Место встречи - Левантия (СИ) - Шутова Варвара

Пять лет никакого тела у Арины не было. Было что-то типа машины, которая реагировала на Аринины команды, а иногда справлялась и без команд, позволяя Арине уйти в полусон. «Пыль-пыль-пыль-пыль».

И платье на это тело было странно натягивать. Как будто пытаешься завернуть танк в тонкую занавесочку. Нет, оно нигде не жало, не морщило — сидело прекрасно, но странно было видеть эту умную, но все-таки машину в таком эфемерном чехле.

И движения выходили неловкими. Было страшно вытянуть руку, сделать шаг — чтоб не помять и не порвать эту красоту.

Еле дошла до работы.

Но Яков Захарович платье одобрил, Васько покраснел, так что оно того, может, стоило.

— Арина Павловна! Какая вы стали старая и лысая!

В дверном проеме стоял юноша лет восемнадцати и вовсю пялился на Арину.

Мягкие локоны цвета меди обрамляли лицо церковного херувима с раскосыми невинными зелеными глазами, в которых, впрочем, плясали золотые чертики. Щеки и нос красавчика украшали темные крупные веснушки, а самая большая из них, отдающая аж в синеву, примостилась на кончике носа.

— Ангел!

— Никак нет! Оперативный сотрудник Иосиф Ли! — а потом добавил как-то по-детски: — Я уже два месяца тут работаю…

— Значит так, Иосиф Ли. Скажи мне, как давний работник милиции: хорошо ли обзывать старшего по званию старой и лысой? Это во-первых, а во-вторых, иди сюда, Ангел, обнимать буду. А ты будешь терпеть, воспринимая объятия старой лысой женщины как тяготы милицейской службы. Понял?

— Ага! — разулыбался Ангел. И они наконец обнялись.

Арина помнила Ангела тоненьким подростком, прекрасным девичьей красотой. С вечным скрипичным футляром под мышкой, он казался действительно маленьким ангелом. Только вот список проступков этого ангела был длиннее его самого. Его музыкальные пальцы побывали в карманах и сумочках чуть ли не половины жителей города.

В наставниках у него ходил сам Марк Аркадьевич Тинкельман, более известный как Мичман. Он сам и сдал Ангела УГРО, как только запахло жареным. Жорка Гавриленко жаждал крови (сам Мичман из рук вырвался), обещал Ангелу все ужасы от расстрела на месте до вечной жизни на рудниках, но получил по шапке от Якова Захаровича.

Тот взял Ангела на поруки, и все УГРО воспитывало Ангела, как Ваню Солнцева из новомодной детской книжки. В общем, спасли негодяя от воровской доли.

Арина никак не могла понять, как мальчишка, которому она только что выправляла ошибки в школьных тетрадях, превратился вдруг в молодого мужчину. Это же получается, ему сейчас почти столько же, сколько было Жорке Гавриленке тогда. Теперь мальчишка вырос, а Жорка… Эх.

А сама она, выходит… Ага, старая и лысая. И в глупом платьице с цветочками. Но погрузиться в раздумья ей не дали.

Призраки прошлых лет

— Братцы, в катафалке дообнимаетесь, — раздался голос Якова Захаровича, — у нас труп на Гоголя. Вот вместе и поедете.

Ангел — все-таки еще мальчишка — аж подпрыгнул от радости.

— Сейчас мы быстренько!

А потом немного смутился и попросил робко:

— Арин Пална, а можно к особистам вы пойдете?

— Боишься их?

— Почему боюсь? — вскинулся Ангел, но тут же опять стушевался. — Они такие… все из себя Особые…

«Стесняется», — улыбнулась про себя Арина.

— Сходи-сходи, поздоровайся с давней подружкой своей, — усмехнулся Яков Захарович. Пришел черед Арины подпрыгнуть.

— Маринка тут? Что ж вы не сказали?

Яков Захарович опустил голову.

— Нет. Лика. Почти год назад вернулась. Знатно ее… помотало. Теперь всем отделом руководит. Остальные все новые.

Арина стремглав бросилась в Особый отдел. Васько с Ангелом за ее спиной переглянулись — особисты держались в стороне и таких восторгов обычно не вызывали.

— Как проходит свадьба жида с лягушкой? — светским тоном поинтересовалась Арина, заглядывая к особистам.

Лика, она же Особая пятого воздушного ранга Леокадия Викентьевна Поволоцкая, очень гордилась тем, что стихотворение Пушкина «Гусар» было написано про ее родную прапрабабушку.

— Отлично проходит, Арин. Ты как, в гости или по делу?

Лика, сумасшедшая и прекрасная Лика, которая в одиночку брала колдуна чуть ли не одиннадцатого ранга, которая могла влететь верхом на венике в бандитскую малину прямо через окно, которая могла предсказать точный маршрут любого уголовника, просто кинув на стол горсть бобов... Ох, которая много что и много всего. Но сейчас она сидела, уткнувшись невидящим взглядом в угол своего стола.

— Устала я, Арин, смертельно что-то устала. И ты устанешь. После огнестрельного в голову.

— Что? — Арина уже привыкла, что иногда Лика говорит странное.

Как-то в ответ на приветствие Чуприна ответила: «Это только первая из двадцати. Остальные позже прилетят», — и в тот день Чуприн схлопотал первую пулю.

Некоторые особые могли предвидеть будущее, но всегда так туманно, что опытные люди и не старались вдуматься в их предсказания — все равно ничего не поймешь, только зря растревожишься.

— Устану — так отдохну. А у нас труп на Гоголя. Кто от вас?

— Вон тех двоих бери, — Лика кивнула головой в сторону окна.

На подоконнике, сидя между распахнутых настежь створок (а день был хоть весенний, но отнюдь не жаркий), примостились двое. Один, невысокий, был одет в костюм-тройку, белую рубашку и даже клетчатый галстук-бабочку. Внешне он напоминал карикатуру на Шаляпина: зачесанные назад волосы, вдохновенно вздернутый нос, прозрачные глаза устремлены куда-то вдаль. В одной руке папироса, в другой — пижонская тросточка со стеклянным шаром на конце.

В голове у Арины тут же пронеслось:

Впиваясь взором в даль, скрестивши руки,Пророчил гибель темный дух морей,

И звездный блеск в просветах черных рейНе отгонял его извечной скуки.

Мальчик в черной форме школы для особо одаренных стоял на сцене и читал стихи. Девочки из Арининой школы тихо хихикали в задних рядах. Мальчик же был серьезен — он упоенно вслушивался в звуки своего голоса, завораживая сам себя.

— А этот стишок не ты написал. Мне его папа читал, еще до школы! — голос пятиклассницы Качинской прозвенел на весь зал.

Арина помнила, как щипало у нее тогда в носу, как хотелось разреветься от жуткой несправедливости. Папа читал ей это стихотворение каждый раз перед сном. А этот мальчишка… Как если бы он отнял у Арины папу, его поцелуй на ночь, его шепот: «Хороших снов, деточка».

Арина долго потом вынашивала сладкую мысль избить наглого плагиатора, но школьная присказка «тронешь одаренного — заболеешь» была сильнее.

Арина-взрослая усмехнулась. День внезапных встреч.

Хорошо, второй собеседник был абсолютно незнаком. Но выглядел не хуже подросшего одареныша.

Высокий, широкоплечий, но при этом гибкий, он походил на героев плакатов, прославляющих советскую милицию. Или даже на рисунок в детской книжке. Уж слишком идеально он выглядел.

И форма с белой не по сезону гимнастеркой сидела на нем идеально, без намека на складочку, и сапоги блестели, как лакированные, и каждая пуговичка, каждый ремешок были на своем идеальном месте и в идеальном порядке.

Но вот голову этому милиционеру с картинки явно приставили от кого-то другого.

Лицом он напоминал породистого коня с большими, конскими же, белыми зубами. В левом ухе носил здоровую золотую серьгу, а волосы длиною чуть ли не до пояса забраны у него были в тугой хвост, что сходство с конем только усиливало.

— А вы, девушка, нашим новым экспертом будете? — высокомерно произнес похожий на коня, смерив Арину взглядом с ног до головы. Ударение в слове «эксперт» он подчеркнуто сделал на первую букву.

— Новый — это ваш, который вместо Марины Комаровой, а я тут с сорокового. С перерывом на войну, уж извините.

Эти два пижона откровенно раздражали Арину. Не сотрудники милиции, а какие-то актеры из оперетки. Еще и сидят перед стоящей Ариной.

— В общем, на Гоголя труп нашли, от вашего отдела — следователь и эксперт.