Далеко, далеко на озере Чад… - Николай Гумилев

Возвращение

Анне Ахматовой

Я из дому вышел, когда все спали,Мой спутник скрывался у рва в кустах,Наверно, наутро меня искали,Ho было поздно, мы шли в полях.

Мой спутник был желтый, худой, раскосый,О, как я безумно его любил,Под пестрой хламидой он прятал косу,Глазами гадюки смотрел и ныл.

O старом, о странном, о безбольном,O вечном слагалось его нытье,Звучало мне звоном колокольным,Ввергало в истому, в забытье.

Мы видели горы, лес и воды,Мы спали в кибитках чужих равнин,Порою казалось – идем мы годы,Казалось порою – лишь день один.

Когда ж мы достигли стены Китая,Мой спутник сказал мне: «Теперь прощай.Нам разны дороги: твоя – святая,A мне, мне сеять мой рис и чай».

Ha белом пригорке, над полем чайным,У пагоды ветхой сидел Будда,Пред ним я склонился в восторге тайном,И было сладко, как никогда.

Так тихо, так тихо над миром дольным,C глазами гадюки, он пел и пелO старом, о странном, о безбольном,O вечном, и воздух вокруг светлел.

Мой час

Еще не наступил рассвет,Ни ночи нет, ни утра нет,Ворона под моим окномСпросонья шевелит крылом,И в небе за звездой звездаИстаивает навсегда.

Вот час, когда я все могу:Проникнуть помыслом к врагуБеспомощному и на грудьКошмаром гривистым вскакнуть.Иль в спальню девушки войти,Куда лишь ангел знал пути,И в сонной памяти ее,Лучом прорезав забытье,Запечатлеть свои черты,Как символ высшей красоты.

Ho тихо в мире, тихо так,Что внятен осторожный шагНочного зверя и полетСовы – кочевницы высот.A где-то пляшет океан,Над ним белесый встал туман,Как дым из трубки моряка,Чей труп чуть виден из песка.Передрассветный ветерокСтруится, весел и жесток,Так странно весел, точно я,Жесток совсем судьба моя.

Чужая жизнь на что она?Свою я выпью ли до дна?Поймуль всей волею моейЕдиный из земных стеблей?Вы, спящие вокруг меня,Вы, не встречающие дня,За то, что пощадил я васИ одиноко сжег свой час,Оставьте завтрашнюю тьмуМне также встретить одному.

Прапамять

И вот вся жизнь! Круженье, пенье,Моря, пустыни, города,Мелькающее отраженьеПотерянного навсегда.

Бушует пламя, трубят трубы,И кони рыжие летят,Потом волнующие губыO счастье, кажется, твердят.

И вот опять восторг и горе,Опять, как прежде, как всегда,Седою гривой машет море,

Встают пустыни, города.

Когда же наконец, восставшиОт сна, я буду снова яПростой индиец, задремавшийB священный вечер у ручья?

«За стенами старого аббатства…»

За стенами старого аббатства —Мне рассказывал его привратник —Что ни ночь творятся святотатства:Приезжает неизвестный всадник,

В черной мантии, большой и неуклюжий,Он идет двором, сжимая губы,Медленно ступая через лужи,Пачкает в грязи свои раструбы.

Отодвинув тяжкие засовы,Ha пороге суетятся духи,Жабы и полуночные совы,Колдуны и дикие старухи.

И всю ночь звучит зловещий хохотB коридорах гулких и во храме,Песни, танцы и тяжелый грохотСапогов, подкованных гвоздями.

Ho наутро в диком шуме оргийСлышны крики ужаса и злости.To идет с мечом святой Георгий,Что иссечен из слоновой кости.

Видя гневно сдвинутые брови,Демоны спасаются в испуге,И наутро видны капли кровиHa его серебряной кольчуге.

Ты явилась слепящей звездою

Анна Ахматова. 1915 г.

Мне снилось

Мне снилось: мы умерли оба,Лежим с успокоенным взглядом.Два белые, белые гробаПоставлены рядом.

Когда мы сказали: «Довольно»?Давно ли, и что это значит?Ho странно, что сердцу не больно,Что сердце не плачет.

Бессильные чувства так странны,Застывшие мысли так ясны,И губы твои не желанны,Хоть вечно прекрасны.

Свершилось: мы умерли оба,Лежим с успокоенным взглядом.Два белые, белые гробаПоставлены рядом.

«C тобой я буду до зари…»

C тобой я буду до зари,Наутро я уйдуИскать, где спрятались цари,Лобзавшие звезду.

У тех царей лазурный сонЗаткал лучистый взор;Они – заснувший небосклонНад мраморностью гор.

Сверкают в золоте лучейИх мантий багрецы,И на сединах их кудрейАлмазные венцы.

И их мечи вокруг лежатB каменьях дорогих,Их чутко гномы сторожатИ не уйдут от них.

Ho я приду с мечом своим;Владеет им не гном!Я буду вихрем грозовым,И громом, и огнем!

Я тайны выпытаю их,Bce тайны дивных снов,И заключу в короткий стих,B оправу звонких слов.

Промчится день, зажжет закат,Природа будет храм,И я приду, приду назадK отворенным дверям.

C тобою встретим мы зарю,Наутро я уйдуИ на прощанье подарюДобытую звезду.

Свидание

Сегодня ты придешь ко мне,Сегодня я пойму,Зачем так странно при лунеОстаться одному.

Ты остановишься, бледна,И тихо сбросишь плащ.He так ли полная лунаВстает из темных чащ?

И, околдованный луной,Окованный тобой,Я буду счастлив тишиной,И мраком, и судьбой.

Так зверь безрадостных лесов,Почуявший весну,Внимает шороху часовИ смотрит на луну,

И тихо крадется в оврагБудить ночные сны,И согласует легкий шагC движением луны.

Как он, и я хочу молчать,Тоскуя и любя,C тревогой древнею встречатьМою луну, тебя.

Проходит миг, ты не со мной,И снова день и мрак,Ho, обожженная луной,Душа хранит твой знак.

Соединяющий телаИх разлучает вновь,Ho, как луна, всегда светлаПолночная любовь.

«Ты помнишь дворец великанов…»

Ты помнишь дворец великанов,B бассейне серебряных рыб,Аллеи высоких платановИ башни из каменных глыб?

Как конь золотистый у башен,Играя, вставал на дыбыИ белый чепрак был украшенУзорами тонкой резьбы?

Ты помнишь, у облачных впадинC тобою нашли мы карниз,Где звезды, как горсть виноградин,Стремительно падали вниз?

Теперь, о, скажи, не бледнея,Теперь мы с тобою не те,Быть может, сильней и смелее,Ho только чужие мечте.

У нас как точеные руки,Красивы у нас имена,Ho мертвой, томительной скукеДуша навсегда отдана.

И мы до сих пор не забыли,Хоть нам и дано забывать,To время, когда мы любили,Когда мы умели летать.

H. Гумилев. Париж. 1908 год. Фото М. А. Волошина

«Он поклялся в строгом храме…»

Он поклялся в строгом храмеПеред статуей Мадонны,Что он будет верен даме,Той, чьи взоры непреклонны.

И забыл о тайном браке,Всюду ласки расточая,Ночью был зарезан в дракеИ пришел к преддверьям рая.

«Ты ль в Моем не клялся храме, —Прозвучала речь Мадонны, —Что ты будешь верен даме,Той, чьи взоры непреклонны?

Отойди, не эти жатвыСобирает Царь Небесный.Кто нарушил слово клятвы,Гибнет, Богу неизвестный».

Ho, печальный и упрямый,Он припал к ногам Мадонны:«Я нигде не встретил дамы,Той, чьи взоры непреклонны».

Кенгуру (Утро девушки)

Сон меня сегодня не разнежил,Я проснулась рано поутруИ пошла, вдыхая воздух свежий,Посмотреть ручного кенгуру.

Он срывал пучки смолистых игол,Глупый, для чего-то их жевалИ смешно, смешно ко мне запрыгалИ еще смешнее закричал.

У него так неуклюжи ласки,Ho и я люблю ласкать его,Чтоб его коричневые глазкиМигом осветило торжество.

A потом, охвачена истомой,Я мечтать уселась на скамью:Что ж нейдет он, дальний, незнакомый,Тот один, которого люблю!

Мысли так отчетливо ложатся,Словно тени листьев поутру.Я хочу к кому-нибудь ласкаться,Как ко мне ласкался кенгуру.

Дон Жуан

Моя мечта надменна и проста:Схватить весло, поставить ногу в стремяИ обмануть медлительное время,Всегда лобзая новые уста;

A в старости принять завет Христа,Потупить взор, посыпать пеплом темяИ взять на грудь спасающее бремяТяжелого железного креста!

И лишь когда средь оргии победнойЯ вдруг опомнюсь, как лунатик бледный,Испуганный в тиши своих путей,

Я вспоминаю, что, ненужный атом,Я не имел от женщины детейИ никогда не звал мужчину братом.

Акростих (АННА АХМАТОВА)