Небо № 7 - Мария Свешникова

У Макса были русские черты лица и все та же русская интеллигентность во взгляде, по которой я так скучала в Лондоне. Не было глубоких морщин, кожа была на уровне двадцатилетних. Он был мужественно упитан, никакого жира и никакой худобы. Широкие плечи.

Рядом с ним хотелось просыпаться. И быть может, даже засыпать. Так сложилось, что у меня в жизни было только двое мужчин. Он, наверное, думал, что под сотню. Почему мы не встретились иначе?

А если так? Почему не провести просто ночь?

Получить деньги.

Приехать и кинуть матери в лицо. Он был готов меня снять. Жаль, что не на камеру.

На нем была мятая белая рубашка из тонкого льна и джинсы с очень красивым ремнем. Видимо, он был человеком не бедным. Но привычного пафоса бытия не наблюдалось.

— У нас с тобой джинсы одного цвета.

Он смотрел на идеальный бордовый маникюр, красивые босоножки. И складывал в голове неясный образ. Меня. Никем не любимой меня.

— Да. Одинакового. Ну что, ты докурила? Поехали?

На этот раз я кивнула. Мне было жарко. Я чувствовала, как тело покрывается ровным налетом потного вещества. Я чувствовала, как запахи наших духов смешивались в неясный симбиоз полутонов.

Хотелось пить пузырящееся лето в красивых бокалах.

— Можно странный вопрос?

— Валяй. — Он смотрел на меня с улыбкой. Весь наш разговор он переключал одну волну на другую в поисках того, что бы ему нравилось. Единственное, на чем он задержал свой слух и мой вечер, — P.Diddy «Thought you said».

— Если честно, я не знаю точно, сколько стоят мои услуги, но давай будет так — ты купишь бутылку самого вкусного шампанского и мы с тобой ее выпьем на двоих.

— У тебя сегодня выходной? — Он смеялся.

— Something like that. — Я, сама того не заметив, слетела на английский. По привычке.

Он улыбнулся.

— Хорошо. Но только самого дорого. Чтобы больше не покупала подделок.

— Спасибо.

— Больше ничего не хочешь?

Мы остановились возле «Азбуки вкуса» на проспекте Мира. Когда я уезжала учиться, строили только первую, а теперь они по всему городу.

— Хочу. Зиму вместо лета.

— Загранпаспорт с тобой? — спросил он резко и проникновенно.

— Меня охраняет Королева Великобритании. Я не гражданин России.

Я не знаю, зачем ляпнула такое. Лучше бы сказала, что из Львова и Хохляндия — родина моя. Но Макс как будто наперед знал мои ответы. Видел насквозь. Рентген хренов.

Макс протянул мне пакет. Я невольно увидела сумму, пропечатанную на чеке, и подумала: а что, неплохую идею заработка послала мне жизнь. Но почему-то вместе с шампанским в сумке я обнаружила упаковку бокалов.

— У тебя посуды нет?

— Там, куда мы едем, — нет.

У него снова зазвонил телефон. И он снова не брал трубку.

— Жена?

— Какая разница. Не важно все это.

Я разом заткнулась. Меня это не обижало, потому что говорилось это не мне, а проститутке, которую я изображала.

Теперь я понимаю, почему отец не верил в жизнь после смерти! Вряд ли бы он хотел видеть весь этот позор.

Точно не хотел бы.

— Так почему ты села ко мне в машину? Ведь не потому, что я заплачу больше. — Он не отступал в своем желании докопаться до истины.

— Решила испробовать на досуге маркетинговый ход. Тебя даже не пришлось уговаривать.

— Это точно.

— Можно, я буду считать это комплиментом?

— В полной мере.

Мы ехали по пробкам еще одну вечность. Я сняла босоножки и забралась с ногами на сиденье, коснулась щекой окна и смотрела на пролетающие мимо дома. По моим подсчетам, мы проехали не больше двадцати километров по Ярославскому шоссе.

Парадоксально, но любое блядство связано с двумя трассами — Ярославкой и Ленинградкой. Ирония судьбы — вещь великая.

От асфальта струился легкий пар.

Мы свернули на хорошо асфальтированную дорогу, миновали два шлагбаума и попали на территорию ухоженного коттеджного поселка.

— Ну, все! Приехали! Выходи!

Сосны. Я ничего, кроме этих сосен, не замечала и не хотела замечать. Поздний вечер освещал лишь их верхушки. Они светились янтарным заревом. Так тоскливо и проникновенно.

Хотелось обнять первого встречного. Или как минимум уткнуться.

Рядом стоял достаточно большой и ухоженный дом. Недавно построенный. Описывать который у меня, если честно, нет ни малейшего желания. По внешности Макса вы вполне можете понять, что дом был красивый, но не чопорный и тем более не помпейский.

Мы прошли внутрь. Мебели почти не было.

Кухня, опоясывающая гостиную, красивая ванная размером с мою комнату в Лондоне.

Наверх мы не поднимались. Туда, наверное, пускают только своих.

Макс положил бутылку шампанского в морозильник.

— Можно я душ приму?

— Можно даже ванну.

— Полотенец тоже нет?

— Зато есть сатиновые простыни.

— Пойдет.

Я прошла в светлую ванную византийского типа. Она оказалась еще больше, чем показалась мне вначале. Странный эффект закрытой двери — я всегда думала, что он действует наоборот.

Я покрутила ручку жалюзи и добилась полумрака. Мое извечное «ни рыба ни мясо».

— У тебя есть пена для ванны, но нет полотенец? — крикнула я Максу. — Ты, случаем, не гастарбайтер?

— Ха-ха! Посмотри в стиральной машине — там еще и соль есть. И всякие другие прибамбасы.

— Ты хранишь вещи в стиральной машине?

— Если я скажу, что боюсь, как бы рабочие не подмешали мне депилятор, ты же мне все равно не поверишь.

— Кто тебе сказал такую глупость? За то шампанское, что ты купил, я просто обязана верить каждому твоему слову.

Неужели сейчас, в этот конкретный момент, есть место для романтики?

— Слушай, — обратилась я к нему, — а почему блядей принято в сауну возить? Там же душно и сексом не позанимаешься по-человечески?

Макс рассмеялся, не удостоив меня ответом.

Я легла под воду. Очутилась на дне и открыла глаза. Сквозь пену данного бытия не было ничего видно. Мокрые волосы опутывали шею.

Мне было душно от одиночества. Душно на жаркой улице, душно в жаркой ванне, душно в прохладной машине — я задыхалась от собственной жизни. Но любое открытое в настоящий мир окно было всего лишь муляжом. Ненужным реквизитом.

Я нашла возле унитаза стопку книг. Цвейга, Мопассана и Достоевского.

— Эй, забытое дитя искусства, еще не утонуло? — послышался голос из-за двери, и поспешное ее открытие.

Я не могу сказать, что он был красивый. Писанный неведомым писателем красавец. Но, глядя на него, хотелось отдаться. Полностью. Правда, какие-то внутренние, поставленные разумом задачи говорили, что надо держаться и играть поставленную ситуацией игру.

— Тебе не стыдно в ванне читать Достоевского? По-моему, ты унижаешь, достоинство писателя!

— А тебе не стыдно вламываться ко мне в ванную?

— А почему ты дверь не закрываешь?

Я задумалась. И ответила:

— А я боюсь!

— Меня или Достоевского? Шампанского хочешь для бесстрашия?

— Обоих. Хочу.

Макс открыл бутылку. Почти не охлаждая. Капли долларов, в смысле шампанского, дождем обрушились на пол. Наутро мы будем прилипать к переливающимся, как слюда, капелькам ночи на паркете.

— Хотя нет. — Я поняла, что поперхнусь, залпом выпивая шампанское за восемнадцать тысяч рублей.

— Что нет?

— Не хочу.

— Точно? Я же уже открыл.

— Ну…

— Какая ты неуверенная в себе.

Он улыбнулся. Я хотела выскочить из воды и начать доказывать обратное, но отсутствие одежды меня остановило. Все-таки пена — хоть какое прикрытие. Тыла.

Макс поставил бокал на край ванны и плотно закрыл дверь. С обратной стороны.

Шагов по ту сторону двери слышно не было. А это значило, что либо я только что столкнулась с призраком (тенью отца Гамлета, уплотнением пространства, нужное подчеркнуть), либо он ждет меня за дверью!

Но зачем?

Я потянулась за пачкой сигарет. Она упруго засела в кармане джинсов, неряшливо кинутых на пол. Мне пришлось высунуться из воды и даже переступать по пространству на руках. Они скользили, потому что были мокрые, а я, как следствие, чертыхалась. Во весь голос.

— Хотел проверить, как у тебя с уверенностью и пьешь ли ты свою зарплату, — сказал он, резко открыв дверь.

— Последний раз я так же, как ты, смотрела, выпьет ли человек предложенное, классе в седьмом, когда подсыпала слабительное в чай всему классу.

— То есть ты была хулиганкой?

— Почему была?

— И правду, почему была? — Мне показалось, что голос Макса повеселел и преобразился.

— А ты дверь закрыть не хочешь?

— Зачем? Тебя что-то смущает? — Он все время пытался подловить меня на несостыковке с профессией.

— В общем-то да.

— Точно неуверенность.

Я резко вернулась в ванну. Зачерпнула ладошками воды и вылила на него. Четкий звук. Резкий взмах. Чуткая реакция. Редкая сосредоточенность на моменте.