С.Е.К.Р.Е.Т. - Л. Мари Аделайн

Со временем я приметила, что соседи мои с годами не переезжали в другое место, а просто переселялись пониже. Сестры Дельмонт переехали несколько месяцев назад после того, как Салли и Дженнет, другие сестры, наконец перебрались в дом престарелых. Они освободили удобную квартиру на две спальни на первом этаже, и я помогла Анне и Беттине перенести вниз одежду и книги. Между сестрами было десять лет разницы, и если Анна в свои шестьдесят запросто могла бы еще лет десять шастать вверх-вниз по лестнице, то Беттина, которой исполнилось семьдесят, уже выдыхалась. Анна поведала мне, что когда-то весь дом занимала одна семья, но потом он был разделен на пять квартир, которые стали сдавать внаем. В 60-е годы дом называли «Отель старых дев».

– Здесь всегда селились женщины, – сообщила она. – Конечно, дорогая, я вовсе не имела в виду, будто вы старая дева. Я знаю, что в наши дни женщины определенного возраста весьма чувствительны к этому слову. Хотя ничего плохого в том, чтобы быть старой девой, нет, даже будьте вы ею. Но это наверняка не про вас.

– Но я вдова.

– Да, но вдова молодая. У вас еще полно времени, чтобы снова выйти замуж и обзавестись детьми. Ладно, пусть только выйти замуж, – поправилась Анна.

Она сунула мне за хлопоты доллар, чему я уже не противилась, поскольку имела опыт и знала, что, если откажусь его принять, она подсунет его мне под дверь несколькими часами позже.

– Вы сущее сокровище, Кэсси.

Была ли я старой девой? В прошлом году у меня случилось свидание с неким Винсом, лучшим другом младшего брата Уилла, – долговязым хипстером, который даже ахнул, услышав от меня, что мне уже тридцать четыре. Чтобы исправить эту неловкость, он тут же подался через стол и заявил, что «имеет склонность» к женщинам постарше – перезрелым особам за тридцать. Надо было дать ему по глупой роже, но я вместо этого сидела и лишь через час начала поглядывать на часы. Он без конца молол всякую ахинею насчет дерьмового оркестра, хреновой карты вин и того, сколько старых домов в Новом Орлеане он собирается прикупить, ибо вскорости рынок недвижимости обязательно оживится. Когда он высадил меня перед «Отелем старых дев», я подумала, не пригласить ли его наверх. Вспомнила о Пяти Годах, свернувшихся клубком на заднем сиденье. Ты просто перепишешься с ним, Кэсси, вот и все. Что тебя останавливает? Что тормозит тебя каждый раз? Но именно в этот момент он выплюнул в окно машины жвачку, и я решила, что просто не смогу раздеться перед этим мальчишкой-переростком.

Я вспоминала это последнее свидание, пока снимала рабочую одежду, чтобы принять ванну. Мне хотелось смыть запах кухни. По ходу дела взгляд мой упал на записную книжку, оставленную на столике у входной двери. Что с ней делать? Часть меня знала, что читать нельзя, но другая была бессильна перед соблазном. На протяжении всей смены я откладывала решение, говоря себе: «Когда придешь домой. После обеда. После душа. Когда ляжешь в постель. Утром. Никогда?»

Пока пенящаяся вода заполняла ванну, Дикси терлась о мои ноги, выпрашивая еду. Над Чартрес-стрит светила луна, шум машин уступал место цикадам. Глядя в зеркало, я пыталась оценить себя как бы со стороны, словно впервые. Не то чтобы мое тело выглядело ужасно. По правде, так хорошее тело, не долговязое, не слишком тощее. Конечно, постоянное мытье посуды сказалось на коже рук, но в целом – наверное, благодаря тому, что все время была на ногах, – я оставалась в неплохой форме. Мне нравилась моя округлая задница, но люди не зря говорят, что после тридцати плоть начинает терять упругость. Я слегка приподняла ладонями груди. Вот так. Я представила Скотта… нет, не Скотта. Уилла? Нет, и не Уилла – он ведь не мой, а Трачины. Воображение нарисовало мне того малого, которого я видела сегодня за столиком, – вот он подходит ко мне сзади, берет руками за груди, потом наклоняет меня вперед, и…

Кэсси, прекрати/

После смерти Скотта я перестала пользоваться этим дурацким бразильским воском для эпиляции интимных зон. Зрелище всегда расстраивало меня, словно я маленькая девочка или кто-то в этом роде. Сейчас моя рука скользнула к моей… чему? Как следует называть это место одинокой женщине? Вагина – звучит, с одной стороны, по-ребячески, а с другой – по-медицински. Киска – так говорят мужики, да и относится скорее к кошкам. Есть, конечно, очень даже подходящее слово, но нет… слишком уж оно неприличное. Короче, я провела пальцем там, внизу и, к своему удивлению, обнаружила, что оно увлажнилось. Но мне не хватило энергии продолжить…

Была ли я одинока? Да, разумеется. Но какие-то части меня, возможно и к лучшему, поочередно отключались, как постепенно, цех за цехом, погружается в темноту большая фабрика. Мне было всего тридцать пять, и у меня никогда не было по-настоящему потрясающего, головокружительного, освобождающего, сладостного секса вроде того, о котором, похоже, упоминалось в записной книжке.

Бывали дни, когда я воспринимала себя как некую оболочку из плоти, натянутую на костяной каркас, ездящую в автобусах или такси, суетящуюся в кафе, подносящую людям еду и убирающую за ними. Дома мое тело служило теплой подстилкой для спящей кошки. Как это случилось? Как это стало моей жизнью? Почему я не могла собраться и изменить все, как предлагал Уилл?

Я снова посмотрела в зеркало на всю эту доступную, чувствительную, но почему-то невостребованную, отгороженную от жизни плоть. Ступила в ванну, села, а потом легла и с головой окунулась, слушая печальное эхо сердца, бьющегося под мыльной водой.

Мне подумалось, что это звук одиночества.

Я редко пила, а чтобы сама с собой – и того реже, однако этот вечер просто требовал, чтобы к теплому купальному халату добавился бокал хорошего вина. Так уж вышло, что в холодильнике у меня уже два месяца стоял пакет шабли, и вот наконец пришло его время. Я наполнила высокий бокал без ножки, после чего устроилась в уголке кушетки с кошкой и записной книжкой и провела кончиком пальца по украшавшим обложку инициалам П. Д. Внутри обнаружилась еще и табличка с именем Полин Дэвис, но контактная информация отсутствовала. Страница была заполнена десятью строчками, обозначенными как «шаги» – с первого по десятый.

Шаг первый: Капитуляция

Шаг второй: Смелость

Шаг третий: Доверие

Шаг четвертый: Великодушие

Шаг пятый: Мужество

Шаг шестой: Уверенность

Шаг седьмой: Любопытство

Шаг восьмой: Бесстрашие

Шаг девятый: Изобилие

Шаг десятый: Выбор

Господи, да что я такое держу? Что за список? Ощущая и жар, и холод одновременно, как будто мне приоткрылась опасная, но заманчивая тайна, я встала с кушетки, чтобы опустить кружевные занавески. Бесстрашие, Отвага, Уверенность, Изобилие? Слова прыгали и расплывались. Интересно, Полин сама проделывала эти шаги? А если да, то до какой строчки списка дошла?

Я снова села, перечитала заново список шагов, после чего перевернула страницу и увидела следующий заголовок: «Фантазии к Шагу первому». Остановиться у меня просто не было сил, я принялась читать.

Слов нет, чтобы описать, как я боялась, как переживала, опасаясь, что в последний момент струшу, откажусь, убегу. Это ведь вполне в моем духе. В тех случаях, когда происходит что-то ошеломляющее, особ, в сексуальном смысле. Но я задумалась над словом «Принятие» и поняла, что должна принять это, принять помощь от С.Е.К.Р.Е. Т. И когда он молча вошел в номер и закрыл за собой дверь, я уже знала, что хочу через это пройти…

Мое собственное сердце колотилось так, будто это я находилась в том отеле, когда незнакомец отворил дверь…

Этот парень! Ну что тут можно сказать! Матильда была права. Он был так чертовски сексуален… Медленно, словно кот, он двинулся ко мне, я же пятилась, пока меня не остановила упершаяся под коленки кровать. Тогда он мягким толчком завалил меня на постель, задрал мне юбку и раздвинул мои ноги. Я прикрыла лицо подушкой, услышав от него единственные в тот день слова: «Ты обалденно прекрасна». После чего он подарил экстаз, описать который мне не под силу, хоть я и попробую…

Я снова закрыла блокнот. Это нельзя читать. Слишком личное. И ничуть меня не касается. Я должна остановиться.

И остановлюсь, обязательно. Только еще один шаг. Один, и тогда я наверняка оставлю эту книжку в покое.

Я открыла ее наугад, ближе к середине, и меня подхватил поток сексуальных откровений.

Bay! Начать с того, что это было странно! Я не вру. Но возник тот самый невероятный эффект наполнения. Тут другого слова не подобрать. Как будто все это оказалось внутри меня. Вроде дальше и некуда, я больше не могу, а потом выясняется, что еще как могу. И мне было все равно, слышно меня или нет. Надо мной беспрестанно трудились его руки. Невероятное ощущение! Слава богу, в Особняке хорошая звукоизоляция, – во всяком случае, мне так сказали. Должно быть, так оно и есть, иначе все бы знали, что происходит в номерах. Но, доложу вам, самые сильные ощущения мне доставил второй малый, Оливер, который лежал подо мной, мой прекрасный, весь в татуировках, темноволосый незнакомец, сосавший у меня…