Будь моей нежностью - Екатерина Дибривская

2. Ася

Я осторожно выглядываю из-за спины мужчины и смотрю на Костика. Совсем забыла, что звала его на пирожки.

– Скройся, – говорит Тихонов, и я не сразу понимаю, что мне. – Глаза в пол, на других мужиков не глазей. Усекла?

Он стискивает мою руку с такой силой, что я хочу расплакаться прямо сейчас, но это бесполезно. Поэтому я молчаливо опускаю взгляд и прячусь за его спиной.

– Значит так, Костя, – твёрдо говорит мужчина. – Ася выходит замуж. Поэтому ноги в руки, и топай отсюда. Попробуешь связаться с ней, найду и ноги переломаю. Усёк?

Видимо, усёк, потому что я слышу торопливый топот по лестнице, и мы продолжаем движение. Тихонов сам запирает дверь, не выпуская моей руки.

– Спала с ним? – спрашивает с упрёком, и я не выдерживаю.

– Не ваше дело!

– Ошибаешься, куколка, – предостерегающе говорит он. – Всё, что касается тебя, теперь моё дело. Лучше признайся сразу – порвал он тебя?

Я вспыхиваю. От носа и до кончиков ушей горю, как алое знамя. Грубо и пошло заданный вопрос смущает меня. А ещё больше – брезгливое выражение лица Богдана. Я не нахожу в себе сил ответить вслух и лишь качаю головой.

Не порвал. Хотя однажды всё шло к этому, но я в последнюю минуту спасовала. Испугалась. И больше он не настаивал, давал мне время подготовиться.

– Ну и чудненько, – кивает Тихонов. – Но трогал? Дыньки твои смаковал? Киску?

У меня на глазах выступают слёзы. Противно, что этот мужлан говорит мне все эти вещи. Грубые, порочные слова, что слетают с его губ, кажутся мне мерзкими.

Мужчина грубо хватает ладонью мои щёки и приближается.

– Запомни, что этот сосунок был первым и последним мужчиной, кто посмел притронуться к тебе. Отныне всё это, – он осматривает моё тело, – моё. Только моё. Ослушаешься, пеняй на себя.

Дорога до больницы проходит, как в тумане. Тихонов несколько раз говорит с кем-то по телефону, управляя своим огромным чёрным Хаммером. Он почти не смотрит на дорогу, хотя несётся с немыслимой скоростью. На моё счастье – или, скорее, напротив – мы чудом доезжаем в целости и сохранности.

Он открывает дверь и подаёт мне руку, но для меня всё равно очень высоко, и я прыгаю, врезаясь в его грудь. Богдан морщится, но мне уже наплевать. После того, как он сажал меня в машину у дома, обхватив мои бёдра руками, мне уже ничего не страшно. Почти.

Тихонов снова за руку ведёт меня в больницу, игнорирует всё и вся, уверенно проходит к лифту. Я хочу спросить, знает ли он, где моя бабушка, но не рискую. Конечно, он знает.

Нам навстречу выходит доктор. Он тепло приветствует Тихонова и говорит, что приступ удалось быстро купировать, бабушка в порядке и я могу навестить её. Я надеюсь, что Богдан отпустит меня одну, но он и не думает об этом. Открывает передо мной дверь и уверенно заходит следом. В палате я сразу бросаюсь к бабушке и плачу. Сажусь на край койки.

– Полно тебе слёзы лить, дочка, – кряхтит она. – Всё обошлось.

– Слава Богу, бабушка! Я так испугалась!

Богдан подходит ближе и кладёт руку на моё плечо.

– Здравствуйте, Агриппина Юрьевна, рад видеть вас в бодром здравии. – быстро проговаривает он.

– Здравствуй, Богдан, – вежливо отвечает бабуля, и её глаза увлажняются. – Не ждала я тебя так рано. Может, не будешь спешить?

– Я своё слово держу, – усмехается он. – Сказал, через восемнадцать лет заберу её, вот и пришёл.

– Дай мне слово своё, твёрдое, что не обидишь деточку, – просит бабушка, и у меня перехватывает дыхание. – Дай слово, что позаботишься о ней.

– Агриппина Юрьевна, Ася уже взрослая девочка, совершеннолетняя. Её жизнь теперь в её руках. Будет послушной женой, будет как сыр в масле кататься. А нет... так и суда нет.

– Богдан, она и жизни не видела. А ты – со школы под венец! Дай хотя бы слово, что не надругаешься над ней! Что дашь ей попривыкнуть к тебе!

– Бабушка! – смущённо перебиваю я.

Я даже не задумывалась, что он подразумевает под браком и это тоже. Меня пробирает дрожь, и он точно чувствует это.

– Я не обделён женским вниманием, – внезапно смеётся Тихонов. – В этом плане твоя внучка меня не интересует.

Его реплика звучит искренне, и я облегчённо выдыхаю. А вот бабушка, наоборот, хмурится:

– Значит, в жёны её, а спать на стороне? Ах ты, ирод! Зачем тогда удумал жизнь ей ломать?

– Дело чести, – рубит он. – Отдыхай, Агриппина Юрьевна. Завтра навестим.

Он грубо тянет меня за собой. Я только и успеваю махнуть бабушке рукой.

И снова всё повторяется. Он ведёт, я смотрю в спину. Останавливается, и я торможу.

Он поднимает на меня свой тяжёлый взгляд.

– Сейчас мы зайдём к врачу и поедем за шмотками. Прибарахлить тебя нужно. Твои тряпки совсем не годятся.

Я хочу спросить, к какому врачу и зачем, но замечаю табличку у двери. Акушер-гинеколог. Врач высшей категории. Муратов Иезекииль Севастианович.

– Друг семьи, – усмехается Богдан. – Почти родственник.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍