Корабль отстоя (сборник) - Александр Покровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Техники! Мать вашу! Вы что там все охуели или как? Что за пальба? Почему открыли огонь? Что с пушками?»
«Командир, это техники. Похоже, антенна 2-бис 133.8 переориентирована и именно по ней идет управляющий сигнал. Повторяю, 2-бис 133…»
«Да хрен с ней, с 2-бис! Где она расположена?! А быстрей вы можете?»
«Северная башня слежения, почти самый верх. Там еще рядом с ней два эммитера Дирака…»
«В жопу Дирака! Где это? А вижу! Всем боеспособным единицам, повторяю – всем боеспособным единицам! Снести, к ебеням кудлатым, радар на северной башне!»
«Фокстрот! Видишь радар? На самом верху этой богадельни торчит такая незначительная херотень – антенна. Она у нас недавно сошла с ума. Рядом с ней еще две такие невыразительные палки. Из-за нее наше ПВО сбивает сейчас наши же ракеты. Сноси ее к едрене Фене!»
«Снесли? Поздравляю всех! Операция по уничтожению собственного радара на северной башне завершена с минимальными потерями. Браво! И вы в воздухе? Потрясающе! Как бы это пережить? Мама не зря рыдала в детстве над твоей колыбелью. Живым – на разбор. Буду крайне невыразителен».
БЕШЕНЫЙ ВАДИКЯ когда сынка вижу, во мне что-то пропадает. Что-то очень личное.
То есть, происходит со мной что-то.
Не то чтобы я против воспроизводства всякой плоти. Нет! Но сынки меня раздражают.
Тут пришел один к нам на экипаж. Лейтенант и уже командир боевой части, а мы все капитаны и никто, а он нам говорит: «Я вам приказываю, потому что я – командир боевой части и помощник командира корабля по специальности!» – на что капитан-лейтенант Пенкин, наш всесоюзный староста, ему и говорит: «А не затруднит ли вас повторить свое приказание?» – и он повторил, после чего мы вдвоем подхватили его на руки и жопой долго били в подволок.
Мда! Так вот, с сынками тяжело, потому что он оказался сыном начальника объединенного штаба группы каких-то войск, и после этого открытия пришлось его дополнительно жопой бить.
И вот появляется Бешеный Вадик. Нам в автономку идти, все носятся, как пчелы – все в дом – появляется Вадик. И не просто Вадик, а тонкий психолог из научного института с полным чемоданом возбуждающих средств.
Хотя, не совсем так: половина чемодана была возбуждающих, а вторая половина – тормозящих. То есть возбудил, а потом тормози.
Почему этого Вадика мы называли Бешеным, я вам сейчас объясню.
У нас же есть свой доктор Женя Шиманович – отличный парень, умница и дитя саратовских помоек.
И вот к нему, для написания диссертации, прикрепили этого корявого Вадика, который еще и оказался сыном главного врача санатория в городе Хоста.
Можете себе представить? Женя будет ему диссертацию в походе лепить, за что Вадик его потом в приличное с парохода место переведет.
Как же!
Мы его хотели тут же жопой обо все подряд побить, но за заботами по выходу в океанические просторы совершенно этот момент упустили.
Хватились – Вадика нет.
– Как нет? – спрашиваю у Женьки. – Он же на корабль загружался!
И Женя мнется. Мы уже в море третьи сутки, а тут Вадик пропал. Куда завалилось наше сокровище?
– Да никуда оно не завалилось. Только…
– Что только?
– Понимаешь…
– Ничего не понимаю…
И Женька повел меня к себе в изолятор. Вошел, зажег свет. Вот тут-то я его и узрел: лежит на нижней полке бездыханный Вадик, и в нем внутри угадывается посторонняя жизнь – что-то тюкает, а к нему и от него со всех сторон трубки тянутся.
– Это что за колбаса?
– Понимаешь, не углядел я. Он каких-то таблеток перед погружением наглотался и упал. Трое суток в себя не приходит.
– Надо ж так со страха обосраться! Жив хоть?
– Жив. Я поверял. Не просыпается. Я уже по всякому. Тут программу надо выполнять, а он вырубился.
– И что теперь?
– Не знаю. Я его водой пою через шланг, а другой шланг к члену подсоединил и в гальюн его отвел, хорошо что рядом.
– Не срет еще сообразно теме?
– Нет.
– Командиру доложил?
– Не-а.
– И не надо. Не нагружай человека. Вадик встанет. Такие не дохнут в стойле.
Вадик встал через две недели. И пришел в кают-компанию.
– О! – сказала кают-компания. – Бешеный Вадик проснулся! Ну, теперь работа закипит. Ой! Теперь держись. Всем достанется. По ведру возбуждающих средств. Как самочувствие-то, таракан рыжий? Между прочим, ты ритуал пропустил. Какой ритуал? Посвящения в подводники. Очень простой ритуал. Мы хотели тебя посвятить, пока ты спал, но потом решили, что лучше с пробуждением. То есть, берешься ты и жопой…
– Погодите, как там диссертация, Вадик? Мы будем допушены к целованию титульных листов?
– Да, ему Женька уже половину наструячил, чего там целовать.
– А Вадик в то время где был?
– А Вадик в то время испытывал на себе новое лекарство «погружуй». Жуешь и плавно погружаешься. Главное, на член не забыть резину навинтить.
– Вадик, ты так сразу на работу не набрасывайся. Ты отдохни. Женька у нас умный. Он тебе эту херню в раз напишет.
– А ты котлеткой закуси. И супчиком. Хочешь супчика? Вестовой, Вадик хочет супчика. У тебя папа кто?
– Папа у Вадика врач. А Вадик – психический доктор. Чуешь разницу, бородавка?
– То-то, я смотрю, он с этими средствами….
– С какими средствами?
– Ну, чтоб вадики не родились.
– Да там как раз наоборот. Он сюда послан, чтоб они как раз родились.
– Вадик, ты кашки хочешь? Съешь кашки. Сегодня гречневая. Это вчера была говно…
– А мама у тебя тоже есть?
– Ты хочешь, чтоб у него не было мамы?
– И где твоя мама?
– Тебе интересно?
– А то?..
И вот так каждый день. По приводу Вадик вышел с дикими глазами. Потом он заболел.
А Женьке Шимановичу он так перевод и не сделал, сучья медуза, хотя с диссертацией у них там был полный порядок.
Да, чуть не забыл: а жопой-то мы его все-таки постучали…
О ТВОЕМ МЕСТЕ…Твое место здесь. У меня в трусах. Ты помещаешься там целиком. Ты такая маленькая – ростом с карандаш, а лучше с пуговицу, но сильная.
И ты здорово сжимаешь то, что тебе удается нащупать, а удается тебе нащупать, перекатываясь с бока на бок, почти все.
И оно твердеет в том смысле, что неоднократное к нему обращение вызывает приливы.
Чувств, разумеется.
Потому что, если у тебя твердеет, то прежде всего предполагается высокий смысл происходящего. То есть я хотел сказать, что налицо жардачность (философ Жард) в самом высоком понимании этого слова.
А это означает, что я становлюсь большим, огромным, заполняю весь мир до потолка, а ты становишься все более трогательной, маленькой и ломкой, и могла бы поместиться на ногте большого пальца моей правой ноги, и я бы тебя оттуда достал, поместив тебя себе в трусы, где ты и должна находиться все оставшееся время.
ВМЯТИНА– Саня! – говорит мне Валера, почесывая брюхо. – А ты помнишь, как ты матроса учил уму – разуму?
– Нет.
Мы с Валерой на улице встретились, и сначала я его назвал Серегой. С бывшими подводниками такое случается: встречаешь приятеля через двадцать лет, хватаешь его на улице за руку, пьяненького, он начинает отбиваться, а потом вы узнаете друг друга, обнимаетесь и путаете имена.
– Мы тогда только появились в Гаджиевке, приехали линейность подтверждать, и вы нас катали: посадили на корабль командиров боевых частей и в море на задачу вышли. Я сидел у тебя на посту, весь расслабленный, приятный, а ты ушел на приборку. Вдруг ты вламываешься на пост, тащишь за собой матроса, ставишь его перед щитом и начинаешь воспитывать: он с приборки сбежал. И в середине воспитания ты внезапно бьешь мимо его лица кулаком в щит – крышка сгибается вовнутрь, – потом ты говоришь матросику: «Видишь вмятину? А если б я по щиту промахнулся, то что бы было?» – матросик в столбняке, я в ужасе – меня так с матросами разговаривать не учили. Потом он ушел на приборку по стеночке, сжимая промежность, а я чаю выпил – в глотке пересохло.
– Не может быть!
– Может! Ты б себя тогда видел. Кстати, вооружившись твоим опытом, я потом одного орла в умывальнике топил. Затащил его в умывальник, макнул в раковину и воду открыл, потому что хамло.
– Ну и как?
– Знаешь, действует. У нас же скорость жизни в пять раз выше, чем на асфальте, объяснять некогда. Вот мы и проводили разъяснительную работу.
Потом мы с Валерой еще поболтали немного, покружили по улицам, пообещали не забывать, звонить и встречаться, и я проводил его на метро.
НЕКОТОРЫЕ ПРАВИЛА ИГРЫЯ тут понял, что вы ни хрена не понимаете, поэтому объясняю еще раз: у нас не все, как у людей, у нас многое на интонации, рефлекторно, по осанке, с поворотом головы.
КАК И КОГО НАЗЫВАТЬДруг друга называем по имени отчеству. В остальных родах войск «товарищ капитан», а у нас – «Александр Михайлович». А если старпом мне говорит «Саня», значит, он в данную минуту ко мне чрезвычайно расположен и мы с ним на «ты». То есть, я ему говорю «вы» и «Андрей Антоныч», а он мне говорит «ты» и «Саня».
