Наследник Магнитной горы - Илона Волынская

– Отдай!

– Не дам!

– Ты чего пихаешься!

– Сам чего пихаешься! – увлекшись, небесный Божинтой стукнул подземного Хожира кулаком в лоб. Не ожидавший такого оборота Черный Хожир сел на попу и басовито заревел.

Жалобно кривя лицо, его мать, светлокосая жена старшего смотрителя, пробормотала:

– А я никогда не понимала, почему это правильно, что Божинтой отнял у Хожира кузницу! Не он же ее строил!

– Молчи, чуда! – опасливо косясь на застывшую в неподвижности жрицу, прошипел ее муж.

Опомнившийся шаман сгреб представителей небес и подземного мира в охапку и уволок в задний ряд. Барышня Дней шести отбарабанила о разделении кузнечного рода на Белых потомков Божинтоя, что ковали падающее с небес священное железо, и Черные порождения Хожира, что извлекали железо из темных недр, давая проход злобным нижним духам. Страшные вещи придумывали Черные – мечи и топоры, наконечники стрел и копий, все для уничтожения людей. По публике прокатилось неприятное шевеление – криво усмехаясь, люди поглаживали висящее у поясов оружие.

– И увидала страдания людей Ут, великая сестра Тенгри – Высокого Неба, многоязыкая мать Огня, чей отец – твердая сталь, чья матерь – кремень, чей блеск достигает неба и проникает сквозь землю! И восплакала, видя войны и смертоубийства, что несло выкованное Черными оружие! И от сверкающих слез ее народился на Средней земле Голубой огонь и повелительницы его, достославные и великие жрицы! И сошлись они в смертном бою с черными кузнецами! И победили славные жрицы злобных кузнецов, во имя мира и жизни для всех людей!

– Еще бы им не победить! – почти неслышно, на одном выдохе прошептал кто-то за спиной у Хакмара. – С клинками против Огня много не навоюешь!

– И отступили Черные в глубины и пещеры! Но гнались за ними жрицы, Голубым огнем очищая священные недра гор от скверны Нижнего мира! – вздымая голос и поднимаясь на цыпочки, видно, для большей значимости, возгласил сам шаман. – И с тех пор живут в великих горах Сумэру лишь мирные белые кузнецы, служа своим искусством Храму и всей средней Сивир-земле! – и он склонился перед возвышающейся на галерее жрицей, давая понять, что история его закончена.

Судя по мрачным лицам слушателей, счастливым они такой конец не считали. В толпе послышалось несколько жиденьких хлопков.

Жрица подалась вперед, побелевшими пальцами вцепляясь в ледяные перила. Пронзительный взгляд ее ярко-синих глаз оббежал людей внизу.

– Тысячу Долгих Дней и Ночей назад мои сестры – сестры Храма – здесь, в недрах этой самой горы, настигли последнего черного кузнеца. Последнего из тех, чья сила превращения железа не нисходила сверху, от верхних духов-тенгриев, а поднималась снизу, из мира мрака, смерти и Рыжего пламени. И умер он, сожженный Голубым огнем, посылая напрасные проклятья и бессильные обещания вернуться! И в эту Ночь, как и в тысячу других до нее, мы сжигаем чучело последнего Черного! Во имя памяти! Во имя того, чтоб каждый День и каждую Ночь своей жизни вы помнили! – Она снова обвела горцев взглядом – теперь в ее голосе звучала явная насмешка. – Вы – белые кузнецы! Ваше дело – служить Храму, преумножая богатства… средней Сивир-земли.

Рога затрубили снова – из-за уступов ледяной скалы выступила ритуальная стража, неся между собой обряженную в балахон из грубой холстины металлическую куклу черного кузнеца. Стража подняла куклу на костер, захлестнула вокруг пояса железные цепи и бегом убралась.

– Пусть умрет он страшной смертью! – пронзительно выкрикнула жрица. – Умрет, как все те, кого погубил своим черным искусством!

Она вскинула руку – и с ее пальцев сорвался шар ослепительно-голубого Огня. Обдавая жаром толпящихся внизу людей, со свистом пронесся над головами и врезался в сложенные елки. Ревущее Голубое пламя охватило подсохшие деревья, взвилось над столбом с прикованной к нему человеческой фигурой. В языках пламени, корчась, заметались полы балахона из грубой холстины. И вот тогда, перекрывая гул бушующего Огня, из глубин костра раздался металлический скрежет – обвисшее на цепях создание медленно подняло голову…

Свиток 2

О мечах и благородных егетах, которые очень любят ими помахать

Хакмар выдернул из поставца растаявший огарок. Сверил новую временную свечу по ее еще горящей соседке и зажег. Когда тот безответственный мальчишка, в чьи обязанности нынче входило менять разделенные на временные деления свечи, все-таки соблаговолит явиться в фехтовальную пещеру, он ему устроит! Замена временных свечей – первая обязанность детей в горе. После этого у всех магнито-горцев появлялась неистребимая привычка поглядывать на ближайшие свечи, которые тающим воском делений отмечали неслышный ход времени в глубинах пещер. Одна вовремя не замененная свеча – еще ладно, можно по другой сверить да подрезать воск и фитиль. Но беда, если вся система свечей разладится – как случилось при Хакмаровом деде, когда провисший край нижних небес слишком сильно зацепил их гору за верхушку, вызывая трясение всех пород. Тогда обитателям пещер пришлось идти за новым расчетом времени на поклон в прячущуюся на поверхности, меж горных перевалов, обсерваторию великого Аркаима и выслушивать нравоучения надменных звездочетов.

Подровняв свечу, Хакмар повернулся к оружейной стойке, придирчиво разглядывая выставленные клинки. Мастер-оружейник опять полностью заменил мечи в фехтовальной зале – вот кто всегда умудрялся соединять полезное с полезным! Поэтому в тренировочный зал «на пробу» отправлялись клинки, кованные или учениками, вроде Хакмара, или мастерами, разрабатывавшими новое оружие. Мальчишка прикинул на руке один, второй, покачал головой и решительно вытащил из стойки законченный только вчера меч собственной ковки. На простой ухватистой рукояти болталась полоска белого холста. Хакмар развернул ее, вчитываясь в криво накарябанные рукой мастера-оружейника буквы: «Слишком гибкий в ущерб надежности».

«А вот сейчас и проверим!» – азартно подумал Хакмар, становясь в стойку и коротко салютуя не противнику – такового не имелось, а всем бойцам клана, стоявшим здесь за Дни и Дни существования Магнитной горы.

Полоса клинка отразила острый блик света, зайчиком скользнувший в аккуратную щель в стене тренировочной пещеры. Едва заметная привычная вибрация пробежала по полу, давая почувствовать пришедшие в движение рычаги. Выстроившиеся парами глиняные чурбаны, со всех сторон, по кругу, утыканные остро заточенными лезвиями, негромко загудели… и принялись вращаться, все наращивая и наращивая скорость. Еще мгновение – они превратились в огромные жужжащие веретена. Непрерывно мелькающие лезвия с шелестом разрезали податливый воздух.

Хакмар гикнул и одним прыжком метнулся внутрь смертоносной карусели. Подпрыгнул, пропуская под ногами низко стелющееся широкое лезвие топора. Вскинул руку, принимая на клинок вращавшуюся над головой наточенную стальную лопасть. Клинок спружинил, отводя в сторону просвистевшее над головой лезвие. А говорят – слишком гибкий! В самый раз! Первую пару прошел!

Хакмар выгнулся дугой, уклоняясь от чиркнувшего у самого живота острия, рубанул вбок – норовивший полоснуть его по горлу меч разлетелся, срубленный возле вплавленной в глину рукояти. Ну, к заточке претензий и не было! Вторую пару прошел!

Мальчишка ринулся прямо в «стального ежа» – двойной валик торчащих тонких игл, с одним поворотом глиняных чурбанов кромсающих живого человека на тонкие ленты кровоточащего мяса. Трепеща и изгибаясь, меч завертелся вокруг него стальным вихрем, прорубая проход сквозь вращающуюся смерть. Баланс в норме! Третью пару прошел!

Хакмар вырвался в пустой коридор позади глиняных чурбанов – и тут же из отверстий в стене полетели стрелы. Весь мир исчез – остались только метившие в лицо стальные жала. И меч, сплошным непроницаемым вихрем вертящийся перед ним. Разрубленные пополам стрелы со стуком посыпались на каменный пол. В руке лежит как влитой!

Сверху ахнул обоюдоострый двуручник. Хакмар вскинул свой клинок навстречу. Держ-и-и! Страшная тяжесть навалилась на запястья и тут же исчезла, аккуратным поворотом спущенная вниз, в землю, вдоль вибрирующего клинка. Хакмар перепрыгнул через врубившийся в каменный пол двуручник. Прошел! Все прошел! И держит ведь меч, держит! С чего ж ненадежный?

С ликующим воплем – не прав мастер-оружейник! – Хакмар радостно завертел над головой свой молодой клинок… Огромная тень выросла перед ним, и, тускло блеснув вороненой сталью, остро заточенные полумесяцы парных топоров ринулись на него с двух сторон.

Вскрикнув от неожиданности – и, что врать, от окатившей его горячей волны ужаса, – Хакмар на одной лишь вколоченной тренировками привычке описал вокруг себя неловкую петлю мечом. Его неуклюжесть вызвала только надменный смешок противника. Тяжелые парные топоры, казавшиеся просто игрушками в здоровенных ручищах, завертелись вокруг. Каждое движение их было страшным – сбитое, рваное, казалось, полностью лишенное ритма. Во всяком случае, такого ритма, который можно уловить и под который удалось бы подстроиться. Каждый топор будто вел собственную схватку, поддерживая и оберегая другой. Хакмар чувствовал себя в бою сразу с двумя противниками, любой из которых лучше и сильнее его. Перелетая из руки в руку – из правой в левую, – меч выписывал скользящие дуги вокруг мальчишки. Единственное, что Хакмар мог, – отчаянно, на пределе сил и скорости держать оборону, даже не помышляя об атаке. Бешеная скорость, которую непрерывно атакующие то справа, то слева, то сверху топоры выжимали из его тела, выматывала, лишала сил. Будто подрезанные, болели запястья. Противнику даже не нужно было прорывать его оборону – Хакмар чувствовал, как усталость неумолимо берет свое. Достаточно еще немного продержать темп – и он просто рухнет, покорно позволив себя добить. Неукротимая злость, пылающая, как Огонь в горне, бешеная, как грызущий удила конь, заставила кровь закипеть. Гибкой стремительной «восьмеркой» Хакмар сбил в сторону налетавшие с обеих сторон топоры и распластался в длинном прямом уколе, нацеленном в грудь противника. Казалось, он сам, как разряд молнии, пронесся вдоль полосы заточенной стали, чтоб нанести один-единственный удар… Противник изогнулся с невероятным для могучего тела проворством, пропуская удар Хакмара над собой. Тут же крутанулся волчком – подсекая ноги противника. В последнее мгновение Хакмар успел подпрыгнуть, отмахиваясь мечом… Стремительно вынырнувшие с двух сторон топоры скрестились у самой рукояти его клинка, как клещи! Пошли вперехлест… Тонко дзенькнув, молодой меч переломился у самой рукояти. Жалобно звеня, упал на затоптанный пол пещеры и задрожал, распластанный на камнях.