Я и мой друг ОКР - Джей Крютнер

Мне 26 лет и учитывая все обстоятельства, все у меня хорошо. Моя уверенность в себе все еще растет, в большей степени из-за моей компании по уходу за газонами. Я все еще сражаюсь со своими пятью спайками (чтения, слушания, смеха, зубной и связанный с пальцем ноги) каждый день. Много работая, я справлялся со своими спайкам. Потом самое худшее и самое случилось со мной. Я встретил девушку, которую полюбил. До этого случая я умышленно выбирал девушек, которые мне нравились, но которых я не любил. Также я выбирал девушек, которые все время посвящали работе и были очень независимыми, таким образом, я мог делать все что нужно, когда необходимо было справиться со своими спайками. Это была тактика выживания и она работала. Ничего не имею против моих бывших, они были прекрасными людьми, которые заслуживали лучшего, чем я мог предложить. Но мне самому было лучше, когда я был с кем-то, не нуждающимся в моей заботе. Мне требовалось много сил, чтобы быть «нормальным», и я не смог бы справиться с дополнительным внешним давлением. У меня было все, чтобы я мог справиться со своим мозгом. Я был представлен этой девушке и почувствовал любовь впервые в своей жизни. С одной стороны, я был очень счастлив, с другой стороны – очень обеспокоен. Я знал, что когда она узнает о том, что я делаю с собой со своими мыслями, она уйдет. Первые несколько месяцев я держался. Я выпивал перед тем, как идти на свидание, таким образом, я мог быть веселым. Чем дольше продолжались наши отношения, тем больше я понимал, что я нашел девушку для себя. Когда сезон подошел к концу, я был раздавлен. Я все время плакал. Я прекратил на неделю встречаться со своей девушкой, потому что мне нужно было понять, что я собираюсь делать. Это было даже хуже, чем раньше, потому что теперь у меня было то, что я хотел. Наконец, после 13 лет прятанья от того, что творилось в моей голове, я впервые рассказал об этом своим родителям. Они не стыдились и не осуждали. Они были расстроены только из-за того, что я не рассказал им об этом раньше. Они сказали мне, что мне нужно с кем-нибудь увидеться. Хотя я не верил, что кто-нибудь может помочь мне, я согласился. Мне часто становится интересно, какая была бы у меня жизнь, если бы я рассказал им об этом, когда это впервые началось. Сколько боли я мог избежать? Я верю, что была причина для этого. Мне предназначалось прожить такую жизнь, чтобы я потом мог помочь людям с ОКР.

Я почувствовал, как покинуло меня тяжкое бремя и ощущение облегчения, когда я сломал тишину этих 13 лет. Это не решило моих душевных проблем, но, наконец, я мог поговорить с кем-нибудь об этом. Я также рассказал своей девушке. Она, которая сейчас моя жена уже 6 лет, также поняла меня. Сначала мои родители стали немного излишне опекать меня, как и все родители. Но большей частью, то, что я открыл свою тайну, было лучшее решение, которое я принял в жизни. Это помогло мне получить просвещение и информацию об ОКР вместо неведения и безнадежности. У меня все еще длинный путь, который необходимо пройти, но, по крайней мере, это путь наконец начался.

Весь следующий год я увидел, наверное, 6 или 7 докторов и консультантов. Они все поставили мне диагноз ОКР. Я изучил, что такое ОКР и прочитал несколько книг по этой теме. Хотя эти профессионалы и книги дали мне много информации, они не помогли мне избавиться от этих мыслей. Одна ценная вещь, которую я осознал, было то, что я не один человек в мире, который думает так же, как я. Таких людей как я – миллионы. Знание того, что я был не один, как я думал раньше, давало мне дополнительное облегчение. Несколько докторов прописали мне антидепрессанты. Кажется, они вообще мне не помогли. Позже я опишу, что от них мне стало хуже. В течение года у меня развился другой спайк. Я говорил себе, что я не мог смеяться, и я не мог это сделать. Я не понимал, что вообще делать со своим смехом или насколько это вошло в мою жизнь, пока я не убрал это из себя. Это привело к еще более черным дням, пьянству и моему второму штрафу за вождение в нетрезвом состоянии. Хотя я продолжал время от времени посещать врачей, ничего из того, что они говорили мне, не помогало мне избавиться от моих спайков, особенно от последнего.

В следующем году мы с моей девушкой поженились и купили дом. Мне было страшно делать и то, и другое из-за натиска того, что это могло бы повлечь за собой, но я отреагировал не так, как думал. Сейчас я понимал, что несу ответственность за другого человека, который зависел от меня. Я не собирался позволять ОКР захватить наш дом. Это было то, на чем я мог сосредоточиться, кроме моих мыслей и работы. Это давало равновесие, к котором я нуждался. Был 1999 год и это был год большого достижения для меня. Прорыв случился, когда я съезжал с Грин Валлей Роад. Я помню это как вчера. В этот момент я решил, что даже если со мной случается спайк, я могу контролировать мою физическую реакцию на него. Вместо того чтобы сосредотачиваться и пытаться избавиться от спайка, я впервые сознательно сосредотачиваюсь на своей реакции на него. Это было мое сознательное вступление к универсальной правде об ОКР, о которой мы поговорим в следующей главе. Обычно когда у меня спайк, я психологически и физически «замораживаюсь» и сопротивляюсь. Сейчас я говорю себе «когда у меня спайк, хорошо, но я не позволю им забрать мою энергию». Я специфически использовал слово энергия. Таким образом, я осознал, что я могу контролировать свою физическую реакцию на спайк. Я пообещал себе, что независимо от того, когда или какой спайк охватывает меня, я не позволю ему влиять на меня физически. Я стал активным и энергичным. Это изменило мою жизнь. Наконец, у меня был некоторый контроль над своей жизнью. Не над спайками – но над моей реакцией на них.

Этот год был лучшим в моей жизни. Каждый день я просыпался, с радостью смотря в будущее. Я так много потерял из-за того, что боялся удара спайка, но мне больше не было страшно. Это было как утопия. Меня все интересовало и приносило удовольствие. Я все еще наслаждался работой, но мне было хорошо и так. Это было, как будто я был в худшей тюрьме в течение 14 лет и, наконец, вышел.

Мое первое испытание произошло в межсезонье 1999-2000 гг. Я, конечно, с нетерпением ждал сезона, когда все начинают стричь лужайки. Когда он наступил, я уже был способен полностью наслаждаться собой без работы. Все становилось лучше – мои отношения с женой, семьей и друзьями, все процветало. У меня все также были спайки каждый день, я продолжал сосредотачиваться на физической реакции на них. Все было хорошо.

В январе 2000 я решил, что если я сейчас чувствую себя хорошо, то это как раз удачное время снова попробовать принимать антидепрессанты, чтобы было еще лучше. Может быть, если бы я принимал их достаточное долгое время, они бы помогли навсегда избавиться от спайков. Через два дня после того, как я начал принимать их, все случилось наоборот – мне стало гораздо хуже. Перед тем как продолжить, я должен сказать, что с моей стороны было бы безответственно говорить, что антидепрессанты или другие лекарства для лечения ОКР и других психических расстройств – плохая идея. Я не знаю. Как вы знаете, я не доктор. Если вы сейчас принимаете антидепрессанты, не прекращайте их прием без консультации с вашим доктором. Сейчас я всего лишь делюсь своим собственным опытом и тем, как они повлияли на меня. Как я сказал, после того как я начал их принимать, мои спайки начали овладевать мною. Я больше не мог контролировать свою реакцию на них. Доктора говорили, что я должен продолжать принимать их, и что результат будет действительно заметен через 3 месяца. Мне было так плохо, как никогда не было до этого. Сейчас у меня были обязанности, и я не мог соответствовать им, когда я не могу читать или понимать английский. Если я смотрел телевизор, я думал: «Я не смог работать на телевидении, потому что я не могу понять ничего, письменно или устно». Если я смотрел на ковер, я думал: «Я не смог бы сшить ковер, потому что я не могу ничего понять». Я не мог понимать ничего написанного и ничего сказанного кем-либо мне. Я каждый день просыпался, шел в гостиную, укрывался одеялом, скручивался и спал дальше. Только во время сна мне было хорошо. Доктора начали выписывать противотревожные препараты, такие как Валеум и Ксанакс. Они приносили временное облегчение, но однажды просто перестали действовать и наступил ад. Я больше не хотел жить. Я считал, что это препараты так действовали на меня, но я думаю, что никогда не смогу забыть, что я был способен сделать с собой в тот период. Наконец, меня поместили в психиатрическую больницу. Там доктор также сказал мне, что эти препараты нужно принимать в течение 3 месяцев. Мне сказали, что обычно становится хуже перед тем, как лекарство подействует и станет лучше. Я не знал, сколько «хуже» мне еще терпеть. Я пробыл тут в течение 2 недель. Я мог немного расслабиться в больнице, потому что я знал, что тут у меня нет никаких обязанностей. Не нужно было оплачивать счета, ничего не нужно было. Здесь меня не так сильно беспокоили спайки, потому что тут никому не было дела до того, могу ли я читать или понимать что-нибудь. Но я все еще был напуган перспективой возвращения домой. Ад, в котором я жил, начался снова. Оплата счетов приносила так много беспокойства, я собрался прекратить это. Я начал нарушать прием антидепрессантов, которые были выписаны мне. Все, что я мог сделать, это убегать от оков моего нынешнего мира. Был март и начинался сезон. Я думал, что это хорошая новость. Я надеялся, что это поможет мне избавиться от хандры, охватившей меня. Но не в этот раз. Тревога продолжалась, и я едва мог работать. И только одно давало мне надежду. Я считал дни, когда я мог сказать, что я пропил курс лекарств и перестану их принимать. 3-месячный период закончился в 2 апреля 2000 года. В этот день я не принял лекарство, на следующий тоже, и чувствовал себя хорошо. Теперь я смог сосредоточиться. И мое «открытие» снова работало. Я поистине был изумлен тем, как один день может все изменить.