Остаточная деформация (СИ) - Катерина Терешкевич

— Не кипятись, ты, — устало сказал Габи, и голос у него стал почти нормальным. — Ты знаешь про кризис, поэтому не сотрясай зазря воздух, будь добр. Помолчи. Берт, не слушай этого болтуна, слушай меня. Так вот наш доблестный Пети в одиночку совершил вылазку на Паолу. И вернулся. После того случая чуть было не перекроили всю систему допусков, но Аве рявкнул. Не понимаю его соображений, но это Аве. Расскажи Берту, как всё было, герой.

— То молчи, то расскажи, — проворчал Пети с теми же интонациями, с какими сетовал, что негде усадить гостей. — А что рассказывать? Понимаешь, Берт… Ты ведь из статистики, верно?

— Подотдел аналитики при отделе статистики, — уточнил Берт, слегка уязвлённый пренебрежительным тоном.

— Без разницы, — махнул крылом Пети, снова заставив Берта мысленно поёжиться при виде необъяснимого калечества. — Главное, что ты наш, из Здания. И в курсе, что не один век мы тупо топчемся на месте. Целая махина пашет как проклятая, а результат крошечный, как птичка нагадила.

— Пети!

— Габ, прекрати это мне, иначе и вправду замолчу.

Габриэль промолчал, и Берту стало… странно. Он знал, что без соответствующей моральной накачки не обойдётся, и внутренне готовился сопротивляться. Берт гордился своим критическим мышлением и не желал менять его на догмы. Однако Пети выпадал из любой придуманной им схемы. То, о чём говорил однокрылый, — про махину, мышиный результат и топтание на месте — не было никаким секретом ни в Здании, ни за его пределами. Это было обычной, повседневной жизнью Гелио. Темой досужей болтовни, если больше не о чем поговорить. Поколения и поколения гелов рождались в Большой войне, но она шла где-то там, далеко. Активными действиями занимались специально подготовленные бойцы, армейцы, которыми командовал Михаэль. Их уважали, хотя и недолюбливали за надменную манеру в общении и явно завиральные байки. А все служащие Здания, да, работали на оборонку, но войну знали только как бесконечный роман с продолжениями в новостных передачах. Зачем волноваться? Преимущество на нашей стороне, Башня незыблема, а прогресс нереален и у йорнов. Ресурсы за счёт боковых ветвей Древа практически неисчерпаемы, Паола недосягаема.

Пат. Если не навсегда, то на тысячи лет.

Габи, Лью, да что там, даже сам Авессалом-старший — все твёрдо это знали и не могли знать иного.

А Пети, похоже, знал что-то ещё.

— Что тебе известно о Паоле, Берт? — тихо спросил уникум Пети. Он смотрел Берту прямо в глаза.

Под этим взглядом почему-то пересохло в горле. Пришлось откашляться.

— Кхе. Не больше любого в Здании, — хрипло пробормотал Берт, но Пети по-прежнему выжидающе молчал.

Ещё и стыдно стало. Вот как выяснится сейчас, насколько мало он интересуется рабочими темами, как схлопочет служебное несоответствие… Да какое, ко псам, несоответствие?! Он же сам сегодня четыре раза пытался уволиться.

Берт независимо вскинул подбородок.

— Паолу открыли примерно пятьсот пятьдесят лет назад по исчислению Гелио. Случайно открыли, обычная экспедиция выращивала… пыталась вырастить новую иф-ветвь в первом столетии и обнаружила Трещину. Научная группа Авессалома-старшего пришла к выводу, что Трещина уходит к корням Древа, и контроль над ней поможет изменить основную существующую реальность. Инфо…

По крупицам, буквально.

Пять-десять минут работы — это всё, что остаётся от заряда мощнейших аккумуляторов после прохода через Трещину. А передатчики ещё надо включить, настроить, ввести какие-то данные от приборов, которые тоже надо устанавливать и настраивать. Кванты не слишком надёжной информации, утомительный и тщательный отсев явного бреда, скрытого бреда и добросовестных заблуждений.

«Вижу лес! Иду к нему», — успел сообщить первый разведчик-гел, прежде чем замолчать навсегда. «Они мертвы, они все мертвы! Гелы, йорны, все в клочья!» — в ужасе проорал пятый и захлебнулся этим криком. Передатчик ещё минуту транслировал безмятежный птичий щебет и шорох листвы. Люди… иферы в клочья не разлетались, но тоже не возвращались.

Крупицы в сухом остатке.

Состав воздуха, влажность, характеристики атмосферы, карта видимого участка неба, спектр космических лучей. Фрагментарный анализ растительности и проб грунта. Это ещё ничего, более-менее. Но, к примеру, даже размер стандартных суток остался загадкой, не говоря уже о периодичности времён года. Конечно, что-то считали, что-то экстраполировали, ломали копья и драли перья, но погрешность не выдерживала никакой критики.

И ноль надежды на прорыв: гелы и йорны не выживали, а люди не могли вернуться. Но загадка Паолы оставалась слишком заманчивой, чтобы бросить попытки.

— Да-да, — нетерпеливо перебил Пети, — информацию не удалось сохранить в тайне, и между нами и йорнами началась жёсткая конкуренция, эскалация, неудовлетворительные результаты и прочее из общеобразовательной программы. А ещё?

— Могу пересказать статистику и общедоступные сплетни про волшебный Грааль. Надо? — Берт мило улыбнулся.

Правая бровь Пети вопросительно изогнулась. Ответил Габриэль:

— Берт прошёл ваш со Штефаном тест. На максимум.

Пети недоверчиво хмыкнул, сбрасывая напряжение.

— Любой тест несовершенен. Но ладно. Если на максимум… Понимаешь, Берт, я девяносто шесть лет из своих двухсот двух провёл внизу. — Пети по-прежнему смотрел в упор. — Среди людей. Среди иферов. И вернулся, потому что понял: так я ничего не изменю. Снизу — безнадёжно. Я вернулся.

Берт сглотнул. Ангел. Вот как. Нет. Бывший ангел. Бывший. Твои ж святые ёжики.

«Ан» — на каком-то умершем языке означает отрицание, отторжение. Гелы покидают золотой и лазурный Гелио, если вдруг сходят с ума и вся красота природы восстановленной Земли, свобода и комфорт долгой жизни без болезней, нужды и голода перестают их радовать. Они уходят к людям и становятся ан-гелами, анти-гелами, ангелами.

В основную реальность ангелам хода нет, они попадают в ветки. Утешают, лечат, спасают, обретая в том иллюзорный смысл жизни. Их не удерживают. Доказано: безумие нельзя исцелить. Если удерживать насильно — истаивают от тоски. А там, внизу, они, возможно, будут счастливы. И заодно поддержат на высоте светлый облик гела, чтобы иферы легче шли на контакт в случае необходимости. Все довольны, одним словом.

Даже дети в стаях знают — ангелы не возвращаются. Нельзя сойти с ума, а потом наступить на него снова. Шутка такая есть, Берту в детстве нравилась.

Пети вернулся. Габриэль затыкается, если он попросит, а сам и не подумает замолчать, если потребует Габ. Ходит в засаленной спецовке и составляет хитроумные тесты для отдела разведки. С Паолы он тоже вернулся.

— Да ты эксперт по возвращениям, как я погляжу, — криво усмехнулся Берт. Очень хотелось спросить, где эксперт потерял крыло, но это было бы верхом бестактности. Может, немного позже.

— Есть такое, — серьёзно кивнул Пети. — Я, когда бросок планировал, крепко надеялся на своё везение. Видишь,