Не стреляйте, я уже убита - Карине Ходикян

ЖЕНЩИНА (жалко и беспомощно): Но я же… Я ничего не знала!

МУЖЧИНА: А что изменилось бы, если б ты знала! Неужели такая, как ты, способна чувствовать чужую боль. Вот, чисто прибрала в квартире, все на своих местах, железный порядок… Ты славно устроилась в своем маленьком, ничтожном мирке и ничего не видишь, ничего не слышишь за его пределами… В тебе не осталось ничего человеческого. Кроме злости. (Подходит, берет ее за плечи и сильно трясет.) Дома — одна, в мире — одна, никто к тебе не ходит, в дверь не стучит, ты же разоделась так, будто вот-вот откроется дверь и нагрянет свора друзей-родственников… Но никому ведь не нужна. Зачем же, скажи на милость, так наряжаешься… Напяль на себя халат — и валяйся перед телевизором. Эгоистичное, жалкое существо, что ты знаешь об окружающих, чтобы называть их одноклеточными! Это ты одноклеточная, ты — своей жалкой, никому не нужной сущностью, дающей знать о себе лишь тогда, когда скалкой бьешь об потолок… (Отпускает ее — мечется по комнате.) Это твое богатство? Эти стены, эти вещи? Вот! (Разбрасывает вещи, тарелку с фруктами бьет об стену, подходит к полкам — берет куклу и, бросив на пол, топчет ногами.) А это тебе зачем! Что делает здесь кукла — в этих стенах не раздавалось и не будет раздаваться детского голоса!..

ЖЕНЩИНА (выйдя из оцепенения, с криком бросается на пол, на четвереньках подползает к Мужчине и выхватывает куклу из-под его ног): Не тронь, скотина! … Не смей!

МУЖЧИНА (как бы очнувшись, отступает): Свихнулся я, что ли?

ЖЕНЩИНА: Руки прочь! От него только это осталось… Только она… больше ничего — чтобы смотреть и сходить с ума! (Короткий, беззвучный плач. Лежит неподвижно.)

МУЖЧИНА (боязливо смотрит на нее, не зная, уйти или остаться): Зачем еще раз сходить с ума — ты и так уже…

ЖЕНЩИНА (медленно встает, подползает к креслу, прислоняется): Ничего не помогает: ни железная дверь, ни замки… Даже бегство от людей… Все повторяется, только лица меняются… Нет спасения, не-е-т! (Пауза.) Там, где я раньше жила, все было по другому. И я была другой. Жила с матерью. Она вечно болела, сколько себя помню, она всегда болела, была одинока и несчастна. Настолько одинока, что для меня осталось вечной загадкой, как же это я умудрилась родиться на свет… Она все время болела — я же все время ухаживала за ней: больница — дом — школа — работа… Потом осталась одна и жила так, пока… О чем это я… Да, потом появился он: мой мужчина — единственный в моей жизни. (Усмехаясь.) Мой — понятие относительное: у него была семья. В чем была моя вина… У меня ничего не было! Он ходил ко мне… два-три раза в неделю. Так что, в моей жизни был такой эпизод, хоть и Вы, вероятно, не в состоянии это представить. Я была счастлива настолько, насколько может быть счастливой любящая и любимая женщина, которая делит своего мужчину с другой… А точнее, крадет его у другой. Общественное мнение в лице моих соседок восстало против меня, точнее — против моего непристойного поведения. И началось! Я-то все не могла понять: ну, почему они так озлобились! То, что была виновата, знала лучше их, и как мучилась — знала только я. Да, я была грешна — но лишь перед его семьей, а в позу судей встали посторонние. Стали злословить, оскорблять. Делала вид, что ничего не замечаю. До тех пор, пока не поняла: беременна. Похоже, мое одиночество решило покинуть меня. Как же была счастлива! Он тоже был счастлив, сказал, что обязательно родится девочка. Он мечтал о дочке, у которой обязательно должны были быть голубые глаза и косички. Придя в следующий раз, он принес куклу. (Встает с места, начинает беспричинно перебирать вещи в комнате, не выпуская куклу из рук.)

МУЖЧИНА: И что дальше?

ЖЕНЩИНА: Соседи объявили мне настоящую войну. Его каждый приход сопровождался злобным шипением взрослых, их дети же поганили мне дверь. … В один из дней поняла, что силы иссякли и они победили. Я же — проиграла… Потому что представила, как моя дочурка идет по двору, а к ее белому платьицу прилипает ругань в адрес беспутной матери…

Моя дочь так и не появилась на свет.

А спустя два дня потеряла и его. Автокатастрофа… Умер, так и не узнав о моем предательстве. Знаю, это по моей вине. (С вызовом.) Хотите знать, что было потом? Поучительная история… Осталась одна, больше никто не приходил ко мне… Каждый день шла на работу с понурой головой, возвращаясь, коротала часы перед телевизором. Мои соседи, мои добрые, отзывчивые соседи, вдруг начисто позабыв прежнюю вражду, стали здороваться, спрашивать о моем здоровье…

МУЖЧИНА: И ты переехала сюда…

ЖЕНЩИНА: Да. Переварить эту свалившуюся на голову доброту я оказалась не в состоянии. И когда здесь, в этом доме, в дверь позвонил сосед, я выгнала его… Понимаете, я больше не могу смириться с тем, чтобы мой порог переступал этот вид человечества. Мне казалось, что смогу прожить сама с собой, в своем одиночестве… (После паузы.) Как-то во дворе за мной увязался котенок. Взяла его к себе. Был воскресный день. Котенок гулял во дворе — я смотрела на него. Мальчик с седьмого этажа подошел с камнем в руке… нагло посмотрел наверх, в мою сторону и… Котенок убежал, волоча ногу. Больше его не видела. В отместку и стала выламывать им дверь.

МУЖЧИНА: Что тут скажешь… Котенок, дверь… Больше делать нечего.

ЖЕНЩИНА: Котенок… Не знаю, может, это было последней каплей… А дверь… Так жалко выглядит дверь, когда пишут на ней матерные слова или пытаются выломать…

МУЖЧИНА: Вы слишком углубились в личные проблемы.

ЖЕНЩИНА: Может, так оно и есть, но… Связь между мной и миром разрушилась. (После паузы.) Вы очень кстати появились здесь.

МУЖЧИНА: Да? После всего того, что здесь натворил?

ЖЕНЩИНА: Вы не могли повести себя иначе. Я же наконец поняла, что очень устала. И как же изменилась… Настолько озлобилась, что в шуме этой музыки не различаю крика ребенка. Это — рубеж, дальше — пустота. Осталась лишь эта кукла — и больше ничего. (Будто очнувшись, окидывает комнату блуждающим взглядом и вновь уходит в себя.) Что застыл, как соляной столб. Зря не надейтесь, больше слова не скажу.

МУЖЧИНА (в том же тоне): Ты давеча так разошлась, что вполне можешь надолго заткнуться.

Враждебно молчат, чувствуя себя неуютно после недавних откровений.

ЖЕНЩИНА: Я у себя дома и могу делать все, что пожелаю.

МУЖЧИНА: Только ведь обещала молчать. А я скажу: молчи хоть до Второго Пришествия.

ЖЕНЩИНА: Не твое дело, я буду говорить.

МУЖЧИНА (как бы смирившись): Говорите.

ЖЕНЩИНА (молчит, потом протягивает куклу): Отдайте дочке.

Мужчина молча берет игрушку, разглядывает, ставит на место.

ЖЕНЩИНА: Не понравился мой подарок?

МУЖЧИНА (сухо): Я всегда избегал нежданных подарков.

ЖЕНЩИНА: Но не чураетесь быть нежданным гостем.

МУЖЧИНА: Сам не понимаю, зачем я здесь.

ЖЕНЩИНА: Созреваете для извинения?

Мужчина молчит.

ЖЕНЩИНА (начинает новую игру): Вот — вот, ваши глаза добреют. Еще несколько минут — и я не смогу устоять перед вашей сострадательностью.

МУЖЧИНА: Снова исходишь ядом.

ЖЕНЩИНА: Возможно, эта встреча закончится взаимными извинениями. А вдруг пригласите к себе в гости?

МУЖЧИНА: Еще чего не хватало… Перед тем, как звать Вас в гости, я еще до-ол-го подумаю.

ЖЕНЩИНА: Сейчас подниметесь к себе… И что же скажете жене? Расскажете, что здесь было… Расскажете? Вы расскажете! (Пауза. Когда заговорит, настроение будет иным.) А вы не задумались над тем, сколь долго находитесь у меня?

МУЖЧИНА (застигнутый врасплох, смотрит на свои часы): Е-мое!

ЖЕНЩИНА: И я говорю: е-мое! Ворвались с игрушечным пистолетом, чтобы рассчитаться с одинокой, беззащитной женщиной и… (Начинает заигрывать.) Ведь там, наверху, ничего не слышно… Впрочем, если бы и было слышно… Ну, придя, ты поднял шум, раз-другой пальнул в потолок. Но дальше… (Придает голосу игривость.) Ти-ши-на-а… Естественно, возникает вопрос: что делает незнакомый мужчина в квартире одинокой женщины? (Мужчина удивлен не столько словами Женщины, сколько резкой переменой в ее настроении.) Вот поэтому-то говорю: е-мое! Ваша жена, кажется, … извините за выражение, не очень ревнива? (Он поворачивается, собираясь уйти.) Это вы куда? (С деланным жеманством.) По крайней мере, с вашей стороны невежливо покидать женщину, не выслушав ее. Если даже эта женщина — стерва. Кстати, почему вы вспомнили об уходе тогда, когда разговор коснулся ревности?

МУЖЧИНА (возвращается, садится в кресло, в том же тоне): О чем ведете речь, позвольте спросить?