Остаточная деформация (СИ) - Катерина Терешкевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Привет, малышка, — сказал Берт, стараясь держать ласково-непринуждённый тон. Он знал, что облик гела вызывает у людей неосознанную симпатию, даже у тех, жизнью которых управляли эти ублюдки, йорны. — Не бойся, я не обижаю маленьких.
Девочка перестала рыдать, но и отвечать не спешила. Рассматривала гела огромными прозрачно-голубыми глазами. Медленно склонила голову к левому плечу.
Бывают ли у людей настолько большие глаза или это неестественно? Странно, но Берт испытал прилив страха. Будто плеснуло изнутри жгучим холодом.
Чёрный лес Паолы тоже глухо молчал, и вот это точно было неестественно. Берт вздрогнул от сбивчивого стука, прорезавшего тишину, и понял, что так колотится его сердце. Девочка вдруг улыбнулась, призывно взмахнула ручкой и заскользила между стволами — как вода. Шагах в семи обернулась и снова пригласила Берта следовать за собой. Между розовыми губами явственно мелькнул язык. Не человеческий: узкий и тёмно-зелёный, кажется, раздвоенный на конце.
— Куда ты меня зовёшь? — глупо спросил Берт. Голос больше не притворялся спокойным. Страх захлестнул с головой, замораживая до оцепенения.
Девочка улыбнулась ещё шире, демонстрируя белые, острейшие зубы-иглы.
— Спаси меня, — вдруг сказала звонко и чётко.
Берт не был силён в анатомии, но больших знаний и не требовалось, чтобы понять: с такими зубами и таким языком на бабли не поговоришь. Шипеть разве что можно.
— Спаси.
Генные преобразования? Здесь?! Или всё же естественная мутация?
Проклятье, почему они так мало знают о Паоле?!
— Кто… От кого спасти? Или от чего?
Наждачный язык царапнул нёбо. Во рту стало кисло.
Маленькая девочка плакала, потому что ей было страшно одной в лесу. Зубы… да какая разница? Мало ли у кого что. Главное, к ней спустился гел, став ангелом. Ангелы — спасители, это твёрдо знают все человеческие дети из гельской ветви. Они знают. А дети из ветви йорнов просто верят в прекрасных крылатых существ, которые спасут их хотя бы после смерти. Все дети любят ангелов. Взрослые — по-всякому, и не Берту их винить. А дети…
Сердце сжалось от непривычной горечи. Каждый гел, получая право одиночества, клянётся оберегать и охранять род человеческий. Дань традиции, пережиток старины. В золотом и голубом Гелио нет людей и опасностей. Кого защищать, от чего оберегать? А чего не видно, того и не стыдно. Пускай ангелы оберегают, это их работа. А у честных гелов заботы другие. Поважнее.
В какой-то неуловимый момент клятва обернулась пустыми словами. Слова-подменыши. Наверное, именно тогда гел впервые назвал человека ифером.
— Идём, — решительно выдохнул Берт, стряхивая оцепенение. Прижал крылья к спине поплотнее и попробовал повторить девочкин манёвр.
Ха! Колючки только того и ждали. Но каким-то непостижимым образом Берт уловил ритм движения своей маленькой проводницы и дело пошло более-менее на лад. Конечно, налог на перемещение в виде перьев, клочков куртки и кожи он оставлял по пути, но пока обходился без резака.
Скользящая впереди девочка мурлыкала на ходу незамысловатый мотивчик, из-за чего зловещее молчание леса давило на нервы не так сильно.
— Спаси! — радостно сказала девочка и остановилась. Её теперь заливал ярчайший свет.
Берт не сразу сообразил, что стена леса оборвалась, открыв дорогу солнечным лучам. С трудом удержавшись от стона облегчения, гел выбрался на поляну. Ноги немного дрожали от нервного напряжения. Девочка смотрела снизу вверх, сияя взглядом. Радостно-зелёная полянка простиралась вперёд аж на десять шагов, а дальше разливалось бездонное голубое небо.
Берт подошёл к обрыву, и, вытянув шею, заглянул за край. Мощные корни оставшегося за спиной леса выпирали из отвесной земляной стены, сплетаясь причудливым кружевом. Тёмные гладкие птицы сновали в переплетениях, издавая иногда слабые плачущие звуки. Ниже клубился облачный туман.
— Никого нет, — сказал Берт. Стоило порадоваться, но смутное предчувствие неприятно сосало под ложечкой. В тумане может прятаться кто угодно. И ещё: насколько глубока эта пропасть?
Берт оглянулся. Девочка стояла рядом и сосредоточенно перебирала перья в его левом крыле. Касания её ощущались дуновением ветра. Золотистая прядь волос то и дело норовила запутаться в перьях. Гел осторожно отвёл непослушный локон и заправил девочке за ухо. Она захихикала, трепеща раздвоенным язычком.
Из-за этого Берт и пропустил… Ай, ладно, если бы даже он таращился в пропасть неотрывно, всё равно бы ничего не успел сделать. Слишком быстро выметнулась из-за края обрыва огромная колонна, увенчанная хищной огнедышащей башкой. Настолько быстро, что свист и рёв опоздали за ней на секунду или две. Даже свет немного опоздал померкнуть.
— Святые ёж…
Столб пламени рухнул сверху. Берт едва успел схватить девочку и отпрыгнуть. Земля вспенилась под ногами, вынуждая бежать дальше по краю обрыва. Какой-то инстинкт помешал вернуться в лес — уже много позже Берт сообразит, что среди пылающих деревьев шансов не было бы вообще.
Берт мчался со всей скоростью, на которую был способен. Но тому, огнедышащему, достаточно было лишь чуточку повернуть голову, меняя угол обстрела, чтобы все старания пошли прахом. Густой дым поднимался от горящей сырой травы витыми струями, от жара потрескивали перья, дышать становилось всё труднее. Девочка неровно дышала в шею.
Узкая полоса между лесом и пропастью внезапно кончилась, упершись в нагромождение серо-рыжих валунов. Тот, от которого надо спасти ребёнка, издевательски медлил.
— Не бойся, — прохрипел Берт. — Мы… мы сейчас полетим.
У гелов есть крылья. Красивые, полезные и слишком слабые для того, чтобы поднять своего носителя в воздух. Но если с обрыва — шанс спланировать и не разбиться в лепёшку неплохой. Если быстро нырнуть в туман, то чудовище может потерять направление! Значит, прыгать придётся со сложенными крыльями. В тумане — полная неизвестность.
Берт шагнул к краю. Страх сидел где-то глубоко и тихо. Оказывается, если ты должен, остальное не так важно. И всё-таки шагнуть в пустоту очень трудно, даже если клялся.
Сердце пропустило удар. Берт обнял девочку крепче и прыгнул.
— Полетим, — сказала девочка, ужом разворачиваясь в его объятиях. — Только лететь — вверх.
Чёрные глянцевые полотнища выметнулись из детских плеч.
Берт понял, что не может сомкнуть руки. Золотоволосой крошки больше не было. Он летел, прижавшись к бугристой спине неведомой птицы… или рептилии. Вокруг бушевал огненный ад.
Вверх и…
Огонь!..
***
— Потрясающе! Просто невероятно! Фантастика, молох меня заешь!..
Огонь и небо, полёт на чёрных крыльях, золотистый локон, запутавшийся в перьях… От воплей память пошла трещинами и рассыпалась мельчайшими мозаичными осколками, которые больше не сложить. Какой полёт, какие крылья?
Мерзкий голос, ну какой же потрясающе мерзкий голос! Неужели Габриэлю трудно сходить в сектор Улучшений и что-то с этим
