Смерть на рыболовном крючке - Лоуренс Гоуф

Уверенный в том, что удилище пристроено правильно, Уиллоус поднялся вверх по течению. Дымка раннего летнего вечера размывала четкость контуров окружающих предметов. Идти навстречу обманчивому сумеречному свету было рискованно, и Уиллоус медленно двигался по заводи, пока не погрузился в воду до бедер.

Позади него берег, заросший травой и низкорослым кустарником дикой ламинарии, круто поднимался вверх. В этом ограниченном пространстве Уиллоусу надо было добраться до форели. Он раскрутил и забросил удочку.

Сорок футов лески, выпрямившись в воздухе, зависли на некоторое время, но вскоре опустились.

«Пчелка» легко упал на воду неподалеку от Уиллоуса. Бросок был закончен. Уиллоус опустил удилище.

Форель продвигалась в темноте, подобно светящейся молнии, ударяясь об обманчивый узел из пера, нити и острой стали.

Уиллоус сделал подсечку. Удочка согнулась, леска натянулась, разбрасывая вокруг мелкие брызги, которые блестели в воздухе подобно мельчайшим алмазным частицам. Рыба подпрыгнула. Уиллоус опустил конец удочки, пытаясь держать леску ненатянутой. Рыба прыгнула снова, изгибаясь и переворачиваясь подобно куску ожившего неона. Затем ушла на дно заводи, чтобы отдохнуть и набраться сил. Уиллоус ударил по толстому концу удочки ребром ладони. Рыба быстро всплыла и устремилась к нему. Он увидел черно-оранжевую приманку в углу ее рта, но рыба, сверкнув чешуей, помчалась вверх по течению, доплыла до упавшего кедра в начале заводи и исчезла.

Он осторожно вышел из воды и вернулся на берег. Леска плыла вниз по течению, постепенно раскручиваясь. Теперь он смог почувствовать вес форели. Но кроме форели за ней тянулось еще что-то, тугое и неподатливое.

Намереваясь вытянуть это «что-то», Уиллоус постепенно увеличивал натяжение лески. И вдруг человеческая рука с широко расставленными, распухшими пальцами медленно поднялась из воды и тут же плюхнулась обратно.

Уиллоус стоял остолбенев, не веря собственным глазам. Скорее всего это было только причудливое сплетение ветвей и ничего более. Но едва он поднял удочку, как рука появилась снова — отекшая и неправдоподобно белая, — и удочка сломалась.

Уиллоус медленно смотал леску. Рука осталась на дальней стороне заводи, у крутого обрыва. Чтобы добраться до нее, он должен был подняться вверх по течению, за пороги, найти переход через них и вернуться обратно.

Он оставил удочку на берегу и начал подниматься вверх, шурша сапогами по гравию.

В начале заводи ему предстояло войти в лес, чтобы обойти гигантский овальный камень, пройти густой кустарник и перешагнуть через упавшие деревья…

Вернувшись к реке, он удачно воспользовался естественным мостом из двух вырванных с корнем пихт, которые перегораживали заводь. Деревья лежали параллельно, и щель между стволами была заполнена песком, галькой и небольшими, плотно спрессованными камнями. При других обстоятельствах Уиллоус остановился бы, чтоб получше рассмотреть этот естественный мосток, но перед его глазами неотступно стояла мертвая рука, поднимающаяся из воды и падающая с тихим всплеском.

Расставив для равновесия руки, он пересек заводь, вскарабкался на скалистый заросший склон, на корточках съехал к его основанию и наткнулся на труп.

Девушка была обнажена. Она лежала на спине, и только лицо ее было в воде. Длинные белокурые волосы медленно струились по плечам и небольшим грудям. Ее тело так безобразно распухло, что имело вид надутой резины. На третьем пальце левой руки поблескивало золотое колечко с бриллиантом. На верхней части руки синело пятно. Наклонившись, Уиллоус понял, что это была татуировка.

Левая ступня девушки выступала над поверхностью воды, и часть большого пальца была обглодана. Теперь Уиллоус понял, откуда взялись утонувшие осы.

Ледяная вода между тем попала в его болотные сапоги и добралась до ног. С сильно бьющимся сердцем он осторожно вышел из воды. Пороги и отвесные стены скал, словно сговорившись, мешали ему вытащить тело. Он собрался было броситься за помощью, но вскоре понял, что именно это и невозможно сделать до утра.

Постоянно спотыкаясь в сгущающихся сумерках, он отправился обратно на луг. Еще недавно пылавший костер превратился в груду раскаленных углей. Эмалированный котелок, над которым витали клубы пара, шумел и свистел на решетке. Уиллоус толкнул его ногой изо всех сил, и он, кувыркаясь, покатился по траве и склонившим головки цветам. Уиллоус подложил в костер кленовых чурок и разворошил горячую золу. Горсть искр тут же вспыхнула. Палатка, освещенная разгоравшимся пламенем, казалась в темноте голубым треугольником. Он копался в рюкзаке в поисках фляги с виски «Катти Сарк», нашел ее и, отвинтив металлическую крышку, сделал несколько глотков.

Ночное небо было до предела напичкано звездами. Где-то в темноте разбуженная сова издавала монотонно низкие и одновременно свистящие ноты. Поднявшийся над заводью туман безмолвно плыл, укрывая луг. И река, словно пьяница, бессвязно бормотала что-то непонятное.

Уиллоус с огорчением вспомнил форель, которую пришлось бросить, темную воду, омывающую ее серебристую чешую, и труп погибшей девушки… Он еще глотнул виски, думая о том, сколько времени она могла пролежать в воде и каким образом погибла. И впервые пожалел, что оставил свой револьвер в багажнике «олдсмобила».

Снова где-то ухнула сова. Похолодало, и Уиллоус подбросил в огонь еще одну чурку…

Глава 5

Боковым зрением мальчик заметил прерывистый ярко-оранжевый сигнал поворота и оглянулся, едва «Эконолайн» остановился у края тротуара.

Фургон появился с неожиданной стороны. Изобразив полное безразличие, он сделал попытку отойти в сторону, но в этот момент водитель улыбнулся и помахал рукой, подзывая его.

Мальчик заколебался. Он не любил фургонов, да и житейская мудрость подсказывала держаться от них подальше. Особенно неприятно оказаться позади фургона: возникает ощущение полной беззащитности. Но на этот раз дела его шли не блестяще, нужны были деньги, очень нужны. И потому, пытаясь скрыть беспокойство, он пересек улицу и направился к сверкающей машине.

Человек, сидевший в ней, оперся локтем на раму, глядя на подходившего мальчика, и, когда он подошел, открыл дверцу. Первое, что увидел мальчик, заглянув в машину, — несколько ярких обложек развлекательных журналов. Когда его глаза привыкли к полутьме салона, он заметил повсюду нелепый красный плюш и зеркальную спинку кровати.

Мэнни вынул сигару изо рта.

— Привет, — сказал он. — Меня зовут Шанс, и я настроен заняться любовью. — Он похлопал по сиденью рядом с собой. — Забирайся сюда, приятель, и давай поговорим.

Мальчик пристально посмотрел на Мэнни, как бы оценивая его. Перед ним был сорокалетний мужчина ростом примерно в пять футов с небольшим и с двадцатью фунтами лишнего веса. Лицо вялое, землистого цвета, с водянистыми голубыми глазами. Редкие волосы зачесаны с трогательной надеждой скрыть лысину. Большой нос. Маленький рот. Руки, неспокойно лежавшие на руле, были мягкими и белыми, как руки женщины. Мальчик, уцепившись за дверь, забрался наконец в фургон.

Мэнни тут же рванул машину так резко, что мальчик, чтобы сохранить равновесие, схватился за приборный щиток. Фургон между тем с каждой минутой увеличивал скорость. Мальчик уже на ходу захлопнул дверь фургона. Мэнни протянул к нему ладонь, в которой лежала купюра, сложенная в такой маленький квадратик, что невозможно было разобрать ее достоинство.

— Это сотня, — сказал Мэнни.

В голосе его было что-то, что заставило мальчика поверить. Инстинктивно, не задумываясь, он схватил маленький квадратик, как форель хватает наживку в горной заводи, открытой Уиллоусом.

Мэнни взмахнул пустой алюминиевой трубкой.

— Хочешь сигару, малыш?

Мальчик отрицательно качнул головой. Его мысли были слишком заняты деньгами. Маленький квадратик был так туго свернут, что он боялся, разворачивая, порвать его. Сжав губы, он потянул за хрустящие ровные края.

Не доезжая до Броутона, Мэнни резко свернул налево, не притормозив и не дав сигнала поворота, просто перерезал перекресток по диагонали, как бы не заметив двух рядов движущихся машин. Фургон занесло на повороте, и передняя машина из крайнего ряда включила фары, осветив фургон. Мэнни искоса посмотрел на нее, выругался, но ноги с педали не снял. Вскоре они миновали перекресток и устремились в Броутон, где по обе стороны дороги плотно стояли припаркованные машины.

— Куда мы едем? — спросил мальчик, напряженный как стрела.

— Мы почти приехали, — ответил Мэнни. Он быстро взглянул в зеркальце заднего обзора. Никто их не преследовал. Слегка нажав на тормоза, он повернул по узкой дороге вправо вниз.

Мальчик нахмурился. Он был готов что-то сказать, когда внезапно бумажка начала разворачиваться в полутьме, медленно раскрываясь, словно цветок, распускающий лепестки. Это действительно была сотня. Первый трехзначный заработок! Он положил купюру на колено и попытался разгладить морщины на лице Роберта Бордена, изображенного на купюре.