Не дрогнет рука - Николай Волков

Однако, как всегда в таких случаях, обязательно что-нибудь должно случиться. Едва я в девять часов взялся за шапку, как прибежала с плачем женщина, у которой только что начисто обокрали квартиру, пока она сидела у соседки. Нужно было произвести розыск по свежим следам. Я, конечно, помнил о билетах, но решил, что раз Галя уже видела эту картину, то ничего не потеряет, если не пойдет на нее второй раз, а моя уж, видно, такая судьба.

Утром я извинился перед Галей, и чтобы загладить свою вину, сам купил два билета на вторую серию того же злосчастного «Тарзана», причем, передавая их ей, сказал, что если неожиданно задержусь, то пусть она берет с собою мать и отправляется в кино без меня. Я рассчитывал уйти домой пораньше, но задержался с Нефедовым, заканчивавшим материалы к докладу, который он должен был делать в заводском клубе. А как только Нефедов ушел, позвонил из Каменска полковник Егоров, и мне пришлось с ним говорить минут двадцать. Несколько раз я многозначительно замолкал, ожидая, что полковник последует моему примеру, но на него это не действовало. Понятно, начальству не скажешь, что ты торопишься в кино с девушкой. Пришлось дослушать его до конца, а когда он положил трубку, было уже поздно идти за Галей. Я хоть и досадовал на новую неудачу, но был спокоен за Галю, предполагая, что она посмотрит картину в компании матери.

Встретившись со мной утром на кухне, Галя даже не взглянула в мою сторону и не ответила на приветствие.

— Неужели можно сердиться из-за таких пустяков? — спросил я. — Пойми, что я не виноват. Меня задержал полковник.

— Для тебя это пустяки, а для меня нет! — выкрикнула Галя. И сообразив, что сказала лишнее, растерялась и очень смутилась. Я тоже почувствовал себя неловко и не знал, куда девать глаза.

Чтобы как-то затушевать значение своих слов, Галя, торопясь и сердясь, начала объяснять, что даже совершенно посторонний человек, который дважды ее обманул, для нее уже больше не существует, а обман со стороны товарища по работе она расценивает не иначе, как умышленную обиду.

Я не терплю вздорных и напрасных обвинений и потому не стал с ней объясняться, а сказал только, что она вольна думать обо мне все, что захочет, и ушел к себе. С этого дня мы говорили только по делу и на «вы». Прекратились, конечно, и наши совместные завтраки, и с тех пор Марфа Никитична сама стала по утрам засовывать мне в карман шинели сверток с чем-нибудь съестным.

И нужно же было так случиться, что как раз в эти дни мне пришлось косвенным образом очень серьезно повлиять на Галину судьбу.

Дело в том, что райком партии по моим материалам решил заслушать доклад секретаря партийной организации и директора механического завода о работе с молодыми рабочими и о состоянии общежития. Положение в общежитии было скверное, материалы я представил убийственные, и обоим влетело, как говорится, по первое число. Записали им по выговору и предупредили, что если они не выправят положения, то к ним применят более суровые меры, а про комсорга завода секретарь райкома прямо сказал, что такому формалисту, сухому, безынициативному человеку нельзя доверять работу с молодежью. Он посоветовал секретарю райкома комсомола выдвинуть на этот боевой пост живого, энергичного товарища и спросил, имеется ли такой на примете.

Парень замялся, заявил, что подумает, посоветуется… Тогда секретарь обратился с тем же вопросом ко мне.

Я и раньше думал над этим, потому что положение с воспитанием молодежи на механическом заводе давно уже беспокоило нас с Нефедовым. Мы оба считали, что лучшим кандидатом на нелегкую должность комсорга завода была бы Галя Чеканова. У нас она чудесно справлялась со своей работой и так поставила дело, что к нам стали присылать инспекторов из других городов перенимать ее опыт. Галя умела подойти не только к заблудившимся на улице малышам и к задержанным на вокзале мальчишкам, удравшим из дому, чтобы путешествовать по неведомым странам, но и к закоснелым беспризорникам, которые, хотя и редко, но все же появлялись в нашем городке. Она не боялась ни их ругани, ни угроз, ни нахальных выходок и обладала замечательной способностью быстро завоевывать доверие подчас даже у глубоко испорченных, исковерканных жизнью подростков. С помощью комсомольцев и депутатов райсовета Галя сколотила небольшую дружную группу активистов. Они знакомились с семьями сбившихся с пути ребят, стараясь определить причины, толкнувшие этих мальчишек на дурную дорогу, а потом устраивали их в школу или на завод.

Много значило и то, что в работе этой группы не было и намека на принуждение и казенщину. Все работали с увлечением и интересом, вербуя среди своих друзей и товарищей новых активистов. Им удалось вырвать из-под дурного влияния немало бездельничавших годами ребят, привить им интерес к учению и труду.

Главным образом, эти-то организационные способности, которыми обладала Галя, и дали мне право выставить ее кандидатуру. Конечно, нужно было бы прежде поговорить об этом с нею самой, но не мог же я, идя в райком, предполагать, что дело примет такой оборот. Теперь, когда Галина фамилия попала в решение райкома, я не стал начинать с ней разговор об этом. Поступил я так не из-за боязни, что она рассердится за непрошеное вмешательство в ее дела. Просто мне не хотелось, чтобы она вообразила, будто я нарочно сплавляю ее подальше от себя.

На первых порах Гале пришлось на заводе очень тяжело, так как среди молодежи, прибывающей на завод со всех сторон в порядке организованного набора, были и такие, которые вербовались уже не первый раз и не на первый завод, сделав себе из этого нечто вроде профессии. Работать они не собирались, выжидая только подходящего случая, чтобы удрать с этого завода, как они удирали и с предыдущих. Пока что они бездельничали, скандалили по каждому поводу и без повода, предъявляли разные, чаще всего вздорные, претензии и сбивали с толку других молодых рабочих, живших вместе с ними в общежитии.

Мне приходилось не раз встречаться с такими ребятами, я знал, как нужно обуздывать их неукротимый нрав, и поэтому предложил Гале свою помощь. Но она очень резко отклонила протянутую мною руку, заявив, что как-нибудь обойдется и без посторонних.

Разобравшись в обстановке и видя, что одной не справиться, Галя обратилась к парторгу завода. Тот не отказался ей помочь и честно постарался сделать все, что от него зависело, но дал понять, что и ей самой нужно быть более оперативной, ведь о ней говорили, как об опытном и энергичном работнике. Эти слова были восприняты Галей как намек на ее неспособность справиться с новой работой. Самолюбие девушки было больно задето. Каждый день выдвигал перед нею новые трудные вопросы, но обращаться с ними к парторгу она уже не хотела. Вспомнив старых друзей, так охотно помогавших ей советом, она бросилась к Нефедову и выложила перед ним свои затруднения.

Нефедов, конечно, мог бы и сам во многом помочь ей, но решил воспользоваться случаем и помирить нас.

— Вот уж насчет молодежи ты лучше к Дмитрию обращайся, — сказал он ей. — Это его специальность, да и кроме того, ты же сама знаешь, он шефствует над вашим заводом. Пусть уж он им и занимается. — И тут черт дернул его добавить: — Да и вообще Карачарову нужно было бы взять и над тобой шефство, раз он рекомендовал тебя в комсорги.

Галя искоса взглянула на меня. Но что это был за взгляд!

— Я не знала этого, — произнесла она таким тоном, точно ей сказали, будто я занимаюсь мелкими кражами на базаре.

— Мне кажется, — подал я голос, — что такое почетное поручение, как то, которое получила Галя, обрадовало бы любого комсомольца. Ей оказали большое доверие, а трудностей она, кажется, раньше не боялась.

— Трудностей я не боюсь и сейчас, — резко повернулась ко мне Галя, — я боюсь только двуличия и обмана. Если вы хотели избавиться от меня, то можно было честно сказать мне об этом.

Нефедов, видя, что заварил кашу, вышел из комнаты, сказав, что идет в прокуратуру.

Галя хотела выйти вслед за ним, но я почти насильно удержал ее за руку.

— Оставьте меня! — окончательно рассердилась она, стараясь высвободить руку. — Я ненавижу вас!

— Успокойтесь! — уговаривал я. — Вы не маленькая. Пора вам научиться отличать личное от общественного. Ведь дело не должно страдать оттого, что вы сердитесь на меня. Я уверен, что смогу вам помочь. То есть не вам лично, а комсоргу завода. Нефедов правду сказал, что это я предложил вашу кандидатуру, но, честное слово, я не знал и не знаю никого, кто мог бы наладить там работу, кроме вас. Ведь вы, Галя, умница и очень дельный и энергичный человек. Я говорю совершенно серьезно, что очень высоко ценю ваши способности, да и не только я. Мы с Нефедовым не раз восхищались, как содержательно, просто и глубоко, искренне вы выступаете на собраниях молодежи, как умеете вызвать живой интерес к делу, о котором говорите. Недаром вам удалось быстро сколотить около себя актив.