Новичок (СИ) - Риддер Аристарх

Видя, что происходит что-то неладное, на меня выдвинулись сразу двое игроков “Автомобилиста”, и, тем самым, дали пространство для игроков моей тройки. В правом круге вбрасывания оказался свободным Саша Серебрянников, а наш тезка Просвирин проскользнул мне за спину и оказался один за воротами.

Братья Галлимуллины, оба почему-то замешкались в нашей зоне, но сейчас они мне и не нужны.

Не дожидаясь пока здоровенные лбы из “Автомобилиста” снесут меня ко всем чертям, я с неудобной руки покатил шайбу Просвирину и, протиснувшись между оставшихся не у дел игроков соперника, выкатился прямо перед воротами. До моего полного тезки, Александра Семенова, который защищал ворота свердловцев было метров семь, не больше.

— Сашка, пас! — закричал я, и Просвирин меня услышал.

Чертова шайба запрыгала на совсем неидеальном льду свердловской арены, но на моё счастье легла как нужно.

Богатырский замах из-за ушей, щелчок и… вынимааай вратарь! 1-5!

— Отличная смена, ребята, — услышал я, когда приземлил свою задницу на скамейку.

Прокофьев был очень доволен.

Ну да, хорошо получилось, мы были на льду дай бог секунд двадцать, а счет уже размочили.

Следующий шанс мне представился через три минуты. Витя Ларин сфолил в средней зоне, и мы остались вчетвером. При этом защитник “Автомобилиста еще и снес его, и, пока врачи приводили Ларина в порядок, Прокофьев успел перекинуться со мной парой слов.

Ну и вбрасывание в нашей зоне, само собой.

— Семенов, ты ловко выиграл вбрасывание, молодец. Давай-ка выходи в меньшинстве. Выиграешь опять — будешь совсем молодец.

Да мне сейчас фиолетово когда играть. Спецбригада, равные составы, без разницы! Я за любые секунды на льду спасибо скажу! А может и проставлюсь. Шутка.

В тот момент на льду была вторая тройка “Автомобилиста”, они сменились, тяжело дыша. Так что на вбрасывание в первой спецбригаде снова вышел Кутергин.

— В этот раз у тебя не получится меня обжулить, — сказал он, когда я оказался напротив него.

Дядя, ты играй, а не болтай.

Шайба в руках судьи, вот он кидает её на лёд, моя клюшка снова быстрее, и я снова выиграл.

Саша Жабский, вот много в “Спутнике” моих тезок, подхватил шайбу у бортика и подняв её вверх, какой молодец, выбросил её из нашей зоны.

Я же как ужаленный рванул за этим маленьким каучуковым снарядом. Правда, когда она оказалась на крюке у Семенова, я благоразумно притормозил.

Вот вратарь противника отдал пас, и я рванул к своей цели, к тому самому Каменскому, который отправил прошлого Сашу Семенова в больницу.

Нет, вот вроде и опытный он игрок, но школы ему явно не хватает. Ну кто, даже в игре с юниорами, принимает шайбу опустив голову?

Во мне сейчас 74 килограмма, не знаю какую скорость я успел развить, но в любом случае Каменскому мало не показалось. Я, сгруппировавшись, врезался в него как пущенный из пращи камень. И при этом силовой приём получился в пределах правил. Плечо в плечо, всё по науке, как учили.

Клюшка Каменского полетела направо, краги слетели, а сам он отлетел влево, а когда поднялся со льда, то выплюнул на лёд кровавую слюну и парочку зубов. Тут же между мной и налетевшими игроками “Автомобилиста” выросли судьи, которые не дали этим здоровым мужикам совершить расправу над “охамевшим юнцом”.

— Двойной малый штраф, — громко сказал главный судья, и тут же с нашей скамейки раздался голос Прокофьева.

— Товарищ судья, я протестую!

Судейская бригада подъехала к нашей скамейке и вместе с тренером “Спутника” принялась что-то обсуждать.

Я же в это время спокойно стоял неподалёку. Силовой прием получился абсолютно чистым, в этом можно не сомневаться. Оставалось надеяться, что судьи разберутся.

Они не подвели меня, и вскоре я занял место в правом круге вбрасывания в зоне “Автомобилиста”.

— Ты кто такой вообще, щенок? — наехал на меня Андрей Коршунов, центральный нападающий первого звена “Автомобилиста”.

Я предпочел не отвечать и сосредоточился на вбрасывании. Если всё получится, я вас очень сильно удивлю.

Вот шайба покинула руки судьи и оказалась на льду. Я сделал движение клюшкой, откинул шайбу назад, очень мягко и несильно, буквально на пару десятков сантиметров и тут же подхватил её. Потом еще одно движение и рывок в центр, буквально метр, больше не надо.

Снаряд у меня на крюке, и я нежно, как будто это не каучуковая шайба, а куриное яйцо, швыряю её с кистей.

Мгновение назад шайба была на льду в чужой зоне, а сейчас она уже затрепыхалась в сетке. 2-5, чтоб вас! В меньшинстве!

— Семенов — моя фамилия, — сказал я Коршунову, — приятно познакомиться.

— Семенов, иди за мной, — услышал я голос Прокофьева, когда довольный собой вышел из душа. Да, мы проиграли 2-8, но тут нет моей вины. В третьем периоде у меня было всего три смены, в которых я успел два раза попасть в штангу и один раз в перекладину, чёртовы миллиметры помешали! К тому же Вадик Мосолков запорол чистый выход один в ноль после того, как я обыграл в средней зоне двоих и выкатил ему шайбу как на блюдечке…

Пройдя по бесчисленным коридорам свердловского дворца спорта я ведомый Прокофьевым оказался в тесной и ужасно накуренной комнате, где нас ждали двое: неприметный мужчина в спортивном костюме, Александр Александрович Асташев, главный тренер “Автомобилиста и какой-то хрен в двубортном костюме. Как он болезный в нём вообще ходит? В таком прикиде только на похороны.

— Саша, думаю товарища Асташева ты знаешь, — начал Прокофьев, — познакомься с Виктором Васильевичем Завьяловым, председателем областного спорткомитета.

Я пожал руку Завьялову и Асташеву, и последний сказал:

— Саша, я забираю тебя из “Спутника” к себе. Попробуем тебя в “Автомобилисте” через две недели. Если ты и там покажешь себя также как сегодня, то будешь играть в высшей лиге. Директору твоей школы я позвоню сегодня. Следующий учебный год проведёшь в Свердловске, в спортинтернате. Всё, иди.

Вот так вот, ни вопроса хочу ли я, ни какого-то банального поздравления или похвал. “Собирай вещи, пацан. Ты переезжаешь в Свердловск”.

Но мне и не нужны какие-то слова, главное, что результат достигнут.

Когда дверь за Семеновым закрылась, Завьялов закурил и, смотря как на кончике сигареты растёт столбик пепла, обратился к Асташеву.

— Сан Саныч, а ты не поторопился? Всего несколько хороших смен, и вот ты уже готов выдернуть этого пацана из семьи и школы. Не слишком?

— Нет, Василич, не слишком. Ты, уж прости меня, не специалист. Тебе видно далеко не всё.

— И что же ты увидел?

— Зрелость, вот что. Этот мальчик за свои семь смен показал то, чего нет у половины моей команды. Он не ошибался, не делал ничего сверх необходимого и читал игру как по писаному. Виталий Георгич, чем вы там у себя поили этого пацана, пока он так стремительно восстанавливался после травмы?

— Да ничем, — ответил Прокофьев, — я и сам удивился, наблюдая то, что Семенов сейчас показал. До этой игры он был у меня самым слабым форвардом, тринадцатым. А сегодня я просто какого-то Харламова увидел.

— Может нам всем твоим пацанам шеи переломать? — усмехнулся Асташев, — раз уж это такой эффект имеет.

— Товарищ Асташев! — возмутился Завьялов, — попрошу вас!

— Вот вечно у вас, чиновников, чувства юмора нет. Ладно, с этим закончили. Спасибо, товарищи.

Разговор с родителями у меня, когда я вернулся из Свердловска в Нижний Тагил получился ну очень коротким. Хотя мама попыталась еще раз заикнуться про строительный институт. Она все еще не теряла надежду что я закончу выпускной класс, а потом брошу эту “опасную блажь”, как она называла хоккей, и, как нормальный человек, пойду учиться на “нормальную профессию”.

Правда всё закончилось, когда отцу надоело слушать её, и он, стукнув кулаком по столу, встал и заговорил, повысив голос: