Загадка доктора Хауса человека и сериала - Л. Уилсон

В такие моменты «Хаус» приближается к совершенству. Формула сериала помогает четко показать нам главного героя. Обратите внимание на то, что Уилсон говорит все это не для того, чтобы усовершенствовать своего друга (хотя в других сериях он делает такую попытку), а вместо этого называет Хауса тем же словом, которое услышал от Кадди: придурок. (Это хорошо, поскольку вместо обычного «извлечем из этого урок» телевидение прибегло к повествованию в том направлении, в котором движется сам герой.)

Хаус остается придурком, и в этом есть свои преимущества, главное из которых заключается в том, что это выделяет «Хаус» из ряда прочих больничных телесериалов. Однако необходим некий баланс между придурковатостью и возможным спасением этого проекта. Некоторые из нас просто счастливы лицезреть на экране телевизора энергичного грубияна, но если не появится «Новый Хаус», весь этот сериал прикажет долго жить. В «Линиях па песке» такой баланс найден в конце серии, когда мальчишка с аутизмом дарит Хаусу свою игровую приставку (Хаус постоянно играет в видеоигры, а мальчишку, похоже, не оторвать от его приставки). Хью Лори играет эту сцену идеально; мы видим, как тонко выстроен прорыв его оборонительного рубежа в тот момент, когда он принимает подарок (малыш Брэден Лемастерс тоже молчит. В роли больного он вполне состоялся).

Если бы создатели «Хауса» полностью доверял и зрителям, этот эпизод мог бы закончиться так: мальчик и его родители покидают больницу, камера в последний раз показывает лицо Хауса. Но, как это часто происходит, создатели считают, что зритель недостаточно умен. Во-первых, в тот момент, когда мальчик и его родители готовятся уйти, Хаус говорит Уилсону, что по десятибалльной шкале спасение этого ребенка от смерти можно было бы оценить в десять баллов, ну а его родители «едва нащелкивают на шесть с половиной», потому что, хотя они и любят своего сына, воспитывать ребенка, страдающего аутизмом, будет для них очень непростым делом. Семья покидает больницу, мальчик дарит Хаусу игровую приставку, они обмениваются взглядами, троица выходит, а Уилсон произносит: «Это — десять баллов».

Все отношение к зрительской аудитории можно выразить этими тремя словами. Если бы создатели сериала доверяли своей зрительской аудитории, они обошлись бы без слов Уилсона, которые как молот упали на нашу голову. Когда Уилсон объясняет то, что только что произошло, нам снова остается гадать, понимают ли эти умники-режиссеры, что Хью Лори может передать нужные эмоции без ненужного объяснения.

Но это еще не конец. Когда Уилсон произносит свои слова, голос Бена Харпера на звуковой дорожке затягивает песню «Я жду ангела»:

Я жду ангела.Чтобы он отнес меня домой,Не задерживайся,Потому что я не хочу уходить один…

Нет, с песней Харпера все нормально. Ненормально то, что мы ее слышим именно в этот момент. Подобно трем словам Уилсона слова Харпера создают упрощенную картину для телезрителей, которые, видимо, слишком глупы, чтобы понять динамику сцены в том виде, как ее играют Лори, Лемастерс и Роберт Шон Леонард в роли Уилсона.

Казалось бы, что такое дополнение к эпизоду и не нужно, но следует учесть, что «Хаус» — это очень популярный сериал, поэтому приходится предположить, что продюсеры знают, что делают. Фильм изобилует формулами, но, возможно, в отсутствии безумия есть своя система.[15] Вероятно, продюсеры верно рассчитали, что нужно и некоторое количество здравого смысла, и ринулись, так сказать, нейтрализовывать впечатление, которое создает придурок в главной роли. При попытке прикрыть его придурковатость они создают нам стандартную больничную драму.

Но если это действительно банальный производственный сериал, то следует сказать, что достаточно деликатные отношения между Хаусом и Али, семнадцатилетней пациенткой, сыграны превосходно. Али, играющая в двух сериях (в том числе в «Линиях на песке», 3–4), серьезно запала на Хауса. Он без всякой задней мысли флиртует с ней… но, в конечном счете, подходит ли выражение «без всякой задней мысли» для таких взаимоотношений? Финал наступает, когда Хаус ставит ей диагноз странного заболевания (а в «Хаусе» и нет иных заболеваний), после чего она срывается с тормозов. Довольными остаются все: поклонники Хауса с его антиобщественными склонностями и синдромом Аспергера могут радоваться, наблюдая, как он идет походкой искусителя, зная о своей малолетней обожательнице, а те, кому не по нраву такое поведение, могут быть удовлетворены тем, что: 1) ничего не произошло и 2) девушка просто страдала от какого-то странного заболевания.

Думается, для того, чтобы «Хауса» приняла широкая зрительская аудитория, сто создателям необходимо постоянно каким-то образом соединять странного главного героя с относительно традиционной формулой. От такого хождения по канату вряд ли кто-то будет в восторге. Зрители готовы принять придурка в качестве второстепенного персонажа в каком-нибудь традиционном больничном сериале, но сделать придурка центральным персонажем чревато тем, что им это может прийтись не по вкусу. А с другой стороны те, кому по нутру герой, подобный Хаусу, именно в силу его странного и асоциального характера, вряд ли примут найденную для сериала формулу и сочтут нужным тратить на него свое время. С этой точки зрения «Хаус» совершенно удивительное произведение, поскольку его герой в других обстоятельствах гарантировал бы своим создателям очень недолгий прокат, ну а при лучшем стечении обстоятельств стал бы культовым кино. Главный персонаж мог бы украсить собой некую программу популярную и отражающую часть господствующей культуры. В связи с неуменьшающейся популярностью сериала представляется правильным попытаться уравновесить характер Хауса, сделав его более мягким, уложить в рамки «социальных приличий», так чтобы независимо от того, как далеко зайдет Хаус-персонаж, «Хаус»-сериал навсегда остался «безопасным» для нас.

Мне не хотелось бы создать впечатление, что формула всегда торжествует над чувствами главного героя с его ершистым характером. Взять, к примеру, особую черту Хауса, совершенно нетипичную для героя американских сериалов, а именно — его отношение к Богу, что, вероятно, послужило причиной волнения членов «Родительского комитета но телевещанию». В «Трех историях» (1–21) больной Хауса был «технически мертвым более одной минуты». Уилсон, присутствовавший в аудитории вместе с другими «утятами», спросил Хауса, были ли на пороге смерти ощущения больного «подлинными». Хаус ответил, что больной видел «белый свет», но что «все это химические реакции, происходящие, когда мозг отключается». Доктор Форман с удивлением спросил: «И вы этому верите?» Хаус дает ответ, который помогает глубже раскрыть его характер и показывает, чем он отличается от обычного телегероя: «Наука не дает точного ответа, отвечает он. — То, что выбираю я, не имеет значения для моей жизни. Я выбираю тот результат, который мне более удобен». Доктор Кэмерон, кажется, не принимает утверждение Хауса о том, что ему удобно верить, и точка. Но Хаус отвечает: «Мне удобнее верить, что это не просто проверка».

В лучшем случае Хаус — агностик, который при возможности выбора предпочтет порассуждать при жизни о том, что будет после нее. Наука в этом отношении для него удобна. И такая позиция требует мужества от героя популярного американского сериала, снятого в первом десятилетии XXI века. В некотором смысле эта позиция выносит Хауса за пределы господствующего мировоззрения (и даже дальше, чем его общая придурковатость), что, несомненно, обновляет и всю традиционную сериальную структуру.

Кроме этого необходимо отметить, что пока еще «Хаусу» не свойственно ленивое благодушие, которое задушило бы его сломанного героя. Рождественский эпизод, после которого наступил перерыв, стал тому доказательством, поскольку оказался одним из самых сумбурных образцов рождественского кино, когда-либо выпущенного в прокат. Хаус провел «Веселенькое Рождество» в воздержании, так как никто его не снабжал викодином. К концу серии ему удается раздобыть оксиконтин, он принимает слишком большую дозу, запивает алкоголем и вырубается на полу гостиной. «Его лучший друг» Уилсон обнаруживает его, впадает в ярость и уходит, хлопнув дверью. Затем полицейский старается упечь Хауса за решетку за злоупотребление наркотиками. Вот такова рождественская серия.

Уилсон накануне Рождества заходит в кабинет Хауса и приглашает его к себе. «Лучше встретить праздник с людьми, чем с наркотиками», — говорит он Хаусу. Лицо Хью Лори выражает презрение, но в душе, и мы это чувствуем, он согласен с этим. Тем не менее он печально усмехается и выходит из комнаты, не выпуская из рук флакона оксиконтина. Жалкий вид Хауса способен растрогать кого угодно… Стоит ли обвинять авторов в том, что они спекулируют на рождественских эмоциях зрителей?