Махавира - Александр Поехавший
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В первом детском санатории у всех была девчонка, которая образовывалась из дискотеки перед сном с 21 до 22. Крутили Руки вверх. Лучшими были медляки, ибо все искали пару и так и становились близкими. И это было не зазорно, мне было 12. Где-то на 4 дискотеке меня выцепила на голову выше из нашего же второго отряда. Она была не такой симпатичной, как у моих соседей по кроватям. Деваться было некуда, на безрыбье и рак рыба. Все уже сосались, а я самое большее обнимал на медлячке и губы у ушка. То есть они до туда даже недотягивались. Я страстно влюбился в Марину Сергеевну — воспиталку на практике. Она была ещё выше, чем моя девчонка. Марина Сергеевна часто меняла наряд, она была очень стройной и доброй. Я пел в микрофон на мероприятии мистера Кредо белый танец только для неё. Один мой сосед был фанатом Цоя и не снимал кепку с надписью Кино. Другой был мне более близок, потому что он не стеснялся безумствовать. Мы вдвоём воображали, что нас атакуют пчёлы и бушевали на кроватях, будто отбивались. Копировали цыплёнка из робокопа. Повелительным голосом робота я всем чётко повторял, что им осталось жить десять секунд, без каких-либо условий отсчитывал с небольшими паузами, а потом расстреливал. В конце заезда на предпоследней дискотеке на меня обратила внимание старшая девушка из первого отряда. Эти были самые старшие. На этаже 2 отряда: наш 12–13 и первый 14–16. Я просто забрался в половину, где танцевали старшаки. И она нашла меня. Девушка с лицом, как одна из дома два. Такая прекрасная. Я сосался с ней с языком, наблюдал этот вкус жвачки после сигареты в её рту. Она была школьной копией Водонаевой. Я сидел на ней в перерывах между песнями, потому что был легче её. Мы лизались и целовались, а я ничего не говорил. Её брат тоже старше, он больно пнул меня в коридоре от ревности.
Она сочинила в писульке, что я очень ей понравился. Утром на пробежке она просто улыбнулась мне и побежала мимо без слов. Я любил Марину Сергеевну и эту девушку, которая напоминала багиру. Эта отменная девушка была со мной, в эти две последних дискотеки. Она провела почти месяц одна и лишь в конце сошлась со мной. В день разъезда по домам по коридору шла Марина Сергеевна. Она стеснялась меня, того, что я приставал к ней, но ей не хватало духу оттолкнуть меня. Вот, что значит российское образование. Я внаглую притянул её голову к своему лицу и чмокнул в губы секунды две. После этого я ощутил, что во мне имеется какой-то центр, который ничем не затрагивается. Касание лицами с любимой девкой это довольно приятно. Я приезжал туда ещё раз, прогуляв уроки, осведомлялся о Марине Сергеевне, будто она там могла оставаться спустя такое время. Марина Сергеевна всегда была такой доброжелательной и от этого она была красива извне.
Какая-то девчонка прислала письмо, но мне было плевать на одногодок из моего отряда, мне нужна была Марина Сергеевна, её тело, уже прикасаться к нему было небесным блаженством, а что должно было быть ещё. Такая взрослая девушка, а я такой маленький мальчик из Октябрьска. Ей всегда было хорошо, а вдруг потому что рядом с ней я молчал. Лев вышел из клетки, но он остался спокоен.
На целый летний период я увлёкся чёрной магией. У меня имелась книжонка, где была собрана по-настоящему абракадабра из преисподнии: виды чертей, где самым ужасным был Юрионом, я не мог оторваться от рисунка. Он пригнулся в набедренной повязке, готовый к прыжку и эти увеличенные дурные глаза, в которых проглядывала исчерпывающая скотская бессознательность или просто особо чистое зло. Там были сатанинские заговоры, рецепты зелий, обереги. И вкупе с этим фильмом про привидения, когда стая жутких чертей утаскивала злодея в конце. Это было так страшно, фильм про помидоры убийцы, куклы-убийцы и эта сцена, как у барби изо рта медленно выдвигается что-то скользкое и гладкое, похожее на влажную сосиску в плёнке. Про ночной экспресс, где среди пассажиров находилось нечто ужасное, волосатое. И поезд с чудовищем, умертвившим многих, упал в пропасть. Но камера продолжала оставаться на бездне, и не зря. Из самых глубин послышался леденящий кровь свист, оно было цело и невредимо.
Я начал практиковать спонтанные вызывания. На листе рисовал, что запомнил из книжки и из фильмов. Обычно это была голова с рогами и три шестёрки по краям. Но я добавлял иногда и перевёрнутый крест или слова вызываний. Мне нужно было найти тёмное местечко, чтобы всё получилось. Я не шутил и был очень серьёзно настроен. Лишь у деда на Совхозе я смог сбить детскую мессу из таких же, как я по возрасту. Было много девчонок, что особенно трогало. Я им показывал пентаграмму и велел готовиться к явлению.
Мы пробрались в подвал, но неглубоко, а у входа, чтобы успеть убежать. Каждый день я являлся во двор, собирал всех, даже забегали домой за некоторыми, вызывали Сатану и каждый раз ничего не происходило. Всем стало скучно, все постепенно разочаровались, и я терял ученика за учеником. Убойные каникулы завершились, к деду не сходить, я предпринял жалкие потуги собрать кого-нибудь в своём районе, но меня быстро раскусили и вознаградили обидным погонялом Шаман.
Особым удовольствием было лазить по деревьям, особенно фруктовым. На территории заброшенного детсада стояло огромное дерево с ранетками. На нём было тысячи миниатюрных яблочек. И кто-нибудь залазил на это дерево и тряс, я поднимал руки, встречая падающие лакомства. Потом мы ели до отвала, часть домой, компот всегда летом был на столе. Я жил в яблочном раю и лишь единицы знали, где растут груши — великая редкость. Молодёжь всегда уезжала из этих мест, а старые неизбежно покидали тела и вместе с тем и участок. Забор сломан и долго не чинится, а это значит всё — ничьё.
Батя достал горящую путёвку в настоящий лагерь в лесу. Нас расселили по домикам, я сразу метнулся к койке
