Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова

и кулак упирается в ребра под кардиганом. В любой другой подобной ситуации она бы вскрикнула, но Кира лишь умышленно больно ударяет кулаком по мощному локтю — потому что шок еще удушьем удерживает от выражения чувств и эмоций, и она совершенно, по самую голову, опускается в безумие паники, понимая что Карелин несет ее куда-то вглубь цеха.

— Спокойно, — говорит он не спокойным голосом, а как-то прерывисто.

Кира пытается вывернуться в цепкой хватке, глотая воздух жадно и часто. Брус опять чертыхается и сам ее переворачивает, пытаясь заглянуть в скрытое темными волосами лицо.

— Смотри на меня, — приглушенно звучит низкий голос.

— Я сказал, смотри на меня, Кира, — свободной рукой он удерживает ее за затылок и поднимает голову.

Она больше не наносит ударов, но теперь держится за полы рубашки с таким остервенением, — что он видимо на миг теряет контроль над выдержкой, и слегка подбрасывает ее, таким образом закрепляя руку ниже и жестче.

— Отпустите… меня, — слова практически клокочут у девушки в горле. — Немедленно.

— Вот дойдем и отпущу, — резко отвечает Роман. — И не тратьте силы, я вызвал дока не для того, чтобы вас убить.

— Мне не нужен доктор, — она заставляет себя выпрямиться и взмахнуть головой, чтобы смотреть на него прямо сверху вниз. — Мне нужно, чтобы вы отстали от нас с Петей.

Не отрывая от нее глаз, он кричит в сторону:

— Приведите брата сюда.

Когда Карелин ставит ее на пол в сером техническом помещении — без окон, но с каскадом дверей разного калибра, — она демонстративно отскакивает от него подальше и упрямо игнорирует. Кровь струится по руке, а здесь ни черта нет приложить к ране.

Кира натягивает рукав кардигана, намереваясь промочить порез синтетической тканью, но Карелин отрывает манжет собственной рубашки и протягивает девушке. Делает он это с той же будничностью и монотонностью, как люди ежедневно вводят ПИН-коды в банкоматах, как пешеходы останавливаются в одночасье у тротуаров, когда загорается красный, как мусорщики быстро и метко закидывают содержимое баков в гудящие посреди ночи машины.

Кира прижимает кусочек темно-зеленой ткани к ранению.

— Она должна быть чистой, — говорит Брус и, правда, девушка не знает, что ответить, а он не знает, что еще сказать.

Появление Петра заряжает атмосферу удвоенной напряженностью — брат безучастно усаживается на пол в другом конце комнаты, с ноутбуком на коленях. Моментально включает обожаемые видео.

Он всегда так, после эмоционального перенасыщения от общения с людьми. Чувство вины поедает Киру трусливым, жадным кротом — она должны была вообще не допустить такой ситуации.

Застывшие в одной позе Карелин и Кира больше не смотрят друг на друга, и каким-то образом синхронность обоюдного решения ощущается еще большей близостью, чем когда они смотрели друг на друга в цеху.

— Объясните, пожалуйста, почему мы сейчас с Петей не можем уехать, — проглотив гордость, выговаривает девушка.

— Потому что можно дождаться доктора. Если вы намекаете, что я вас тут удерживаю — то, как вы там сказали, это… ошибка. Не лучше ли будет обработать порез хотя бы дезинфицирующим, чем сумасбродно рваться подальше отсюда?

— А вам что с того? — все-таки поднимает глаза Кира и он мигом откликается — глядит пристально исподлобья, бесцельно пригнувшись, словно старается не возвышаться.

— Пять минут тому назад вы утверждали, что мой человек вам угрожал. Судя по всему, правда. Он не должен был вытягивать огнестрельное ни при каких обстоятельствах, и всего бы этого не случилось.

— Вы действительно отпустите нас с Петей? — так тихо спрашивает Кира после некоторой паузы, что Карелин невольно наклоняется ближе, дабы расслышать каждое слово.

Безмолвие тянется хлипкой, ломающейся пружиной — он не спешит отвечать, и следит за каждым приливом ее вдоха и выдоха, с интенсивностью и напряжением, словно решает сложнейшее уравнение.

Ясно.

Как спросишь прямо — так антуражное благородие раскалывается прогнившей тыквой после ночи волшебства.

Он реально не переносит врать, думает она вдруг, вслушиваясь в тишину, в которой его ответа не звучит.

— При одном условии, — наконец говорит Брус.

— Конечно же, — смешливо фыркает она и, обведя комнату взглядом и прижимая руку к груди, кивает в сторону мужчины, — и какое же?

И впрямь можно помереть от любопытства, что же первый мафиози на селе, управляющий криминальным миром второго города после столицы, нужно от облезлых обывателей, которым и жить-то негде?

Он указывает в сторону ближайшей двери.

— Давайте там поговорим.

Обескураженность на этой стадии развития событий уже ощущается фарсом.

Зачем, спрашивается, говорить о чем-то в другой, неизвестной вообще, комнате?

Кира прикидывает, что при нем может быть пистолет. Глупая мысль — не потому что нет смысла убивать ее где-то там, когда можно расправиться прямо здесь, а потому что Карелин ее одной левой прихлопнет при желании. Одной левой, заведенной за спину, с закрытыми глазами.

— Как пожелаете, — ровным тоном комментирует Кира, но он улавливает издевку и втягивает воздух через ноздри слишком быстро.

Нет, ну что еще она может сказать?

Нет, я не пойду?

Нет, я вас боюсь?

Карелин аккуратно прикрывает за ними дверь. В соседнем техническом помещении окно имеется — но едва ли не под потолком. Как раз один их тех проемов, до которых пыталась допрыгнуть Кира с другой стороны завода.

Она останавливается у стены, а Карелин — напротив и поодаль: дневной свет вскрывает неровности и шероховатости лица, усеянного родинками, шрамами и впадинами.

И здесь, в пыльной, захламленной кладовой, в жерлове заброшенного завода мореходства, после идиотской стычки с бандюганами и наведением пистолета на главного городского криминального авторитета, с окровавленной рукой, и невозможностью оторвать взгляда от непроницаемого Карелина, Кира понимает, что она на самом деле никогда не интересовалась мужчинами до этого.

Да, подростковые симпатии и рациональные приглядывания к симпатичным, добродушным парням и обезличенные мечтания о переживаниях пылких и неповторимых, это все было.

Чего не было, так это… оказывается, можно смотреть на мужчину и достаточно находится в его присутствии и достаточно одного безличного десятиминутного разговора, и после… после пытаться хотя бы одну мысль в голове выловить на ходу, потому что мыслей, эмоций и реакций становится одномоментно много, и никуда они не растворяются, они складируются и двоятся, превращаясь в бесформенное месиво желания.

Интереса.

Потребности.

Ее внимание теряет способность осязать насколько… насколько Карелина много. Он смотрит в нее, слегка запрокинув голову, с выпрямленными, но