Записки социальной психопатки - Фаина Раневская

Но в малаховском Летнем театре Раневская отыграла лишь один сезон, после чего ей пришлось уехать из Москвы.

Коррективы в ее планы внесла Первая Мировая война — враги наступали, большей части театральной публики стало не до развлечений, и Летний театр просто закрыли.

Раневская, как и другие артисты, вернулась в Москву и отправилась на так называемый «театральный базар» в поисках новой работы. Но желающих устроиться хоть куда-нибудь было гораздо больше, чем мест, поэтому в самой Москве у начинающей артистки было мало шансов. Так что, она ухватилась за первое же предложение — поехать в Керчь, поработать в антрепризе Лавровской.

«Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова прелестницу, соблазняющую юного красавца, — вспоминала потом Раневская. — Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: „Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея.“ После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнера. В публике смех, партнер, стеная, угрожает оторвать мне голову. Придя домой, я дала себе слово уйти со сцены».

Увы, но антреприза Лавровской скоро разорилась и закрылась, денег актерам не заплатили, и Раневская осталась в Керчи без работы и даже без денег, на которые могла бы вернуться в Москву.

После закрытия антрепризы Лавровской начался один из самых трудных периодов в жизни Раневской — долгие скитания по городам Крыма в попытках не умереть с голоду.

Вариант вернуться с повинной к родителям (Таганрог был не слишком далеко) она даже не рассматривала, предпочитая перебиваться случайными подработками в местных театральных постановках, а когда и этого не было — продавала что-нибудь из своих вещей. Спустя несколько лет, когда Раневская играла спекулянтку в спектакле «Шторм», журналисты спрашивали ее, где она научилась так торговать. Она ответила: «У меня был опыт. Начиная с Керчи, Феодосии, в Симферополе».

Тем временем произошла Февральская революция, Николай II отрекся от престола, в Крыму начались волнения. и это было еще только первым дуновением надвигающейся Гражданской войны.

Осенью 1917 года Раневская добралась до Феодосии, считавшейся театральной столицей юга России. Там она получила наконец роль, но ей снова не повезло — антрепренер сбежал, прихватив с собой все деньги, полученные за билеты.

Снова начались скитания. И вот, незадолго до Октябрьской революции Фаина Раневская оказалась в Ростове-на-Дону — совсем недалеко от Таганрога, где пока еще жила ее семья.

В октябре 1917 года власть вновь сменилась, у руля Советской России встали большевики, и сразу после этого вся семья Фаины Раневской эмигрировала за границу.

Нельзя сказать, что они вот так просто сбежали, бросив Фаину одну. Скорее всего они даже предлагали ей уехать с ними, но она отказалась. Почему? Она сама довольно точно это сформулировала, сказав много лет спустя: «Я точно знала, что не могу без России, без русского театра».

Но ее отцу в России оставаться не было смысла. Для советской власти он был классовым врагом, и сразу после Октябрьской революции его арестовали. Чтобы выйти на свободу, пришлось заплатить пятьдесят тысяч, после чего он, его жена и их сын Яков довольно быстро собрались и на собственном пароходе «Святой Николай» отправились в румынский порт Констанцу. Их дочь Белла, старшая сестра Фаины, к тому времени уже давно жила с мужем за границей.

Больше Фаина никогда не видела ни отца, ни матери, ни брата. Ей довелось увидеться только с Беллой, да и то лишь сорок лет спустя. Но о своем решении она никогда не жалела.

В 1918 году в Ростове-на-Дону Фаина Раневская познакомилась с Павлой Леонтьевной Вульф.

Страшный это был год. Голод, террор и разруха, Гражданская война и интервенция.

Но зато в Ростове-на-Дону гастролировала Павла Вульф, замечательная актриса, которую

Фаина видела еще в юности в Таганроге в спектакле «Дворянское гнездо». На этот раз она твердо решила с ней познакомиться, дождалась ее утром около театра и практически без обиняков попросилась к ней в ученицы.

И Павла Вульф согласилась. Как-то так вышло, что обе женщины сразу почувствовали друг к другу огромную симпатию, подружились, и эта дружба продолжалась у них до самой смерти. Пожалуй, без этой встречи жизнь обеих сложилась бы совершенно иначе.

В первый же день Павла Вульф дала Раневской пьесу, велела выбрать роль и показать ей, на что она способна. Это была роль итальянской актрисы, и ради того, чтобы достоверно сыграть ее, Фаина нашла единственного в городе итальянца и научилась у него правильно говорить и жестикулировать. Павла Вульф была потрясена результатом — она сразу поняла, что встретила настоящий талант. С того дня она начала заниматься с Раневской сценическим мастерством, а потом устроила ее в театр.

Вскоре театр уехал в Крым, а вместе с ним поехала и Фаина Раневская, которой Павла Вульф предложила пожить у нее.

Конечно, Фаина сразу радостно согласилась — она уже прониклась к Павле Вульф огромной любовью и не хотела с ней расставаться. Да и зачем, когда все так хорошо складывалось! Вместе с Павлой Леонтьевной и ее дочерью Ириной Раневская отправилась в Симферополь в бывший дворянский театр, теперь переименованный в «Первый советский театр в Крыму».

Пожалуй, в те страшные годы то и дело переходящий из одних рук в другие Крым был одним из самых ужасных мест бывшей Российской Империи. Сама Раневская вспоминал об этом времени так: «Крым, голод, тиф, холера, власти меняются, террор: играли в Севастополе, зимой театр не отапливался, по дороге в театр на улице опухшие, умирающие, умершие. зловоние. Иду в театр, держусь за стены домов, ноги ватные, мучает голод.»

Но зато там Раневская училась у Павлы Вульф, жила в ее доме, в ее семье — можно сказать, что она стала своей обожаемой учительнице ближе, чем родная дочь.

С тех пор Фаина Раневская и Павла Вульф не представляли свою жизнь друг без друга. Они прожили вместе тридцать лет и разъехались только в 1948 году, да и то вынужденно — семья Вульф получила квартиру в Москве на Хорошевском шоссе, а Раневская осталась жить в центре Москвы, чтобы быстрее добираться от театра до дома.

В симферопольском театре Фаина Фельдман стала Фаиной Раневской.

Новая фамилия стала для нее не просто сценическим псевдонимом, как это было у большинства артистов. Она ничего не любила делать наполовину, поэтому вскоре стала Раневской и по всем документам. С прошлым было покончено.

Почему она решила взять псевдоним? Возможно, просто ради благозвучности — это могла посоветовать ей Павла Вульф, немало натерпевшаяся из-за своей немецкой фамилии. А может быть из-за того, что быть родственницей эмигрировавших Фельдманов стало слишком опасно.