Повесть о солдатском бушлате - Борис Никольский

— Нет, — сказал Макаров. — Когда-нибудь в другой раз. Между прочим, радисты должны ещё обязательно обладать терпением, понятно? А теперь пойдём дальше.

Он повёл ребят в учебные классы, и ребята ахали, увидев там радиосхемы, вычерченные на листах величиной чуть ли не с киноэкран.

— Ничего сложного, — говорил Макаров. — Мы когда первый раз их увидели, тоже запаниковали, а вот выучили же…

В этот момент он не мог отказать себе в удовольствии немножко порисоваться перед ребятами, он гордился ведь действительно «выучили же»! Мальчишеское желание покрасоваться, похвалиться прорывалось сквозь его ефрейторскую солидность.

— А вот мой брат-ракетчик… — сказал Борька.

— Да погоди ты со своим братом! — разозлилась Зойка Котельникова. — Слышали мы уже про твоего брата. Все уши прожужжал.

Терёхин сердито сверкнул на неё глазами, — видно, он здорово привык верховодить в классе и не терпел, когда это его право подвергалось сомнению. Конечно, Макаров мог поинтересоваться: «Ну так что там произошло с твоим братом?», но он нарочно не сделал этого, промолчал.

Из учебных классов они пошли к полосе препятствий. Здесь тоже было интересно. На полосе препятствий тренировалась рота, в которой служил Макаров.

Солдаты, его сослуживцы, весело подмигивали Макарову, посмеивались: они первый раз видели своего товарища во главе ребячьего взвода.

— Здорово, орлы! — дурачась, закричал приятель Макарова Толя Агафонов. — Наша смена идет! Наша надежда и опора! Ну как, не подведёте нас, стариков?

— Не подведём, дедушка, — сказала Зойка Котельникова.

Агафонов замолк, а потом расхохотался:

— Ишь ты! Мы в вашем возрасте не позволяли себе так разговаривать со взрослыми! Правда, Макаров? Это что они у тебя, самостоятельно так навострились? Или ты их так воспитываешь?

— Самостоятельно! — смеясь, сказал Макаров.

Полосу препятствий солдаты преодолевали по двое, так что каждый забег невольно превращался в соревнование между двумя солдатами. И ребята сразу же принялись азартно болеть. Они уже устали быть вежливыми, серьёзными и тихими, и теперь им представилась возможность покричать и повизжать вдоволь. И солдатам тоже нравилось, что у них вдруг появились настоящие, заправские болельщики.

Один солдат никак поначалу не мог преодолеть забор: он беспомощно повисал на руках, скользил по гладким доскам коленями и носками сапог. Ребята подбадривали его своими криками до тех пор, пока он всё-таки не перебрался через преграду.

— Это только для новичков забор страшен, — говорил Макаров, — а как натренируешься — одним махом перелетаешь его и будь здоров!

— Макаров! — неожиданно окликнул его командир роты. — А вы что же стоите? Ну-ка, покажите пример своим пионерам!

— Да я… — начал было отговариваться Макаров, но ротный перебил его:

— Быстренько, быстренько! А ребята за вас поболеют. Правильно, ребята?

— Правильно! — заорали ребята.

Конечно, ротный только для вида так говорил: «покажите пример», а на самом деле просто хотел, чтобы Макаров лишний раз потренировался. Такой уж характер был у командира роты: он никогда не упускал случая лишний разок потренировать солдата.

Макаров медленно пошёл к окопу, туда, где начиналась полоса препятствий.

Ему не повезло: бежать ему выпало на пару с сержантом Уткиным — одним из лучших спортсменов роты. Так что надежды оказаться первым у Макарова не было. А как ему хотелось оказаться сейчас первым! Победить во что бы то ни стало. Кажется, никогда раньше он не испытывал такого азартного напряжения. Он волновался так, что нога, которой он упирался в дно окопа, чтобы оттолкнуться, когда прозвучит команда, начала вдруг противно подрагивать. Он даже испугался, что, чего доброго, и вовсе не сумеет выбраться из окопа, опозорится с самого начала…

Но вот ротный дал команду, и Макаров тут же легко вымахнул из окопа и рванулся вперёд.

Как закричали, как завизжали сразу ребята! Точно судьба первенства мира решалась сейчас на их глазах.

Макаров полз по-пластунски под проволокой. Не поднимая головы, сильно работая руками, он подтягивал тело и по крикам ребят угадывал, что уже отстаёт от Уткина.

— Ста-сик! Ста-сик! — скандировали они.

Первый раз они называли его так. Не будешь же кричать: «Станислав Михайлович, поднажми!» Но об этом он подумал уже после, а тогда даже не заметил, не обратил внимания.

Он вскочил с земли, с ходу перелетел через забор и — вперёд! вперед! — побежал по буму. Бум всегда был его сильным местом, тут он даже обогнал на какие-то доли секунд соперника.

— Ста-а-сик! Ста-а-сик!

Уткин опять вырвался вперёд. Макаров видел его спину. Теперь не догнать.

— Ста-сик! Ста-сик!

Уткин что-то замешкался с гранатой. Оглянулся на Макарова. Макаров с разбегу швырнул гранату и — вперёд! Через окно в стене, через широкий окоп! Только бы хватило сил перепрыгнуть через этот окоп!

Вот уже и окоп позади, теперь ещё чуть-чуть, совсем немного, последние метры… Ноги уже отказывались слушаться Макарова. Он задыхался.

— Ста-сик! Ста-сик!

Они пришли к финишу рядом, плечо к плечу, как только в спортивных кинофильмах, когда авторы не хотят отдавать предпочтения ни одному из своих героев.

Ребята торжествовали.

— Что это с тобой случилось, Уткин? — стараясь отдышаться, спросил Макаров.

Уткин хитро, с прищуром посмотрел на него:

— Не мог же я допустить, чтобы ты осрамился перед своими пионерчиками!

— Ну, ну, не заливай! — Макаров с размаху хлопнул Уткина по спине. — Не оправдывайся!

Радостное чувство не оставляло его.

Макаров отдышался, созвал ребят, и они теперь строем, а беспорядочной, весёлой гурьбой двинулись к столовой.

И только тут Макаров спохватился, что среди ребят нет Терёхина. Вместе с Борькой исчезли и два его дружка. Ведь просил их: «Никуда не отходите без спроса. Держитесь вместе». Так нет же! Слов человеческих не понимают, что ли? Куда они могли деться?

Макаров забеспокоился; мало ли что могло взбрести в Борькину голову! Ещё полезут на пост, а часовые церемониться не будут…

По лицам оставшихся мальчишек Макаров видел: им наверняка кое-что известно, только они не хотят или боятся выдавать товарищей. И он не стал выспрашивать их.

Он стоял в нерешительности, не зная, что же теперь делать — то ли искать пропавших, то ли ждать, когда они объявятся сами. Ничего решить он так и не успел. Он увидел всех троих на аллее, ведущей от штаба. Рядом с мальчишками шагал майор, дежурный по части. Он шёл широким, резким шагом, и, даже не разглядев ещё выражения его лица, по одной только походке можно было сразу догадаться, что майор не на шутку рассержен.

Терёхина майор держал за руку, — наверно, он, как и Макаров в день своего первого появления в школе, сразу и безошибочно определил, кто в этой троице главарь и заводила.

Майор приблизился к Макарову, отпустил Борькину руку и сказал:

— Товарищ ефрейтор, прежде чем приводить школьников в военный городок, вы бы объяснили им, что это воинская часть, а не детский сад. А уж если привели, так, будьте любезны, следите! Вы за ребят отвечаете. Понятно? И передайте своему командиру, что я вам сделал замечание за халатность. Ясно?

Макаров стоял перед майором, вытянувшись по стойке «смирно».

— Так точно. Ясно, — сказал он. — Больше не повторится, товарищ майор.

Дежурный по части круто повернулся и так же широко зашагал обратно, к штабу.

Ребята ошеломлённо смотрели на Макарова.

— Станислав Михайлович, — первой заговорила Люда Лепёшкина, — вы же не виноваты, вы бы сказали ему…

— Во-первых, не «ему», а дежурному по части, а во-вторых, Лепёшкина, в армии не оправдываются. Понятно? Ну а вы, — он сердито повернулся к Терёхину и его друзьям, — что скажете? Довольны? Допрыгались?

— А что мы? Что мы? Подумаешь, и посмотреть нельзя? Что мы такого сделали?

— Ох, Терёхин, — сказал Макаров, — трудно тебе придётся в армии…

— Ничего! Мой брат говорит: «Службу понимать надо…»

— Вот и я говорю: будешь полы драить в казарме.

— А я откажусь!

— А тебя тогда в увольнение не пустят.

— А я в самоволку убегу!

— А тебя на гауптвахту посадят.

— А я и с гауптвахты убегу!

— Не убежишь. Там часовые.

Опять разговор незаметно ушёл в сторону. Тягучая, нескончаемая начиналась перепалка, словно бесконечная игра в города, когда в ответ на название города нужно произнести другое, начинающееся на последнюю букву предыдущего.

— Ладно, — холодно сказал Макаров. — Нечего болтать попусту. Нас и так уже заждались в столовой.

Обжигающий ветер становился всё сильнее. Он выматывал силы, сбивал дыхание, и теперь ребята шли молча.

Солнце скрылось. Всё вокруг потускнело. Начиналась пурга.