Sex. Убийство. Миллион - Валид Арфуш

Не помню, как все произошло, но мы начали целоваться. Не знаю как, но Алма очень быстро оказалась без блузки. И тут я сказал то, что никогда нельзя говорить настоящему мужчине. По крайней мере я так понял по ее поведению.

— Для чего ты сняла одежду?

Алмы не было в доме меньше чем за минуту. Солдаты в стройбате медленнее собираются. Вместе с Алмой капитулировалось и мое настроение. Хотелось болеть. По-настоящему. Неделю я пробыл дома. Было стыдно появиться в университете. Такой позор. Наверное, именно о таких ситуациях русские говорят слово «яйца»! Это было очень, очень большое яйцо для меня, просто яйчище, которое разбилось, не успев свариться. Наверное, Алма в университете слушала лишь часть лекций и была вольным студентом, потому как ровно через неделю ее на занятиях уже не было. А быть может, она тоже где-то глубоко в душе разбила свое яйцо. Сдались они нам обоим!

Жизнь текла своим чередом. С утра в институт, после обеда домой, вечерами я продолжал ходить на встречи с друзьями Давида. Но вся наша компания чувствовала и переживала из-за его отсутствия. Был некий вакуум, пустота, эшафот для мыслей и мелких переживаний… Эту пустоту заполняли кто чем. Кто разговорами, кто прогулками, кто ссорами или любовными романами… Мысль о брате глубоко сидела у меня в голове, и выбросить ее я не мог, да и не хотел, наверное. Все было как обычно, те же улицы, та же набережная, то же море и солнце.

Но все это уже было без Давида. Я понял, как много для меня значит брат. Раньше я как будто находился под его крылом, все было нипочем. Сейчас все трудности и преграды я преодолевал в одиночку. Но не в этом была причина моей тоски. Горевать об ушедшем, невозвратимом — глупо, надо просто принять это и жить дальше. Что-то было такое в отъезде Давида, что я чувствовал, что это не конец, далеко не конец. Это только начало. Начало чего-то светлого, нового и непознанного. И пусть сейчас на небе тучи и собирается дождь, я точно знал, что вскоре что-то обязательно случится, и будет греть привычное жаркое и горячее солнце.

Лето проходило незаметно. Оно было другое, с другим воздухом, другими разговорами, другими воспоминаниями. Не было ярких впечатлений или событий. Ну разве что роды собачки Магдалены. Их вместе с соседкой принимала вся улица. Точнее сказать, слушала, как их принимает толстушка, потому как Магда все всегда очень громко комментировала. Роды были долгими и тяжелыми, и соседка то и дело проклинала того кобеля, который подарил ее сучке потомство. Вскоре у Магдалены было уже семь собак. Топить бедняжек у нее не поднялась рука, и если никто через месяц не захочет взять к себе щененка, Магдалена решила оставить всех у себя.

Каждый день я встречался с друзьями Давида, а на выходных пытался попасть на бичпати — пляжную вечеринку, — не заплатив за вход. Каким-то образом у меня это получалось. В заборе, ограждающем территорию пляжа, на которой устраивались шумные гуляния, то и дело появлялись новые дырки. Мне нравились такие шумные вечеринки с игрой в волейбол, дискотекой и бесконечной выпивкой на баре. Всегда было весело и ярко. Казалось, этот праздник не заканчивался никогда.

К сожалению, каждый раз это впечатление было обманчивым, и реальность возвращалась ко мне на следующее утро жуткой головной болью и легким похмельем. Но бичпати мне все равно нравились.

На одной из таких вечеринок я познакомился с Анитой. Она очень красиво танцевала под самую популярную в то время песню «Ламбада». И отче-го-то однажды она решила именно со мной станцевать под эти зажигательные ритмы. Она резко взяла мою руку, положила ее на свою сексуальную попку и сказала: «Теперь расслабься и отдайся мне!»

Как жаль, что эта песня длилась всего пять минут! Мне хотелось, чтобы этот эротичный танец длился весь вечер…

Но Анита не дала мне надолго расстроиться. Она взяла меня за руку и предложила посидеть на «камне». Это было очень романтичное и укрытое от шума место, где можно было наблюдать за тем, что происходит на вечеринке. Если смотреть вперед — взору открываются волны, которые бьются об огромный камень, на котором мы сидели. А если обернуться — увидишь танцующую молодежь на дискотеке у самого подножия горы.

Жаль, что в Киеве нет хоть одной горы… Так сильно этого не хватает! Такое впечатление, что город абсолютно беззащитный!

Как только мы сели, Анита достала из своей маленькой сумочки пачку сигарет и какой-то небольшой кулечек… Она начала вынимать табак из сигареты.

— А ты что, только табак куришь? — пошутил я и добавил: — Ну, конечно, правильно делаешь, а то табак вреден для здоровья…

Анита почему-то не отреагировала на мою шутку. Она была занята тем, что заправляла в пустую сигарету уже другой, почему-то зеленый «табак», который был у нее в кулечке.

— А что это? — спросил наивно я.

Вот на этой фразе она весело рассмеялась и игриво спросила: «Травку будешь курить? Она голландская и очень хорошая…»

— Ой, нет, сегодня что-то не хочется, — сам не знаю почему, ответил я и сделал вид, что конечно же все знаю про травку. А то не знать про это как-то не очень «круто».

После того как она покурила (или затянулась), она целовала меня очень долго (свершилось то, чего я ждал весь вечер…) и сама положила мою руку под ее очень короткую юбку… Я заметил, что в этот вечер она забыла одеть трусики…

В перерыве между поцелуями она решила снова покурить. Но на этот раз была уже настоящая сигарета. Затянувшись, она спросила меня:

— Я тебе нравлюсь?

— О-о-очень! — ответил я быстро.

— И ты готов сделать что-то безумное ради меня?

— Ну, конечно готов! — ответил я возбужденно в надежде на то, что сейчас она закончит курить, и мы снова начнем целоваться.

— И даже терпеть боль? — спросила конкретно она.

— Ну, да! Только скажи, что ты хочешь, и я тут же сделаю это! — ответил я.

— Тогда закрой глаза и дай мне свою левую руку, — сказала она нежно, но с хитрой улыбкой.

Я почему-то был уверен, что теперь она положит мою руку под свою короткую майку, и там тоже не окажется нижнего белья… Конечно, левой рукой не очень удобно.

— А-а-а-а-а! — закричал я от боли. — Ты что, сумасшедшая?

Я отдернул свою руку, потому что, как оказалось, Анита решила затушить свою сигарету о мою кожу между мизинцем и безымянным пальцем…

— Теперь у тебя на руке останется знак на память обо мне. На всю жизнь! — тихо произнесла она. Затем опять поцеловала меня. Долго. Страстно. После встала и пошла в сторону дискотеки танцевать.

Она была права. Шрам остался. Правда, я так и не понял смысла ее поступка.

Днем летом было всегда как-то скучно. Особенно без Давида. Ну и кроме того, мне было всегда неприятно гулять с друзьями по городу и видеть, как они всегда могли себе позволить тратить много денег. Особенно на красивую одежду. А я всегда мог помочь им всего лишь в выборе, но делал вид, что меня эти «земные», абсолютно материальные вещи не интересуют. На самом деле у меня не было тех финансовых возможностей, которые были у них благодаря богатым родителям. Да и вообще, наш отец всегда учил нас, что деньги — это «ничто», главное, «чтобы что-то в голове было, а не в карманах!»

Голова головой, а новые джинсы очень хотелось. И я решил устроиться на работу: пошел на завод «Соса-соlа» после того, как прочитал объявление о наборе работников на новый, только что построенный завод в тридцати километрах от нашего славного городка.

Поскольку я был без квалификации, меня поставили на мойку стеклянных бутылок. Рабочая неделя с понедельника по пятницу, рабочий день — двенадцать часов подряд, обеденный перерыв — десять минут. Я до сих пор, помню какие движения я выполнял. Они были машинальны, я чувствовал себя настоящим роботом.

Самое неприятное было то, что часто люди оставляли в бутылках трубочки. Просто после того, как выпивали шипучий напиток, проталкивали их внутрь. У меня уходило несколько минут, чтобы извлечь их оттуда и продолжить мыть. Иногда, сидя на пляже, я не выдерживал и подходил к людям, которые пили напитки из бутылок нашей фирмы, и просил не заталкивать в них трубочки. Люди смотрели с явным непониманием, не зная, что ответить. Наверное, поэтому, как только я отходил, запихивали трубочку как можно быстрее. Наверное, это их забавляло. Меня же забавляла оплата, которую я получал за непрерывную рабочую неделю на ногах, — двенадцать долларов.

На заводе у нас был дружный коллектив, но на нем работало столько людей, что всех просто не узнаешь. Да и когда было знакомиться, если целый день на ногах, а обед всего десять минут? Меня особо раздражал обед. Как можно поесть за десять минут? Еще и сходить в туалет и хотя бы немного посидеть, чтобы ноги не так сильно затекали?

В один из таких глупых обедов ко мне подошла пожилая женщина. У меня было очень хорошее настроение, с утра мы получили зарплату, и двенадцать долларов, честно заработанные тяжелым трудом, грели мне душу. Я сидел недалеко от своего рабочего места и пил холодный лимонад. Погода в этот день, как всегда была несносная, стояла сорокоградусная жара, и все пытались укрыться от жестокого солнцепека в тени.