Игра на выживание - Аркадий Карасик

Федор Федорович осторожно навел справки.

Ему явно повезло! Отец девушки — бывший сослуживец. В бытность Иванова инженером они служили на одном заводе, правда, в разных цехах.

Друзья свели их на одном совещании. Напроситься в гости не составило труда. Кажется, сослуживец с первого слова понял далеко идущие намерения бывшего инженера и обрадовался. По его старомодному мнению, дочь уже переросла брачный возраст, и сбыть с рук залежалый товар, да еще так удачно — великое счастье для отца.

Одна встреча… Вторая… Третья…

Испытывал ли Иванов если не любовь, то хотя бы элементарное мужское желание? На этот вопрос он, пожалуй, ни тогда, ни сейчас не подберет ответа. И да, и нет. Равнодушие растоплено, но голова не закружилась, и закружится ли она вообще?

Но как же подойти к красавице? Завести деловой разговор, как он однажды проделал при знакомстве с одинокой женщиной, Федор Федорович не решался. Там шла речь о взаимном удовлетворении физиологических потребностей, здесь — выбор спутницы жизни.

Пришлось пустить в ход признания и невинные поцелуи. Манеры «жениха» Клавочке понравились. Правда, она предпочла бы большую смелость во время объятий и не особенно сопротивлялась бы, примени парень более откровенные ласки… Но впереди — огромная жизнь, хватит времени и на ласки, и на все прочее.

Взгляды Иванова на их будущее тоже не противоречили ее впечатлению.

Через две недели, заполненные разговорами и объятиями, Клава очутилась в постели политического деятеля. Через месяц они зарегистрировали брак…

Наступление эры реформ Иванов встретил во всеоружии. Он еще во второй половине восьмидесятых понял — развал партии неминуем, плановое хозяйствование доживает отведенное ему историей время, на пороге — новые идеалы и новые веяния.

Необходимо срочно перестраиваться! Иначе — неминуемое забвение, экономическая катастрофа.

Из речей и выступлений активиста стали исчезать восторженные признания в преданности партии, призывы отдать все знания и силы построению в стране коммунистического общества.

К моменту победы так называемой «демократии» Иванов окончательно перекрасился. Со свойственной ему энергией он громил тиранию компартии, засилье кагэбэшников, грабительскую систему планового ведения хозяйства. Вздымая к потолкам залов и сцен пухленькие ручки, он с таким жаром пел хвалебные оды новому строю, что его коллеги, такие же перевертыши, завистливо переглядывались, вздыхали.

Преданность и активность молодого инженера заметили и… отметили. Его избрали в родившуюся Думу.

Правда, нужно честно признаться — избрание произошло не без активной помощи супруги.

Восхождению инженера на политический Олимп помогали с двух сторон. Тащили те, кому он пришелся по душе из числа стоящих у власти. Подталкивали мобилизованные Клавочкой неведомые силы.

Во время встреч с избирателями будто из-под земли появлялись ящики с пивом, бутылки с шампанским и коньяком, прилавки, заваленные шоколадными батончиками. Под аккомпанемент невесть кем нанятых оркестров звучали хвалебные оды в адрес достойного кандидата, разбрасывались красочные листовки с его жизнеописанием.

Иванов не задумывался над источником подобных благ. Какими путями жена достигла покровительства богатых спонсоров, его не интересовало. Ибо служить мужу — служить семье. Это — обязанность любой женщины.

В выборе спутницы жизни он, кажется, не ошибся!

Сейчас приближались выборы, и депутат с тревогой задумывался об их исходе. Достаточно ли будет его многочисленных выступлений и разоблачений с думской трибуны? Не разочаровались ли избиратели в своем избраннике? Не следует ли погасить их возможное разочарование всемогущим пивом и дармовым коньяком? Не пора ли приступить к печатанию многокрасочных плакатов и листовок?

Вон как на прошлых выборах правильно оценил ситуацию тот же Жириновский! Разбрасывался подарками и обещаниями, будто фокусник на ярмарке. То, что эти обещания оказались на практике воздушными шарами, запущенными на ко всему привычное московское небо, значения не имело. Главное — результат.

А где взять деньги тому же Иванову? Эфирное время бесплатно не предоставят, ни одна типография без оплаты листовок не напечатает. Не говоря уже о бешеной стоимости алкогольных и безалкогольных напитков, которые придется выставлять колеблющимся избирателям…

Депутат понял: пришло время обратиться за помощью к жене…

Глава II

1

— Иванов, мне нужно поговорить с тобой по важному делу…

— Удивительное совпадение! Мне тоже, Клавочка, — охотно откликнулся Федор Федорович. — И дела мои не менее важны… Но женщинам всегда — приоритет. Поэтому начнем с твоих проблем…

— Прекрати заниматься словоблудием! — раздраженно прикрикнула Клавдия Сергеевна. — В Думе не надоело?

Они сидели на кухне. За окном посерело. Лето катилось к осени, темнота наступала быстро. После сосисок с жареным картофелем и двух стаканов чая с бутербродами у Иванова открылась изжога, и он пил соду.

Клавдия Сергеевна ограничилась двумя сосисками и чашкой чая. Берегла фигуру. И без того полнела буквально на глазах, стыдно на улице показаться, мужики отворачиваются — брезгуют.

— Ладно, начну я… Тебе фамилия Коломина ничего не говорит? — Внятно, произнося по буквам, расшифровала: — Василий Евгеньевич Коломин. Предприниматель.

— Зачем тебе? — быстро спросил Иванов, впиваясь взглядом в невозмутимое лицо жены. -

Еще один любовник понадобился?

— Ты, Феденька, начинаешь приедаться, — презрительно поморщилась женщина. — Ведь уже договорились — живем дружно, но сексом занимаемся по потребности. Способен ты удовлетворить меня — ради Бога, стану верной женой. Не способен — терпи и не хныкай.

Федор Федорович поник.

Действительно, однажды, во время очередного приступа ревности они поговорили откровенно. Не стесняясь ни слишком уж щепетильной темы, ни откровенных слов и сравнений. И пришли к соглашению. Придется сосуществовать. Без скандалов и ругани. Другого выхода попросту не существует. Затевать развод ни один из них не хотел. Иванов — особенно.

— Вижу — вспомнил, — удовлетворенно промолвила Клавдия Сергеевна. — Успокойся, Коломин нужен мне не для удовлетворения женских потребностей. Для бизнеса. Какого — не скажу, не допытывайся. Коммерческая тайна, причем — не моя… Так знаешь ли ты бизнесмена или не знаешь?

После заверений жены в том, что она разыскивает некоего предпринимателя не для любовных шашней, оскорбительных для мужа, Иванов приободрился. Остальное, в том числе непонятный бизнес жены, его не интересует.

— Приходилось слышать…

Федор Федорович, по обыкновению, хитрил. Автоматически он перенес привычку прятать откровенность с думских сражений на свою семью. Открываться первым — опасно, ибо тот, кто открыт, рискует оказаться в нокауте.

Коломина он знал отлично. Мало того, бизнесмена и депутата связывали дела чисто коммерческого плана…

Однажды по заданию своей парламентской фракции Иванову довелось присутствовать на заседании комиссии по приватизации. Обычная болтовня, сдобренная высокопарными выражениями о заботе по отношению к малоимущим, социальной защите и так далее. Члены комиссии и гости мирно дремали или метали с трибуны остро отточенные стрелы в политических противников.

Ничего интересного.

Во время перерыва, когда большинство участников совещания лениво покуривали в вестибюле, к депутату подошел моложавый, черноволосый человек. По-спортивному подтянут. Глаза — острые, пронизывающие. Губы припухшие — сладкоежка, не иначе…

Представился. Предприниматель Коломин.

Предложил закурить. Иванов не курил — берег пошатнувшееся в последнее время здоровье. По вестибюлю расхаживал от нечего делать. Не сидеть же в опустевшем зале, разглядывая лепнину на потолке?

— Завидую вашей силе воли, — поклонился господин. — При нынешней напряженности еще и не курить — с ума сойти недолго… Настаивать не буду — не хочу стать виновником вашего грехопадения.

Надо же так выразиться — грехопадение! Не мешает это новое словечко включить в свой арсенал. Авось, пригодится.

Разговорились. Коломин рассыпался в комплиментах. Депутаты не представляют себе, как много делают для общества! За их непомерно тяжкий труд мало награждать орденами — памятники при жизни нужно ставить!

Иванов скромно вздыхал. Да, труд невероятно тяжел. Не зря народные избранники так часто болеют. Законодательное творчество, которому они отдают все свои силы, — единственная опора власти, гарантия надежности в стране…

— Я просто не нахожу слов для возмущения!

Такие труженики получают столь малое вознаграждение за каторжный труд! Подумать только,

— Вы правы. Депутатская зарплата позволяет едва сводить концы с концами…

Федор Федорович снова вздохнул. Демонстративно вытащил из кармана пробирку с валидолом. Разговор пришлось прервать — участников совещания пригласили в зал.