Аномальный район - Анатолий Новый

* * *

Марья Николаевна что-то забеспокоилась. Сны какие-то лесные стала видеть и про Ваню вспоминает. Всё охала:

– Ох, что-то неладное у меня на душе. Не приключилось ли что с Ваняткой. Он же такой озорной, вечно в какую-нибудь историю попадёт.

– Да не бойсь, – успокаивал её Пётр Петрович, – дед-то надёжный.

А самому тоже передалось тревожное беспокойство от его жены, и он ходил из комнаты на кухню и обратно, мял папиросу, долго и основательно готовил её, затем выходил на лестничную площадку и курил.

– Слышь, Петруша, может письмо отнесёшь, пусть вертается Ванятка-то, довольно ему уж там.

Но Пётр Петрович не любил лишних, как он считал, женских хлопот и поэтому возражал:

– Угомонись, Марья, угомонись. Что ты сразу будоражишься?! Вот увидишь, всё будет как надо.

Как бы ни было, у Петра Петровича в качестве успокаивающего кредо в ходу всегда была эта фраза «всё будет, как надо». Но в этом и заключается сила его кредо – знать не обязательно, важно верить, что будет как надо. Жена чувствовала силу и справедливость этой веры и никогда не спорила с мужем. Ведь даже если что-то складывалось не так, то фраза всегда была устремлена в будущее, в котором всё будет, «как надо». С эти было трудно спорить.

* * *

Дед опять уходил надолго, он так и не спросил мальчика о вороне, исчезновения которой он не мог не заметить. А сам Ванюша был подавлен жалостью и чувством вины за произошедшее. Ведь это он уговорил ворону создать побольше шуму. Мог ли он знать, чем это обернётся?! Молчаливый дед, похоже, всё понимал, он лишь пристально посмотрел на Ванюшу каким-то особым тёплым взглядом, сочувственно и ушёл. Но почему он тогда уходил? Если всё понимал, то почему оставлял Ваню одного наедине со страшной тенью, наедине со страхом? Конечно если бы дед не ушёл, то и бояться было бы нечего, но тогда и тень не пришла бы. Ваня смутно понимал, что должен победить тень сам, иначе она всегда будет преследовать его. Он вдруг понял, почему в окрýге пропадали дети. Ведь лес рядом. Эта тень забирала их. Значит он должен победить тень, чтобы защитить других малышей, за которых он всегда заступался. Вот что значит быть по-настоящему сильным и храбрым. Это значит пересилить свой страх и сражаться до победы. А пререкаться с учителями, грубить им, насмехаться над одноклассниками, устанавливая свою власть, всё это только показуха. Это всё тот же спрятанный страх. А здесь в лесном одиночестве его некуда прятать и не на ком утверждаться. Вот и ворону, свою новую подругу подвёл, потому что сам испугался вступить в открытый бой.

Такие мысли укрепили мальчика, он обрёл ещё бòльшую решимость. Теперь отступать было некуда. Даже пришло доселе неведанное необычное спокойствие, как перед последним боем, когда приходится сказать себе: «Вперёд и будь что будет!»

Когда часы пробили полночь и появились огоньки на окошке, Ваня даже поприветствовал их: «Ага, привет, ну что начнём!» Вооружённый кочергой он спокойно, почти открыто подошёл к окну и отчётливо увидел убегающий силуэт тени. Он сильно разволновался. Человек это или не человек? Кто это? Он ничего подобного не видел. Силуэт походил на какого-то сказочного духа.

– Этого ещё не хватало! Кто-то меня явно дурачит. – Подумал Ваня, в духов он не верил, считал, что они только в сказках, чтобы детей пугать.

В этот момент дверь подёргалась, затем зашевелился крюк сам по себе. Ване стало не по себе от такого нахальства. Этого он никак понять не мог и ещё больше обозлился на неведомого фокусника. Ведь всё непонятное после страха вызывает злобу, хочется отыграться, чтобы скрыть свой страх. Ваня ринулся к двери, сам сбросил крюк и ногой открыл дверь. Им владело смешанное чувство, но прежнего безотчётного страха уже не было. Он выскочил на крыльцо. В 20-ти шагах от него быстро убегал к кустарнику тёмно-синий силуэт. Даже не убегал, а плыл по воздуху. Это была ведьма. Длинные лохматые волосы развевались по ветру, которого не было в ночной тиши, по крайней мере совершенно не ощущалось. Полупрозрачное тело, переходящее в развивающуюся внизу одежду, похожую на накинутую мантию, уплывало в кусты. Ваня смотрел как заворожённый. Он ещё не успел как следует испугаться, поскольку всё ещё не мог понять, не мог до конца поверить в происходящее. Ведьма никак не укладывалась в его голове. Из-за избушки почти неслышными шагами выбежала собака. Откуда собака? Нет, это не собака, – волк. Он остановился и уставился на Ваню своими зелёными глазами. Волк не был страшнее ведьмы, но Ваня не знал, что с ним делать. Его сознание ухватилось за спасительное и привычное представление о собаке, и Ваня почти бессознательно, машинально указал рукой в сторону кустарника отдал команду:

– Фас. Взять. Взять её! Фас!

Вдруг волк оскалил зубы, зарычал и, подчинившись команде, устремился за ведьмой. Вот он исчез в кустах. С замиранием Ваня ожидал, что же будет. Из кустов что-то выскочило и стало двигаться навстречу мальчику.

Ваня шире раскрыл глаза, ужас овладел им, пройдя холодной дрожью по коже. Это бежал заблеявший неправдоподобно воздушно-белый барашек. И это всё, что осталось от волка?! Барашек бежал и блеял, будто жаловался:

– Что ты со мной сделал?

Ваня затрясся от ужаса, до него наконец дошло, что всё происходит по-настоящему. Всё. Ведьма, волк, барашек – всё настоящее. Он услышал стук своих зубов и бросился в избушку. Судорожно закрыл дверь на крюк. В голове гудело, он престал что-либо соображать. Был один только страх, сильный концентрированный страх, доходящий внутри до парализующего чувства ужаса. Было явное ощущение, что даже волосы на голове встали дыбом. Ваня замер в ожидании, занося над головой кочергу для удара. Дверь подёргалась. Затем зашевелился крюк.

– Ну, сейчас… – пронеслось в голове у Вани. Но дальше ничего не последовало. Попытки открыть дверь прекратились и всё стихло. Ваня вслушивался в тишину, ожидая новых действий. Но произошло то, чего мальчик никак не ожидал. С сильным шумом от мощного порыва ветра распахнулись створки окна, и в него подобно дыму вошёл тёмно-синий силуэт ведьмы. Она плавно приближалась. Огненно-красные глаза прожигали ужасом насквозь и заставляли столбенеть каждого. Этим ужасом она парализовала свою жертву. Ваня замер, не в силах и шевельнуться. Ведьма протянула свои синюшные неправдоподобно длинные руки со звериными когтями на пальцах. Её жуткая образина с крючковатым щербатым носом выражала злорадную улыбку, обнажавшую жёлтые клыки. Когтистые руки впились мальчику в горло. Он задрожал. От дыхания ведьмы веяло мертвечиной. Ваня стал задыхаться.

– Неужели это всё? Конец? – Он в одно мгновенье вспомнил свою жизнь: радостную, весёлую, беззаботную, легкомысленную и оттого гладкую, но и беспокойную, не приносящую удовлетворения. Вспомнил друзей, которых ему нравилось подавлять своей властью, учителей, которых обманывал, грубил им, потому что боялся унижения. Боялся потерять авторитет и власть, завоёванное положение. Боялся, что будет обнажён и разоблачён, что вдруг окажется никем, во всяком случае не тем, кого из себя мнит. Вспомнил родителей, к которым он относился достаточно безразлично, как к приложению к его непонятной, уже далеко не детской, но ещё не взрослой жизни. И вот теперь он никто, потому что раздавлен ужасом и умирает в полном бессилии. Неужели он так и жил никем. Тогда почему и зачем он жил? Тогда кем-то он всё-таки должен быть?! Кто же он?!

И тут Ваня почувствовал внутри себя приятное шевеление; какая-то светлая, тёплая сила цветком пробуждалась в нём. Это была ясная, ласкающая, жизнерадостная сила. Захотелось жить. Жить полно, как никогда прежде. Теперь он понял, что жить можно иначе, с ясностью, открыто. Жить без страха, с улыбкой.

Казалось, что дышать уже давно нечем, сознание помутилось и вот-вот исчезнет совсем. И в проснувшейся жажде новой бесстрашной жизни Ваня собрал всю волю, перехватил душащие его мерзкие руки и закричал:

– Не-е-ет!!

Он кричал ведьме, страху, смерти – всему, что мешало свободно дышать и жить. Но не крик, а что-то светлое, чистое, радостное вырвалось наружу…

И тут… Ваня проснулся. Именно проснулся от тяжёлого, кошмарного сна. Но проснулся он совершенно необычно. Помутившееся, меркнущее сознание вернулось и вспыхнуло новым ярким светом. Он открыл глаза. Страх исчез, чувствовалась сила пробудившейся жизни. Ведьма вдруг скорчилась, разжала цепкие пальцы, руки её ослабели, и она стала таять, как снег от жаркого солнца. Она пропала в никуда, растаяла, словно её и не было. И напротив, теперь стало ясно, что её больше не будет, потому что её приход больше не нужен, он уже ничего не изменит. От неё теперь можно было отмахнуться как от назойливой мухи. Ни одна ведьма не вытерпит такого отношения и исчезнет от стыда.