Одержимость - Фридрих Незнанский

Помощник Генерального прокурора, следователь с многолетним стажем, он не мог разгадать причину такой перемены. Кажется, впервые в жизни Турецкий начинал понимать, что чувствуют женщины, когда их мужчины ведут себя: а) легкомысленно и б) таинственно, то есть совершенно неизвестно, где именно они себя ведут легкомысленно!

Итак, что же это могло быть?

Измена исключалась. Тот единственный раз, когда его жена всерьез пережила романтическое увлечение, чуть было не закончившееся катастрофой для всех, Турецкий запомнил на всю жизнь. Да и она тоже .[1] Нет, здесь было что-то другое. Но что? Не следить же за женой, в самом деле! нет, до этого он опуститься не мог. Главное, он просто обязан быть уверен, что с ней все в порядке и ничего ей не угрожает. А относительно этого полной уверенности как раз и не было! Ирина вела себя так, будто ее зомбировали. Или забрали инопланетяне для опытов, а вместо нее оставили какого-то клона — надувного, резинового…

Кроме всего прочего, дома вместо привычных ноктюрнов Шопена зазвучала какая-то странная гитарная музыка, не то джаз, не то что-то еще более непонятное. Ирина Генриховна снисходительно объяснила Александру Борисовичу, что это Аль Ди Меола и Пако Де Лючия. Такие вот музыканты. Такая вот музыка. Ей нравится. А ему разве нет? Вчера Турецкий пожал плечами и пошел в комнату к дочери. Может быть, она поможет разобраться в том, что происходит с их мамой? В конце концов, устами младенца истина глаголет иногда и в семье ответственного работника Генпрокуратуры. Семиклассница Ниночка решала какую-то задачку по геометрии и при этом бессовестно эксплуатировала компьютер. Проще говоря, она откуда-то сдувала решение. В другой раз Турецкий отругал бы ее за это нещадно, но сейчас даже не обратил внимания. Он хотел задать дочери невинный вопрос, ответ на который мог бы хоть немного прояснить ситуацию: например, куда они с мамой заезжали в воскресенье после того, как задержались в Большом театре на какой-то балетной премьере? Оказалось, никуда не заезжали, а поздно вернулись, потому что спектакль имел необычайный успех и танцовщиков много раз вызывали на бис.

Ночью Турецкому снилось, что он попал в какой-то старый фантастический фильм — «Амазонки на луне», или что-то в таком духе. Инопланетяне там были не маленькие и зелененькие, а большие и синенькие.

А сегодня утром на кухне дочка включила радио… и, видимо, это была та же радиостанция, которую он слушал только что, потому что похожий голос развивал ту же тему:

«Любопытные новости из Канады, в столице которой проходил чемпионат мира по игре „Камень, ножницы, бумага“. Оказывается, победитель соревнований, участвовавший под именем Йон Смит, не кто иной, как знаменитый шведский шахматист Свен-Ерран Йохансен, вице-чемпион мира по быстрым шахматам и, по общему признанному мнению, самый „быстрый“ гроссмейстер за последнее десятилетие. Тем удивительнее было, что в финале последнего первенства мира, проводившегося по нокаут-системе, он уступил нашему соотечественнику Богдану Болотникову. Господин Йохансен объяснил, что устал от шахмат и что игра „Камень, ножницы, бумага“ — это отличная разрядка для его воспаленных мозгов…»

Такой вот заколдованный круг…

Мысли от странностей супруги свернули на странности мироздания вообще, на то, что человек вовсе не хозяин своей судьбы и не хозяин положения в каждый момент времени, а порой случаются такие невообразимые совпадения, что никакими рациональными материями их не объяснишь. Вот, например, не так давно…

Тут запищал мобильный и Александр Борисович почему-то решил, что это Ирина Генриховна, которая все сейчас о себе объяснит. Но звонила секретарша Генерального прокурора. И тон у нее был извиняющийся и немного напуганный:

— Александр Борисович, я бы не стала вас беспокоить, но думаю, что вы захотите об этом узнать заранее. Дело в том… с раннего утра названивает какой-то спортивный чиновник, вас ищет…

— Не знаю никаких спортивных чиновников, — буркнул Турецкий. — И я давно на работе, вы можете позвонить мне по служебному.

— Не кладите трубку! Этого человека зовут Георгий Аркадьевич Воскобойников, он из шахматной федерации, он там какой-то начальник. вы понимаете, он устроил такой скандал, когда я не дала ему ваш мобильный телефон, сказал, что приедет немедленно сюда и будет разговаривать если не с вами, то с самим Генеральным прокурором, что у него дело государственной важности, в общем, молол обычный вздор, но меня, честно сказать, напугал и я решила поскорее вам сообщить, а то, кто знает, вдруг правда ворвется в приемную, и еще неизвестно, кто он такой…

— Он тот, кем назвался, — вздохнул Турецкий. — Заместитель председателя шахматной федерации. Ладно, вы все-таки дайте ему мой телефон…

Буквально через десять минут Воскобойников позвонил сам, голос у него был в самом деле взвинченный.

— Александр Борисович, дорогой, как я счастлив, что наконец вас нашел! Мы должны срочно увидеться, у меня дело — просто специально для вас, как по заказу! Это будет самое уникальное ваше расследование!

— Георгий Аркадьевич, — сказал Турецкий, стараясь подавить отчего-то вдруг нарастающее раздражение, — я больше не работаю следователем.

— Да? — Воскобойников немного растерялся. — Но как же тогда… можем мы хотя бы увидеться? Вы слышали, что произошло? Шахматная федерация просто в трансе!..

— Я не люблю шахматы, вы совсем забыли, — любезно напомнил Турецкий.

С Воскобойниковым Александр Борисович познакомился года полтора назад на Кипре и еще тогда заявил о своей нелюбви к шахматам. Благо Воскобойников был интересен не только как шахматист и тем более не как чиновник от шахмат — он был отличным собеседником, умел виртуозно пить не пьянея, отлично играл на бильярде и по-настоящему скрасил Александру Борисовичу невыносимо долгие десять дней семейного отдыха, когда под неусыпным надзором Ирины Генриховны не было никакого толку ни от моря, ни от солнца, ни от умопомрачительно длинноногих девиц, толпами шлявшихся по пляжам и барам.

— Но если хотите увидеться и если в этом действительно есть нужда, подъезжайте ко мне работу.

Так и условились, Воскобойников должен был приехать в Генпрокуратуру часа через полтора.

Прошло меньше часа, и Воскобойников позвонил снова. Он сказал, что никак не может выехать из федерации, у них там идут бесконечные совещания по поводу последних печальных событий, о которых Турецкий конечно же слышал. Турецкий ни о чем таком не слышал, ему, собственно, было все равно, и он предложил Воскобойникову приехать, когда ему будет удобно. После этого Александр Борисович принялся за обычные текущие дела. Сходил на прием к Генеральному, получил от него очередное абсурдное поручение. Потом заглянул к заместителю Генерального по следствию — Константину Дмитриевичу Меркулову, с которым немного посплетничал и обсудил Генерального и его гениальные поручения. Потом он с головой зарылся в свои бумаги.

Около четырех часов дня опять позвонил Воскобойников и, трижды извинившись, сказал, что передумал, что не хочет тревожить Александра Борисовича, отнимать его драгоценное рабочее время, ну и так далее в том же духе. Турецкий пожал плечами и положил трубку. Одной головной болью меньше, ну их к лешему, этих спортивных чиновников.

— Ну че? Узнал че-нибудь?

— Ноль. Все молчат. Ментов полная гостиница, в администрацию не пролезть. Этажи как повымерли. Может, он живой вообще?

— Щас скажут. — Оператор криво усмехнулся и чуть не уронил лежавшую на правом плече камеру. Еле успел подхватить. — Вот ведь фак!

Репортер ТВ13, с желтыми волосами и сломанным носом, прислонился к стене и оперся о нее затылком:

— Плевать. Шахматы вообще не мой профиль. Стоим, ждем. До вечернего выпуска все равно успеем смонтировать, а в дневной мы и так опоздали.

— Не только мы. — оператор кивнул на толпившихся в конференц-зале еще человек сорок таких же, как они, с микрофонами и камерами.

Представители всевозможных СМИ суетились и жужжали, как мошкара над болотом, только что не жалили всех, кто попадался на глаза. На сцене уже установили свет, отодвинули подальше зачехленный белым покрывалом компьютер и подключали микрофоны на столе президиума, все места за которым пока оставались вакантными. В зале же свободных мест, наоборот, не осталось ни одного, большинство присутствующих стояли, точнее, — беспрерывно сновали туда-сюда, создавая невообразимую толчею. Какой-то шутник включил «Лебединое озеро».

— В три обещали!

— В три, — хмыкнул репортер. — В полчетвертого, значит, начнут. Прикол, да? Не успели нахвастаться толком, а уже облажались.

— Это же не они облажались. Вроде прерывают из-за Болотникова.

Репортер презрительно цыкнул зубом: