проклятый день был очередной фарс под названием «антитеррористическое патрулирование», и лейтенант Торнтон первым заметил субъекта, с неподвижными глазами и шевелящимися губами. Теоретически, у Хэнка было два пути целенаправленных действий: прыгнуть на этого субъекта, или скатиться в канаву. Но практически, для таких условий отрабатывался первый путь (чтобы спасти своих товарищей по оружию). Хэнк точно прыгнул, сбил шахида с ног и прижал к асфальту за долю секунды до взрыва. Вероятность, что этот момент станет не последним в балладе про отважного лейтенанта Торнтона, была чуть меньше, чем ни хрена. Но, так уж вышло, что кашмирскому шахиду достался плохой взрывной пояс, а американскому лейтенанту — хороший бронежилет.

Дальше: полевая реанимация.

Хирургическая операция.

Послеоперационная адаптация.

Медкомиссия.

Жопа.

Нет, Хэнк Торнтон не стал инвалидом с трясущейся головой в кресле на колесиках. Он встал на ноги, он бегал по утрам, он играл в пляжный волейбол, и вызывал адекватные порывы у девушек. Пенсии по ранению хватило бы на какую-никакую жизнь, но… Он рвался к любимой работе, стараясь преодолеть сопротивление медицинской комиссии (настаивавшей, что у него остались последствия обширного сотрясения мозга). И Хэнк дорвался. На очередное письма в «контору» ему ответили: открыта новая программа, в которой такой человек, как отставной лейтенант Торнтон, может принять участие. Это рискованная программа, к тому же слегка неофициальная, зато очень перспективная.

У Хэнка даже мысль не возникала, что его могут вот так продать, тем более, сперва все выглядело вполне по-военному. Инструктажи. Биомедицинские процедуры. Адаптация. Тренинги. Программа «Ондатра» (как ее представили Хэнку) имела цель приспособить организм человека к длительному (40 минут) пребыванию под водой без дыхательного аппарата. Это достигалось путем «вирусной присадки» гена водяной крысы — ондатры, регулирующего синтез омега-миоглобина — протеинового аккумулятора кислорода. Все животные, способные к долгим ныркам используют протеины такого класса. Конечно, «модернизация человека» давала некоторые побочные эффекты, самым безобидным из которых был оливковый оттенок кожи. Менее безобидным — увеличение веса жировых тканей и запаздывание адаптации ритма сердцебиения и дыхания к смене нагрузок. Но наиболее тревожные побочные эффекты были в психике: пониженная агрессивность и болевые реакции при попытке солгать. Медики утверждали, что это — мелочи, психика приспосабливается к новому протеиновому и нейрогормональному фону. И лейтенант Торнтон верил, поскольку, в общем-то, ему в данный период жизни не требовалось ни проявлять агрессивность, ни обманывать кого-то. Он был увлечен новыми успехами в подводном плавании. Он вдвое перекрыл рекорд фридайверов — 23 минуты без воздуха. Он учился использовать свой потенциал, практиковался в рекомендованных упражнениях йогов, и чувствовал себя в «боевом строю»… А потом вдруг узнал, что «Ондатра» вовсе не правительственная программа, а часть большого корпоративного проекта «Футуриф», и что он, Хэнк Торнтон, попросту продан, как служебный пес.

Обратной дороги не было — это ему прямо, без церемоний, объяснил отставной агент-супервайзор NSA, а ныне — офицер ССБ первого ранга Джейсон Брукс. Этот 50-летний мужчина, обрюзгший от невоздержанности в алкоголе, говорил спокойно и предельно аргументировано. А для полноты картины он показал Хэнку тех субъектов, которые подверглись «особой процедуре экспресс». Прозрачный намек на то, что будет с самим Хэнком, если он вздумает капризничать. Хэнк капризничать не стал. Но, он тихо внес офицера Брукса в свой личный черный список. Там уже многие значились, а с тех пор многие добавились. По Хэнку Торнтону трудно было заподозрить, что он злоумышляет против администрации. Казалось: он все взвесил, принял ситуацию, как она есть, и стал добросовестно работать младшим офицером ССБ, и стремиться к карьерному росту. Второй ранг (как и первый) был только для «элиты», т. е. для тех, кто пришел в проект «Футуриф» через особые личные связи. Но, в пределах младшего ранга Хэнк старался расти и, за время, проведенное на тренировочной базе, завоевал доверие Джона Понсо, курирующего офицера второго ранга. Понсо не отличался избытком интеллекта, и не замечал, как курируемый младший офицер элегантно обходит барьеры, поставленные веритацией, и получает данные о структуре персонала гипер-лайнера «Либертатор» в гораздо большем объеме, чем ему положено по регламенту…

…Звонок переговорного селектора.

— Слушаю, сэр! — четко ответил Хэнк, мигом отложив размышления в сторону..

— Вот что, — послышался голос офицера второго ранга Понсо, — есть срочное дело. Иди в галерею, где главный пульт энергетики, и проведи DiG с инженером Беном Бенчли.

— Да, сэр! Уже иду, — Хэнк нарочито-громко шаркнув каблуком, вскочил из-за стола.

— Подожди минуту, — остановил его курирующий офицер, — ты знаешь этого Бенчли?

— Нет, сэр. Но, я посмотрю в служебном электронном планшете.

— Ты посмотришь, но сначала я тебе объясню кое-что. Ты слушаешь?

— Да, сэр.

— Этот Бен Бенчли, — продолжил Джон Понсо, — не просто инженер. Он доктор физики, единственный ученый-ядерщик на гипер-лайнере. Все наши четыре ядерных реактора в некоторых экстренных случаях будут зависеть от его лояльности. Ты понял?

— Да, сэр!

— Что ты понял?

— Я понял, что надо отнестись к этой задаче максимально внимательно, сэр!

— Нет, черт побери! Надо отнестись к этому, как к главному вопросу твоей жизни. DiG с инженером Бенчли, это задача, порученная Советом Тетрархов. Знаешь о таком?

— Не знаю, сэр!

— Правильно. Ты и не должен знать. Это информация не твоего уровня. А теперь иди!

— Да, сэр! — все так же четко ответил Хэнк Торнтон, и пошел.

Настил из стальных плит на каркасе из фермовых балок соединял два хвостовых корпуса гипер-лайнера (бывшие атомные авианосцы). По диагоналям настила крест накрест шли дополнительные 600-метровые ВПП (плюс к стандартным 350-метровым ВПП верхних, стартовых палуб авианосцев). Из настила, у перекрестка диагональных ВПП, на общем перпендикуляре с высокими узкими надстройками авианосцев, торчала башенка — рубка компьютерной коммутации. В самой башенке стояли серверы согласования для авиа-диспетчерской службы, а вниз из башенки под настил вела лестница к Главному пульту энергетики «Либертатора» — своего рода мозг атомных реакторов. Галереи с кабелями соединяли Главный пульт АЭУ (атомных энергетических установок) с реакторными отсеками левого и правого корпусов. Почему эти детали важны — будет видно позже.

Хэнк Торнтон с удовольствием воспользовался служебной возможностью побыть на открытом воздухе. Он, не торопясь, шагал по глухо звенящим стальным плитам, иногда бросая взгляды на изумительное тропическое небо с некрупными кучевыми облачками, щурясь от слепящего белого солнца, и вдыхая полной грудью свежий океанский ветер, пахнущий солью и йодом. Жизнь научила Хэнка использовать любую возможность для подъема настроения. Пусть все хреново, но эмоциональный тонус может пригодиться.

Вот она — башенка коммутации. Двое охранников (рядовые ССБ — «каменноглазые»).

Максимум их умственных возможностей — это сверка доступа.

Если сигнал электронного браслета вызывает красный свет на индикаторе сканере, то, значит: надо арестовать. А если зеленый свет, то, значит: надо пропустить.

— Проходите, младший офицер Торнтон, — сказал каменноглазый со сканером.