Цифровая экономика - Tim Jordan
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каков стандарт, позволяющий классифицировать компании как цифровые? Заставить цифры говорить нелегко, потому что навыки, необходимые для манипулирования ими, не всегда совпадают с навыками, необходимыми для придания им структуры, которая создает их голос. А именно этих рамок и не хватает. Короче говоря, существует проблема определения: ни ОЭСР, ни существующие отраслевые категории экономики не отвечают на главный вопрос: как экономическая деятельность осуществляется таким образом, что ее можно считать цифровой?
Хотя существует значительная популистская литература о цифровой экономике, в ней мало теоретических разработок о том, что представляет собой цифровая экономическая практика. Пожалуй, наиболее известна работа Тапскотта, в частности его книга "Цифровая экономика". Впервые опубликованная в 1995 году и обновленная двадцать лет спустя, эта книга изначально была и остается серией анекдотов в поисках теории, не предлагая никаких реальных рамок или оценки того, что может означать цифровая экономика, кроме того, что она имеет отношение к компьютерам, интернету и деньгам (Tapscott 2015). Ряд марксистских теоретиков утверждали, что цифровая экономика основана на новом типе ренты или на извлечении прибавочной стоимости (последнее особенно применительно к свободному труду). К этим аргументам мы еще вернемся в главе 7, поскольку здесь есть некоторые полезные идеи, но, поскольку марксистская попытка понять цифровой сектор предполагает, что источником прибыли и движущей силой экономической деятельности будет являться прибавочная стоимость или рента, поскольку она представляет собой один и тот же капитализм, действующий во всех секторах. Таким образом, речь идет не столько о теории цифровой экономики, сколько о предположении, что распространение марксистской экономики на цифровые взаимодействия будет достаточным для теоретизации этой экономики (Fuchs 2014; Dean 2012). Зубофф (2019) утверждает, что новая стадия капитализма, пришедшая на смену фордистскому периоду, возникла благодаря цифровым технологиям. Ее анализ также будет использован, но поскольку он полностью сосредоточен на экономических практиках, связанных с рекламой в Интернете, и не рассматривает другие потенциальные экономические практики, его взгляд будет ограниченным. Ее утверждение о существовании "капитализма наблюдения" - вторя Балкину (2008) и другим исследователям, которые отмечают рост "государства наблюдения", - соответственно, предполагает, что цифровая экономика изменила структуру всей экономики, и ограничивает практики, которые могут составлять цифровую экономику, теми, на которые опирается Google (это также означает, что развитию наблюдения и рекламы в цифровых технологиях и Интернете до Google не уделяется должного внимания, как, например, в работе Турроу (2011)).
Проблема статистики ясно показывает, что теория, охватывающая и связывающая элементы цифровой экономики и определяющая ее специфику, отсутствует. В оставшейся части этой книги мы возьмем на себя задачу создания такой теории, начав с более четкой формулировки поставленного вопроса.
Цифровые экономические практики
Отправной точкой является работа, уже проделанная в смежных областях культурной экономики и креативной экономики и культурных индустрий. Хотя между ними можно провести некоторые различия, для целей, связанных с цифровой экономикой, их ключевые инновации достаточно схожи, чтобы рассматривать их вместе, равно как и их ключевые недостатки. Если культурная экономика рассматривает культурные аспекты всей экономической деятельности, то работа над культурными и творческими индустриями касается тех отраслей, в основе которых лежит творчество. В обоих случаях культура рассматривается в экономических условиях, и это требует внимания к определенным видам деятельности. Как утверждают Прайк и дю Гай: "Общим для тех, кто входит в широкую церковь культурной экономики, является общее внимание к (материальным) практикам, порядкам и дискурсам, которые производят экономически значимую деятельность" (2007: 340).
Здесь полезно отметить, что идентификация экономики предполагает идентификацию практик и культуры. Экономический сектор, таким образом, можно понимать как имеющий в своей основе культурные и социальные практики, которые составляют динамику производства, обмена и потребления, характерную для данного сектора. Однако цитата из Прайка и Дю Гея также поднимает ключевой вопрос, не столько для экономики культуры или творческих индустрий, сколько для настоящего спора, поскольку следование этой идее определения сектора также подразумевает выяснение того, что означают "экономика" и "практика" (Amin and Thrift 2004). Проект по анализу цифровой экономики становится проектом по созданию понимания того, существуют ли какие-либо конкретные виды цифровой экономической деятельности, и если да, то что они собой представляют. Цель здесь не грандиозная, в смысле утверждения, что анализ экономической жизни должен основываться на экономических практиках, а скорее конкретная; аргумент заключается в том, что для понимания новой области экономической жизни важно изучить, как она живет и практикуется. В следующих главах это будет сделано с помощью серии тематических исследований, посвященных конкретным цифровым экономическим практикам. Для проведения этих исследований нам, прежде всего, необходимо понимание "экономической практики".
Практики - это повторяющиеся действия, предпринимаемые для построения повседневных жизненных миров, или то, что Шатцки называет "связкой поступков и высказываний" (цит. по Reckwitz 2002: 250). Хотя практика как концепция часто тесно связана с Бурдье, Шацки и другими (Bourdieu 1977; Schatzki 2008; Cetina et al. 2005), один из способов применить эти идеи к цифровой экономике - провести параллель с попыткой Коулдри использовать социологию практики для изменения методов изучения медиа. Коулдри стремился перевести медиаисследования от изучения текстов и эффектов к изучению медиапрактик; при этом он подчеркивал три момента. Во-первых, при анализе практик культура заново рассматривается в рутинных, часто бессознательных действиях и структурах смысла, которые позволяют что-то сказать (а не то, что сказано). Во-вторых, анализ открыт для того, чтобы проследить, что люди делают по отношению к медиа, и не должен предполагать заранее существующих категорий медиа, таких как "аудитория ". И наконец, в центре внимания - виды практик, которые создают устойчивые категоризации или идентичности (Couldry 2004: 121-2).
Ценность теории практики... состоит в том, чтобы задавать открытые вопросы о том, что делают люди и как они классифицируют то, что делают, избегая дисциплинарных или иных предубеждений, которые автоматически определяют их действия как, скажем, "потребление" или "быть слушателем", независимо от того, так ли видят свои действия сами акторы". (Couldry 2004: 125)
Хотя Кулдри рассматривает медиа, его акцент на следовании за рутиной, повседневными и повторяющимися действиями и значениями медиа и внутри них в значительной степени указывает на то, как я хочу использовать "практику" для раскрытия феноменов цифровой экономики. В этом отношении сходным концептуальным союзником является феминистский материалистический фокус на "неприятности" или "беспорядок"
