Седьмая жертва - Алан Джекобсон

Карен сделала вид, что напряженно вглядывается через левое плечо Алвина, а потом быстро перевела взгляд на его лицо, как будто увидела кого то у него за спиной и как будто этот «кто-то» подкрадывается к нему сзади, чтобы огреть по голове. Она увидела, как грабитель прищурился, заметив ее мгновенный взгляд. Но он не клюнул на эту наживку, и его выпученные глаза по-прежнему испуганно прыгали то вправо, то влево от нее. Пожалуй, самое время переходить к более решительным действиям.

Карен снова слегка повернула голову и посмотрела налево, после чего, вспомнив детские годы и постановки в школьном драмкружке, крикнула ясным и звонким командным голосом:

– Нет, не стреляй!

На этот раз уловка сработала. Алвин дернулся и бросил взгляд через левое плечо, одновременно нагибая голову заложницы вниз и в сторону. Карен выстрелила и не промахнулась. Пуля угодила придурку прямо в висок. Он еще падал на пол, медленно сгибаясь пополам, а она уже спрашивала себя: «А стоило ли стрелять на поражение?»

Собственно, она сказала себе и кое-что еще. А именно то, что должна сдвинуться с места и пинком отшвырнуть куда-нибудь подальше револьвер, выпавший из его руки. И сейчас ее меньше всего занимал вопрос о том, правильно ли она поступила, застрелив подонка. В ФБР существовала Служба внутренних расследований, СВР, вот пусть она и разбирается, имела Карен право стрелять на поражение или нет. А в том, что СВР разберется, сомнений не было. Заложница, пусть измученная и бьющаяся в истерике, осталась жива. И в данный момент все остальное не имело значения.

Отшвырнув подальше револьвер Алвина, Карен наклонилась, чтобы лучше разглядеть его лицо. С этого расстояния и под таким углом он ничуть не походил на Алвина. Впрочем, может быть, это несходство объяснялось неестественно вытаращенными остекленевшими глазами, какие бывают у загнанного оленя, ослепленного прожектором охотников, или аккуратной раной на виске, из которой медленно сочилась кровь. Трудно сказать.

Внимание Карен привлекла суета банковских кассиров и охранников, которые поспешили выбраться из своих укрытий. Заложница рыдала в три ручья, дрожа как в лихорадке и бессвязно выкрикивая что-то неразборчивое. К ней подскочил мужчина в сером костюме и принялся успокаивать, нашептывая что-то на ухо.

– Не стойте столбом! – обратилась Карен к ближайшему охраннику. – Наберите 9–1 -1 и скажите, что офицеру полиции требуется помощь.

Строго говоря, это была не совсем правда, но во всяком случае и не ложь. Тем не менее она считала, что копы примчатся на вызов быстрее и охотнее, если будут думать, что помощь нужна их коллеге-полицейскому, а не агенту ФБР. Местные стражи порядка относились к федералам, мягко говоря, без особой симпатии. Но когда речь заходила о налетах на банки, полиция обязана была сотрудничать с Бюро, так что с этой стороны Карен не ждала особых неприятностей.

Повернувшись спиной к трупу налетчика, она едва не подпрыгнула от неожиданности – на поясе у нее завибрировал коммуникатор «Блэкберри».[4] Бросив взгляд на экран, Карен почувствовала, как внутри все похолодело. Сердце, все еще заходившееся после прилива адреналина, вдруг замерло в груди. От короткого текстового сообщения у нее перехватило дыхание.

А она-то надеялась, что такого больше не повторится. Она надеялась, что все уже закончилось.

Напрасно. Убийца по прозвищу Окулист выбрал себе очередную жертву.

…третья

За все шесть лет работы штатным психологом ФБР Карен Вейл еще никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Она видела снимки разложившихся и выпотрошенных трупов, видела тела с отрубленными головами или руками. За семь лет работы сначала полицейским, а затем детективом убойного отдела в Нью-Йорке она навидалась невероятных по своей дикости разборок между бандами подростков, перестрелок из автомобилей, детей, оставшихся без родителей, и познакомилась с системой, которую, как частенько бывало, больше интересует политика, а не благополучие граждан.

Но это место преступления ужаснуло своей жестокостью даже ее. Тридцатилетняя молодая женщина рассталась с жизнью в своей спальне. Женщина, которой, казалось, светила многообещающая карьера финансового аналитика. На кухонном столике лежала коробочка с визитными карточками от компании «МакГинти и Поллок», и запах свежей типографской краски на белых прямоугольниках щекотал Карен ноздри.

Она заложила за ухо выбившуюся прядь рыжих волос и опустилась на колени, чтобы рассмотреть кровавое пятно на полу рядом с дверью спальни.

– Тот, кто сделал это, больной на голову, – пробормотала Карен себе под нос, и Поль Бледсоу, детектив из отдела по расследованию убийств округа Фэрфакс, внезапно материализовавшийся подле нее, только хмыкнул в знак согласия. Его звучный баритон едва не потряс ее. Едва, потому что теперь немногое в этой жизни могло удивить ее по-настоящему.

– Все они одинаковы, – заявил Бледсоу.

Коренастый невысокий мужчина всего пяти футов и восьми дюймов росту, он компенсировал этот недостаток такой шириной плеч, что даже пьяный подумал бы дважды, прежде чем связываться с ним. Глубоко посаженные темные глаза и зачесанные на прямой пробор черные волосы вкупе с оливковой кожей придавали его облику сходство с опереточным итальянским злодеем. На самом же деле он был полукровкой, в жилах которого греческая и итальянская кровь смешались с ирландской.

Опытным взглядом он обвел лужи и брызги крови на полу и стенах спальни Мелани Хоффман, молодой женщины, которая недавно поступила, а теперь уже и уволилась по состоянию здоровья с работы в известной конторе «МакГинти и Поллок».

Вейл ограничилась тем, что коротко кивнула в ответ. Но потом, наклонившись, чтобы взглянуть на труп под другим углом, вдруг поняла, что Бледсоу прав лишь отчасти.

– Но попадаются и такие, что свихнулись окончательно, – заметила она. – Так что все относительно.

Блики от вспышки фотоаппарата отразились в зеркалах соседней ванной комнаты и привлекли внимание Карен. Не поднимаясь с колен, она вытянула шею и увидела, что кровь забрызгала и стены ванной, по крайней мере ту часть, которую она видела.

Собственно говоря, штатным психологам, составляющим психологический портрет преступника, необязательно приезжать на место преступления. То есть приезжать первыми, до появления экспертов и оперативников. Большую часть времени они проводят в уединенной тиши своих кабинетов, наедине с полицейскими отчетами, фотоснимками, протоколами допросов подозреваемых и сведениями о жизни жертв, полученными от родственников и знакомых. Бланки ЗООП, программы задержания особо опасных преступников, заполненные детективами из отделов по расследованию убийств, предоставляли необходимые данные, позволяя узнать прошлое и набросать штрихи к психологическим портретам насильников. Железное правило соблюдалось неукоснительно: следовало собрать как можно больше информации, прежде чем начинать путешествие в глубины больного разума.

– Значит, ты получила мое сообщение.

Бледсоу смотрел на нее, явно ожидая ответа.

– Когда я увидела код,[5] обозначающий Окулиста, у меня оборвалось сердце.

Очередная вспышка фотоаппарата вновь привлекла внимание Карен. Оба стояли у самых дверей ванной, причем никто из них не спешил первым перешагнуть порог и войти в камеру смерти.

– Ну что, пойдем? – спросила она.

Детектив не ответил, и Карен решила, что он околдован, нет, потрясен картиной жестокости, представшей перед их глазами. Иногда ей было нелегко понять, о чем думает Бледсоу, и с годами у нее сложилось впечатление, что именно этого он и добивается: воздвигнуть стену между собственными мыслями и внутренними порывами и тем, кто избрал изучение человеческого поведения своей профессией.

Пока Карен на цыпочках осторожно обходила разбросанные по полу внутренности и части тела жертвы, из душевой кабины высунул голову эксперт-криминалист.

– Здесь есть еще кое-что, детектив, – сказал он, обращаясь к Бледсоу, который шагнул в комнату вслед за Карен.

– Боже мой… – обронила она.

Бледсоу вошел в ванную, а она глубоко вздохнула и постаралась отогнать от себя все ненужные сейчас мысли и чувства, готовясь войти в некое измененное состояние сознания, которое понадобится для того, чтобы начать работу.

Штатные психологи не пытаются установить, кто именно совершил то или иное преступление, как это делает полиция; они стараются определить тип человека или личности, способной на такой поступок. Какой была мотивация? Почему именно сейчас было совершено преступление, почему именно здесь и почему была выбрана именно эта жертва? Каждый из этих вопросов имел жизненно важное значение, и каждый представлял собой неотъемлемый и незаменимый фрагмент мозаики, из которой и складывалась общая картина преступления.