Россия и современный мир № 2 / 2010 - Юрий Игрицкий

В-третьих, Советский Союз в середине 1980-х годов гораздо больше отставал от Запада по промышленным технологиям, чем по структуре экономики, а это в условиях развитого индустриального сектора могло быть преодолено за 15–20 лет, что показывает опыт тех же Тайваня или Бразилии. Кроме того, в СССР существовало огромное предложение дешевых материальных, трудовых и энергетических ресурсов, низкую стоимость которых было несложно искусственно поддерживать на протяжении всех этих необходимых для серьезной перестройки экономики лет.

В-четвертых, политический климат в СССР времен горбачёвской перестройки вполне располагал к модернизации, так как в стране было создано (точнее, создалось само в результате знакомства граждан с историческими фактами) стойкое отторжение «социалистического» прошлого и авторитарных методов управления; это предполагало, что народ готов был идти вперед, не оглядываясь без необходимости на ужасное прошлое. Стремление избавиться от прошлого любой ценой могло стать важнейшим ресурсом перемен.

В-пятых, перестройка на время сделала Советский Союз очень «модным» в мире – во многом таким, каким 15лет спустя стал Китай. Политика открытости одной из двух сверхдержав давала уникальный шанс на привлечение инвестиций, технологий и специалистов с Запада, а положение СССР как мощной военной силы, контролировавшей половину Европы, открывало возможность «размена» разоружения и роспуска коммунистических организаций на включение как стран Восточной Европы, так и самого Советского Союза в крупные интеграционные объединения западного мира, что могло, как тогда говорили, «сделать перестройку [поистине] необратимой».

И, наконец, в-шестых, во второй половине 1980-х годов советские люди в своем большинстве осознавали, что из не слишком вдохновлявшего социалистического «сегодня» возможен только коллективный выход и что судьбы всего народа остаются едиными. Это создавало мобилизационный потенциал, который, к сожалению, в конечном счете оказался растрачен безрезультатно.

Сегодня в России нет ни одной из этих предпосылок модернизации. Народ в значительной своей части удовлетворен происходящим. Элита невиданно деградировала, а принцип меритократичности полностью отброшен в угоду кумовству и клановости. Структура экономики сейчас больше соответствует «неразвивающимся» государствам третьего мира, чем постиндустриальным странам первого. Прошлое упорно идеализируется, а вместо идеологии развития внедряются ценности консерватизма и религиозности. Россия утратила свое геополитическое положение, ее военный потенциал в значительной мере растрачен, и она не представляет интереса для Запада. И, что самое важное, значительная часть наиболее активных граждан либо уже покинула страну, либо относится к ней как к временному месту жительства, будучи готовой в любой момент сменить его на более комфортное.

Именно последний фактор представляется мне основным ограничителем возможной российской модернизации. Практически очевидно, что без серьезного экономического и политического потрясения изменение нынешнего курса невозможно. Отчасти поэтому многие отечественные либералы ждут такого потрясения (и некоторые поспешили увидеть его в недавнем экономическом кризисе). Действительно, крах и дефолт 1998 г. на время привели к власти более разумную часть политической элиты, нежели та, которая затем поднялась на высшие этажи власти после 2000 г. В отечественной элите «образца 1998 г.» имелись те профессиональные и здоровые силы, которых сегодня практически не осталось. В то же время, масштабы накопленных близкими к власти людьми богатств не были столь существенными, чтобы их потеря могла стать непреодолимым препятствием на пути развития страны. В тех условиях масштабное потрясение могло стать катализатором перемен и вывести страну на новый, «промодернизационный», путь развития. Однако если некий катастрофический сценарий начнет разворачиваться в ближайшие годы, никаких гарантий того, что он подтолкнет страну к развитию, нет. Кроме тупика, для начала модернизации необходимы элиты, способные найти из него выход и мобилизовать граждан на перемены. Но любая серьезная дестабилизация в России породит не консолидацию элит, а их дезинтеграцию и массовый исход из страны. И это означает, что даже гипотетический шанс на модернизацию практически наверняка не будет использован, а «великие потрясения» не создадут «великую Россию».

Модернизационный потенциал России выглядит сегодня практически исчерпанным. На протяжении ХХ в. слишком большое количество жизненных сил нации было истрачено в ненужных мобилизациях, слишком велико разочарование от неудач и слишком дезинтегрированы народ и элиты, чтобы можно было предпринять новую попытку прорыва. Это особенно печально потому, что именно в наши дни имеются крайне благоприятные условия для резкого ускорения экономического и социального развития страны: сырьевые доходы, которые могли бы быть использованы для финансирования модернизации, велики как никогда; финансовые ресурсы повсюду в мире невообразимо дешевы, а возможности для их доходного инвестирования ограничены; трансферт технологий не самого последнего поколения выглядит предельно доступным и осуществляется сплошь и рядом далеко не самыми развитыми странами; а принципы и технологии модернизационных прорывов давно уже вошли в учебники по developmental economics.

У современной России имеются все объективные предпосылки для успешной модернизации, кроме одной, но самой важной: политической воли и заинтересованности элит и общества в модернизации. Этот минус перевесит все плюсы, и наша страна в ближайшие годы продолжит свое движение «по наклонной траектории».

Однако, несмотря на то, что эта перспектива выглядит не слишком оптимистичной, не нужно относиться к ней фаталистически. В последние десятилетия ХХ в. на путь модернизации встали такие страны, что сегодня можно уверенно сказать: нет такого момента в истории любого государства, когда его модернизация была бы невозможной. Южная Корея в 1950-е годы была намного беднее Кении, но обогнала ее по уровню жизни более чем в 10 раз. Китай времен конца «культурной революции» был беднее, чем в начале ХХ столетия, но через 30 лет стал первым в мире экспортером промышленных товаров, главным рынком автомобилей и самой масштабной строительной площадкой на планете. Для тех, кто сильно желает, нет ничего невозможного. И нам стоит начать хотеть перемен, не прятаться в лохмотья консервативной идеологии, не поклоняться государству, ничего не сделавшему для народа в последнюю четверть века, не ждать улучшений, а пытаться самим обеспечить их. Мы все можем, но просто сейчас мы ничего не хотим. И изменить эту ситуацию никто, кроме нас, не в силах.

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС В РОССИИ И РЕЗУЛЬТАТИВНОСТЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ АНТИКРИЗИСНОЙ ПОЛИТИКИ

Современный кризис в мировой экономике отличается значительными масштабами и сложными социально-экономическими последствиями, связанными с модернизацией экономики на новой научно-технологической основе. Эти процессы по своему содержанию имеют долговременный характер. Поэтому и экономические стратегии, реализуемые национальными правительствами и центральными банками, а также международными экономическими институтами, включают в себя как краткосрочные и среднесрочные антикризисные инструменты, так и более долговременные меры экономической политики, направленные на восстановление траекторий устойчивого экономического роста.

Этот общий долговременный процесс преодоления кризисных тенденций в мировой экономике приобретает в России ряд специфических особенностей, которые, в свою очередь, «отодвигают» временной горизонт возвращения на траекторию устойчивого экономического роста. Одной из таких особенностей является значительное увеличение степени открытости экономики России, что, в частности, нашло свое отражение в росте доли внешнеторгового оборота ВВП с 47 % в июле 1998 г. до 53 % в июле 2008 г. При этом структура товарного экспорта из России значительно ухудшилась по сравнению с 1998 г.: если в 1998 г. доля продукции топливно-энергетического комплекса составляла 42 % в общем объеме товарного экспорта из РФ, то к июлю 2008 г. эта доля возросла до 70%1. Это свидетельствует о значительном усилении сырьевой ориентации экономики, что сопровождается относительно низким уровнем наукоемкости и информоемкости ее отраслей: в России эти показатели примерно в 3 раза ниже, чем в среднем в группе индустриально развитых стран2.

Экспорт нефти и газа обеспечивает более двух третей общих доходов от экспорта из России и составляет более 15 % ВВП3. Открытая экономика с сырьевой ориентацией экспорта сильно восприимчива к внешним шокам, связанным с падением цен на нефть, с изменением направлений международных потоков капитала и с колебаниями мировых фондовых рынков. Дальнейший экономический рост в России в значительной мере будет зависеть от эффективности структурных и налоговых реформ, направленных на расширение не-нефтяной налоговой базы экономики. Поэтому на первый план выдвигаются вопросы, связанные с разработкой не только краткосрочных антикризисных мер стабилизации экономики, но и более долговременных стратегий государственной экономической политики, обеспечивающих устойчивый рост экономического потенциала вне прямой зависимости от циклических колебаний конъюнктуры.