Слезы-вода - Светлана Черемухина

– Я распорядилась зажечь камин в вашей комнате, так как, не смотря на потепление, в доме еще довольно сыро и прохладно, – продолжала Ди.

Хозяйка провела пальцем по клавишам белоснежного рояля, направляясь к лестнице. Широкая и блестящая, со сложным рисунком ковки и сверкающими перилами, та приглашала на второй этаж, отведенный под многочисленные комнаты, нарядные и уютные.

– Ужин будет через тридцать минут.

Снова кивок.

– Вам что-нибудь нужно еще? Может быть, воды? – помощница желала быть полезной, мечтая угодить любимой хозяйке, такой изысканной и величественной.

Мадам по праву слыла первой красавицей в городе и, имея безупречный вкус, единодушно считалась непревзойденной законодательницей моды. Она вызывала восхищение как у первых людей высшего общества, так и у прислуги, со всеми обходясь достойно и вежливо.

Пожалуй, в городе не было тех, кто не любил бы ее. Мадам восхищались буквально все, посвящая стихи и устраивая в ее честь самые громкие вечера, желая покорить своей роскошью и щедростью неприступную красавицу. Самые блестящие холостяки города и Столицы желали положить свое сердце к ее ногам, но прекрасная женщина продолжала оставаться одинокой, храня сердечную привязанность в тайне ото всех.

Предмет ее обожания не был вхож в высшее общество, в связи с чем она посчитала это общество недостойным чести знать его имя. Ее любовь была настолько сильна, что неминуемое охлаждение к ней в связи с возможным разоблачением нисколько ее не заботило. Красота и утонченность ее избранника могла поспорить с утонченностью принцев крови, его гордая осанка, легкая поступь и мягкий голос волновали ее сердце, заставляя постоянно сбиваться с ритма и пускаться вскачь. Стоило ему поднять на нее свои прекрасные серые глаза в обрамлении угольно-черных ресниц, и она таяла, словно свеча, забывая обо всем. Вся ее жизнь сосредоточилась в этом человеке и их сердца бились в унисон.

– Я не откажусь от чая, – произнесла она, когда достигла последней ступеньки, готовая ступить на персидский ковер, устилавший просторный коридор, украшенный цветами и дорогими полотнами известных живописцев. – Спасибо, Ди.

– Сию же минуту исполню, – помощница сделала книксен и поспешила на кухню с распоряжением.

Итак, мистер Ченинг. Ей придется несколько дней терпеть общество этого джентльмена, улыбаться его шуткам, терпеливо принимая ухаживания. Он упрям и самоуверен и ни за что не поверит, что она не увлечена им. А она никому не признается, что ее сердце давно уже занято.

Разумеется, она вправе отказаться от этой поездки, но огорчать мистера Уайта ни к чему, он всегда так добр к ней, словно отец, чьего участия и заботы ей так не хватало. Она никогда ни в чем не нуждалась, имея все самое лучшее, но отсутствие любви и душевной теплоты не позволяло чувствовать себя счастливой. Она всегда тосковала в родовом поместье, закрытая в огромных комнатах словно в коробке из-под торта, которым все восхищаются, но вкус которого не могла попробовать, ведь он картонный, и все украшения на нем сделаны из цветной бумаги. Говорить об этом было бессмысленно даже с мамой – та не поверила бы ей.

Прошли годы, родителей давно не стало и потребность в их принятии осталась не восполненной. Так стоит ли обижать доброго старого мистера Уйата, который искренне восхищается ею и желает ей только счастья!

Какая же она курица! Утерли ей нос, и поделом. И кстати, как изящно он это сделал! Ладно, проехали. Она опозорена, но виновата в этом только сама. Посмотрели на неё не так, видите ли! Обидели тем, что через две секунды, допустимые правилами этикета, не отвели взгляда от её светлости! Что, пошёл дождь и она растаяла?

Зойка, не радоваться ли ты должна, что на тебя хоть кто-то смотрел так долго? Аж целых… полторы минуты!

Оказывается, она уже в той поре, когда смотреть на неё по доброй воле желающих практически не находится… Так, не отвлекаемся, сейчас речь не об этом, тем более что это и так очевидно. Он знает её сына, дружит с ним, почему бы ему было не поговорить с его матерью? Это же просто любезность, вежливость, если хотите, и ничего другого. А она глаза закатила и пошла вразнос. Вот не дура ли! И что из этого следует? Что маразм крепчает? Ну, это так, конечно, но что ещё? Что скоро её совсем не будут замечать? Так, не отвлекаться, собраться и сосредоточиться! Вывод может быть только один, и можно болтать глупости хоть целый час, но факт остается фактом – она должна извиниться.

Зоя налила чай, взяла печенье и присела за стол. Она не замечала никого, с кем делила помещение офисной столовой, её мысли сейчас были далеко от этого места. Впрочем, как и обычно. Из-за полетов во сне и наяву Зойка давно слыла в коллективе персоной странной и непонятной. Её давно бы засмеяли, если бы не покровительство шефа. Казалось, Кравцов, именно это и ценил в своей подчиненной – тягу к прекрасному, веру в сказки, способность к слезам (ну, они всегда наготове, только дай повод, коих безумное множество), что он называл мягкостью души в противовес черствости и безразличию. Знал бы он, сколько у неё этой «мягкости души», и при каких обстоятельствах она потеряла веру в сказки…

Привычно не замечая взглядов коллег, Зоя обжигалась горячим чаем, а ее сердце жгло чувство вины и стыда. Но разве ему требуются её извинения? Ему, разумеется, нет. Он вполне самодостаточный тип, не страдающий ни от каких иррациональных комплексов, и его не так-то просто выбить из седла (уж она умудрилась выяснить этот факт). Но если она не сделает этого, то просто не сможет больше там появиться.

Стоп, а зачем ей там появляться? Ну как же, она хотела сделать подарок Кешке, и на этом всё, это разовая акция. Она вообще может дать деньги сыну, чтобы он сам купил себе самолично выбранный подарок (блин, она так и не узнала, что же Кешка выбрал). Зато, у этого медведя не будет повода назвать её постоянным посетителем, ведь она больше не покажет туда и носа. Так, про нос тут же забыли, не стоит отвлекаться на собственные комплексы, сейчас речь вообще не о ней.

В общем, Зоя, если ты считаешь себя порядочным человеком из приличного общества (ха-ха), ты просто обязана пойти в эти дурацкие «Два слона», чтобы сказать, что очень сожалеешь о своей дерзости и невоздержанности. Так, невоздержанность, пожалуй, лучше заменить каким-нибудь другим словом, а то двусмысленно как-то звучит, об этом нужно будет подумать отдельно.

Да, точно, она-то всю дорогу намекала, что это он, странный престарелый рокер, не имеет отношения к приличному обществу, но оказалось, что под вопросом именно её кандидатура. Словно она обвиняла его в свинстве и неряшливости, размахивая руками перед его носом, не ведая, что её собственное лицо всё в саже. Или в гуталине. Или в мазуте. Да не важно!

Ей самой необходимо извиниться, для собственного внутреннего комфорта, ясно? А так, ей вообще нет дела до этого парня. Да господи, какой он парень, мужик уже давно… Эй, она что, думает о нём?

Надо было в этот самый момент Зое сделать большой глоток чая! Конечно, она подавилась, закашлялась, и слёзы брызнули из глаз. Сидевшая рядом девушка из юридического отдела принялась хлопать её по спине.

– Всё нормально, – выдавила, прокашлявшись, красная Зойка, и бросилась вон из комнаты.

Вот же дела… Она что же, думает об этом пар… муж… странном типе? Да она даже не узнала бы его на улице при случайной встрече! Это все глупости, неправда и ерунда.

Ладно, она знает, что не права, он знает, что она не права. Она просто сделает так, что он узнает, что она это знает. Ну, в общем, она просто зайдёт и скажет: «Прости, я была груба, вела себя недопустимо и очень сожалею об этом». Отлично, но почему на «ты»? Кстати, они ведь так и не познакомились толком. Вроде бы их представили, но всё равно они чужие. Ладно, не важно. Она увидит его, извинится, купит подарок, наверняка он знает, что Кешка себе приглядел, и тут же уйдёт, чтобы уже навсегда забыть и этот инцидент, и этого пар… муж… его самого. И нафиг тогда эти «Два слона»! Решено.

– Рогатый шлем? Вы ничего не путаете? Он точно выбрал именно его? – Зоя хлопала ресницами, чувствуя, как снова поднимается возмущение с глубин расстроенной души. Возможно, это иррациональное чувство, но оно снова настигло её именно в этом проклятом месте, словно «Два слона» – сосредоточие негативных стихий и дурной силы, влияющих на её слабое в эмоциональном плане существо.

– Каска «Герр майор» с рогами, – пожал плечами Лавр, недоумевая, отчего это снова так колбасит бедную дамочку. – Последний писк моды в мотокультуре.

– Ну и пусть он пищит себе в удовольствие, – отмерла Зоя, – но причем мой сын к этой самой мотокультуре? У него и мотоцикла-то нет, зачем же ему мотоциклетный шлем, да ещё и такой… уродский?