Друзья Мамеда - Меджид Гаджиев

Лучше бы я взял сумку и посох и вместе с дедушкой Агаларом пас овец. Если бы я как следует попросил его, он бы взял меня с собой в горы подпаском, как когда-то брал и моего старшего брата Али. Как хорошо было бы шагать по горным тропинкам, перегоняя отары овец на сочные луга. Это здесь, в городе, так нещадно палит солнце, а в горах и в жару прохладно. А если и жарко, то можно сбегать к роднику, напиться свежей прозрачной воды, зачерпнув в пригоршню ледяную струю, умыться. Чего бы я не отдал сейчас, чтобы оказаться дома в ауле!

Я думал об ауле, продолжая идти по улице в том самом направлении, по которому меня вел Иса. И вдруг за поворотом увидел ребят. Они уходили из училища стройными рядами, четко печатая шаг, как военные. А теперь они рассыпались вдоль траншей, так что видны были только до пояса. И что же, вы думаете, они делали? Что-нибудь мастерили, работали у станков? Нет! Они лопатами копали землю. Вот так учеба! «Ни за что не стану копаться в земле», — подумал я. Остановился неподалеку от траншеи и стал смотреть, как ребята выбрасывают землю, углубляя траншею. Они работали кто ломом, кто лопатой и, казалось, не обращали на меня внимания. Мне даже обидно стало. Захотелось, чтобы кто-нибудь позвал: «Иди сюда, Мамед!» — и дал лопату или лом. Тогда я бы тоже, пожалуй, стал работать, хоть совсем не для этого ехал в город. Все-таки я бы не отказался помочь им. Но никто не нуждался в моей помощи. Это была совсем чужая группа, не было видно поблизости ни Вити Веснушкина, ни кого-нибудь другого из нашей спальни. А спросить, где работает десятая группа, я не решался. Вернуться в училище я тоже не мог. Ведь и так я уже получил замечание от Рогатина. А теперь он и вовсе, если увидит меня, скажет: «Вы, Мамедов, заболели?» А что я ему отвечу? «Нет, не заболел, просто не хочу копать землю». — «А когда вы поступали в училище, вы что нам обещали и даже плакали?» — скажет Рогатин. И правда! Ведь я обещал, что буду очень стараться. Давал слово. Значит, его надо сдержать.

Пока я все это думал, ребята продолжали копать траншеи. Сверху громоздились горы свежевырытой земли, а траншеи становились все глубже. Наконец один из копавших выпрямился, отодрал прилипшую к спине рубашку, вытер со лба пот и, глядя на меня смеющимися глазами, спросил не без издевки:

— Тебе не жарко стоять? Смотри, солнце где. Запаришься, выгоришь.

— Да, — подхватил его сосед, — смотрите, ребята, он совсем свеженький. Чистенький с головы до ног. И руки нежные, без мозолей.

— А откуда у него мозолям взяться? Он только ест и гуляет.

— Да вы получше посмотрите на него. Просто картинка.

Не знаю, что бы было дальше. У меня руки сами сжимались в кулаки. Не хватало мне подраться с кем-нибудь из этих ребят, как я только что подрался с Исой! Но тут, на мое счастье, высокий паренек с тонким кривым носом прикрикнул на моих обидчиков:

— Ну что пристали к человеку? Он ведь новенький! — Он вылез из траншеи и, отряхнув землю, подошел ко мне, остановился почти совсем рядом и спросил: — Тебя как зовут-то?

— Мамед.

— А фамилия?

— Мамедов.

— Ну вот что, Мамед Мамедов, хватит тебе тут стоять. Ты, наверное, своих найти не можешь? Из какой ты группы?

— Я и сам не знаю, — отвечал я. — Военрук сказал — из десятой.

— Это там, в другом конце! — крикнул кто-то.

— Туда ступай, найдешь.

— А может, он вовсе не хочет искать свою группу! Стоять и смотреть приятнее, — не унимался мой обидчик.

— Замолчи, Гамид, — остановил его высокий парень. — Он в училище всего второй или третий день и не знает порядков. Знаешь что, Мамед, давай оставайся у нас. В нашей группе как раз не хватает одного человека.

— Очень он нам нужен, — заворчал первый парень с насмешливыми глазами. — Он, наверное, и делать ничего не умеет. Постель, наверное, и то заправить не может как следует.

Я вспомнил, как Витя Веснушкин помогал мне заправлять постель, и промолчал. Высокий парень скрылся в траншее, и я опять остался среди смеявшихся надо мной ребят. Я уже думал, не повернуть ли мне назад. Возьму и уеду. Нет, конечно, я не пойду больше в училище. Убегу куда глаза глядят… Но я не успел уйти. Высокий парень опять вынырнул. Теперь у него в руках была лопата. Я думал, он даст мне лопату. Это было бы хорошо. Тогда я покажу всем этим ребятам, что я не белоручка и не хуже их умею копать землю. Посмотрим тогда, кто будет смеяться. Но высокий парень не дал мне лопату. Воткнул ее в землю, а мне подал валявшееся у насыпи пустое ведро.

— Принеси воды. — Он рассказал мне, как идти к колонке, но я почти не слушал его.

В моих ушах звучал голос Исы и его слова, сказанные громким шепотом: «Захотят пить, а ты беги за водой». Значит, он прав, этот противный Иса. Ребята смеялись надо мной, дразнили меня, а теперь вот послали за водой. Даже этот высокий, долговязый парень. Мне казалось, что он заступился за меня, взял меня в свою группу, а он с ними заодно. Почему он не дал мне лопату или лом, как всем ребятам, а велел взять это ведро? В ауле у нас за водой обычно ходят женщины или девчонки. Не иначе как он решил посмеяться надо мной! Я хотел было уже швырнуть ведро, но почему-то не сделал этого. Прихрамывая на больную ногу, я зашагал к колонке. Может быть, вы подумаете, что я испугался ребят? Нет, я готов был драться с каждым из них. Пусть даже они старше и сильней меня. Стерпел я вот почему: мне вспомнился человек в гимнастерке с пустым рукавом и представилось, как он смотрит на меня из-под густых бровей, слегка кусая нижнюю губу. И лицо у него хмурое: «Ну что ж, товарищ Мамедов, — говорит он, — мы думали, ты мужчина, но, видно, ты еще ребенок. Тебе лучше вернуться к маме, сегодня еще, так и быть, пообедай у нас в столовой, переночуй, а завтра отправляйся домой. И никакие слезы тебе больше не помогут».

Слезы и в самом деле наворачивались на глаза, я вытирал их потихоньку рукавом рубашки и шел дальше. Возле колонки я остановился. Из крана текла тоненькая струя воды. Прежде чем наполнить ведро, я снял фуражку и умыл лицо. Вода была холодная, как в горном ручье. Мне сразу стало легче. Захотелось снять натиравшие ноги ботинки и побродить по луже, разлившейся возле колонки. Но не мог ведь я здесь на глазах у всех бродить по луже. Подставил ведро под струйку воды. Она текла медленно. Из соседнего дома вышла женщина с ведром и остановилась у колонки.

— Что, сынок, вода плохо течет? — спросила она. Голос у нее был ласковый.

Она совсем не удивилась, что я мальчишка, а набираю воду. «Может быть, в городе не так, как у нас в ауле, — подумал я, — может, этот незнакомый парень и не думал смеяться надо мной, когда посылал меня к колодцу? А просто они все устали, копая землю, захотели пить и умыть лицо? Ладно, посмотрим, когда я вернусь с водой. Даст он мне лопату или нет?» Пока я раздумывал, женщина наклонилась над колонкой и повернула какую-то штуку, вода потекла сильней. Ведро мое быстро наполнилось. Я подхватил его и пошел назад. Прошел немного, поставил ведро и оглянулся. Женщина уже наполнила свое ведро и снова повернула круглую штуку на колонке. Вода перестала течь. Тут я вспомнил, что эта штука называется краном. Да, в городе все по-другому, чем у нас в ауле. Там у нас вода сама бьет из-под земли, течет по скалам, превращаясь в ручей. А здесь — водопровод. О нем нам рассказывала в школе учительница, и в книгах я читал. А сам увидел первый раз.

Едва я поставил ведро воды, как ребята вылезли из траншей и обступили его. Кружка была одна, и все пили по очереди.

— Молодец, Мамед, — сказал долговязый парень, — вкусная у тебя вода.

Я понял, что он не смеется надо мной, а просто шутит, и сказал:

— Ну давай лопату. Что я, зря, что ли, стоять буду!

Он сунул мне в руки чью-то лопату. Пока ребята пили, я спустился в траншею и принялся копать землю. Так я проработал вместе с этой группой до самого обеда.

Вечером меня вдруг вызвали к замполиту. В кабинете опять стояла невыносимая духота. Окна были плотно занавешены черными шторами, так что на улицу не проникал ни один луч света, и только из приоткрытой двери чуть струилась прохлада. А мне было жарко вдвойне. Я очень волновался. «Зачем он меня вызвал?» — думал я, поглядывая на замполита. Рядом с ним сидел наш военрук Рогатин. «Наверное, Иса нажаловался», — мелькнуло у меня. Сегодня после обеда Рогатин, встретив меня в коридоре, спросил, работал ли я. Я ответил, что работал. Он недоверчиво посмотрел на меня. Наверное, староста десятой группы сказал ему, что меня не было. Тогда я и сказал Рогатину, как Коля — так звали кривоносого парня — позвал меня в свою группу, умолчав, конечно, про драку с Исой. Он ничего не ответил и отпустил меня.

— Товарищ Мамедов, — позвал замполит, — подойди поближе.

Ну, сейчас он скажет при всех, что мне не место в училище. Сердце у меня под черной рубашкой колотилось так громко, что мне казалось, всем слышен его стук. Я нетвердыми шагами подошел к столу.