Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова

раскосые глаза словно кто-то одолжил ему с совершенно другого лица. Лица, не такого противоречивого, — где каждая черточка не борется с другой за доминацию, — не столь скандального. Глаза эти обворожительные и проницательные, на дне которых не его душу отыщешь, а свою собственную.

— Мой брат не может сейчас работать. Он не может, — хрипло дополняет она.

— Брат, значит? — Его неподвижность ужасает, как и глубина взгляда, как и небрежно засунутые руки в карманы старомодных брюк из неприлично качественной ткани. — Послушаем, что скажет брат.

Петя справляется с задачей не сразу, и Кира ничего с собой поделать не может — ощетинивается до самых кончиков всех нейронных связей.

Сжимает нож сильнее, стискивает зубы, и смотрит разозлено на этого Романа Карелина, чрезмерного важного и несправедливо сильного.

— Я… яяя могу работать. Но не сейчччас. Кира говорит, что не сейчччас. Я пойду с Кирой.

— Эта работа в целом не для него, — жестко выговаривает она. — Ему не подойдет. Лучше не тратить ваше время.

— То есть это вы решили, что ему подходит или не подходит. Без учета того, что он хочет.

— Мы, — цедит Кира каждое слово сквозь зубы, — сами разберемся, что он хочет или нет.

— Не сомневаюсь. То есть вы пришли брата насильно забрать, как бы это сказать, спасти?

— Если это не спасение, то почему я столкнулась с препятствиями? — говорит она быстрее, чем думает. — Серый сказал ему, — она кивает на Валика, — чтобы он отпустил нас, а он угрожал мне пистолетом. Если тут и есть что-то «насильно», то не с моей стороны.

Рассерженный Валик бросается в сторону девушки с другого конца секции, горланя маты, и Карелин дергает того на себя с такой силой и рвением, что Кира невольно отступает назад.

За шею со стороны спины Карелин поднимает парня не сразу, но после впечатывает его в пол, жестоко прикладывая носом к цементному полу.

— Совсем страх потерял, — практически рычит он, и Кира просто не может поверить, что наблюдаемое — реальность.

Мужчина принял практическую другую ипостась за мгновение. О былом спокойствии и воспоминание тяжело вернуть. Не верится, что это один и тот же человек выпрямляется напротив нее и разжимает кулак.

— Уберите его от меня, — криком приказывает Брус стоящим позади.

— Как брат здесь оказался, если он не может и не хочет работать? Задаю вопрос вам, ведь у вас определенно на все находится ответ.

— Это ошибка. Произошла ошибка. Я… Я понимаю, что мы создали проблемы. Но мы уйдем и никогда никому ничего не скажем. Если Петя получил какие-то деньги, я все верну.

И снова он не отпускает ее взгляд, и Кира дышит часто, неровно. На самом деле — чтобы не задохнуться. Этого Романа Карелина так… много, она не знает как они с Петей выберуться из всего.

Как она выплывет из цепкого, бесстыдно пристального взгляда и наконец-то вздохнет полной грудью. Она, кажется, вообще забыла как это делается.

— Ошибка, — повторяет Брус за ней, — ошибка. Не объясняет, как он дошел так далеко, до этого момента. Еще раз: как он здесь оказался, если есть такая старательная… защитница?

— Обманом, — выдавливает Кира из себя и облизывает сухие губы.

— Обманом… от нас?

— Нет. Не знаю, — мышцы рук ноют и держать нож на весу уже становится на грани невыносимого. — Не знаю, как точно было с вашей стороны. Но мой… Наш отец… Я про другой обман.

— Ваш отец, значит, — ледяным тоном повторяет Роман и делает небольшой шаг навстречу.

Конечно же, хищник делает небольшой шаг навстречу, ведь невооруженным глазом видно, как ослабла хватка ножа в руках Киры. Конечно же, он сейчас его заберет.

Кира хватает пистолет со стола и направляет на замершего Карелина так быстро, что не все присутствующие осознают произошедшее.

Раздается несколько возмущенных возгласов: несложно догадаться, что источник большинства — недовольный Валик, которому сегодня очень и очень не повезло.

— А пользоваться вы этим умеете? — медленно обращается к ней Брус.

Смешно сказать, но вообще-то да, как раз умеет.

В своей розовой повязке на волосах, со взмокшим от напряжения и жары миловидным лицом, с небольшими ладонями и худыми пальцами, украшенными серебряными колечками, она — последний кандидат на роль стрелка в помещении цеха.

Кира снимает пушку с предохранителя и прицеливается, с видом бравады, что вовсе не ощущает.

Нож все еще зажат между пальцами, только теперь лезвием вверх.

— Не подходите, — еле слышно говорит она.

— А то что? — точно так же тихо спрашивает Карелин.

— Не подходите, — повторяет девушка, не отводя взгляда и не опуская оружие.

Он не слушается, конечно же, он не слушается, наверное, последний раз кого-то слушался в младшей школе, но какая-то обезумевшая часть — души, сердца или мозга — Киры радуется, что хоть несколько секунд он побыл у нее во власти.

Хотя бы пару мгновений с последствиями.

Карелин идет прямо на нее и ровно говорит:

— Стреляй. Давай, стреляй в меня. Ну же.

Все-таки Кира делает шажок назад, и с криком отводит руку с пистолетом в сторону, но он такого движения не предугадывает и хватает ее поперек талии, притягивая на себя спиной.

А от неожиданности она сопротивляется, и проливается кровь, когда пистолет наконец-то оказывается в массивной пятерне.

— Черт побери, — практически кричит Карелин, перехватывая ее окровавленную — порезом ножа — руку и отбрасывает пистолет на столешницу.

Он стирает кровь с раны пальцами, словно надеясь одним поспешным движением убрать порез.

Кира вздрагивает, но от потрясения больше не сопротивляется и не пытается высвободиться.

В неком неожиданном моменте просветления и ясности внимания, вдруг осознает как грудь, на которую она опирается, тоже вздымается часто-часто.

Она смотрит на Романа, он смотрит на заново проступившую кровь, но поднимает голову, — и теперь они смотрят друг на друга бесцельно и неотрывно и рассеянно.

— Убери эту пушку, еблан, — срывается Брус и, не отпуская ее руки и не сдвигаясь ни на йоту, разворачивается вместе с Кирой в другую сторону, — и вызови дока, Кирилл. Чтобы через двадцать минут был тут.

— Это царапина, — не совсем внятно выговаривает девушка, — просто царапина. Кровь еще не остановилась просто. Нужно просто…

Поднимает он ее в воздух безмолвно, удерживая одной рукой за туловище,