Даровые деньги - Пелам Вудхаус

– По-твоему, это хорошая рекомендация?

– Да я так, к слову.

– А я запрещаю его приглашать.

– Дядя, ты послушай! Скоро викарий придет насчет концерта. Мы с Ронни могли бы сыграть сцену из «Юлия Цезаря», развлечем народ. В Кембридже всем очень нравилось.

Но и это не смягчило мистера Кармоди.

– Не буду я его приглашать!

– Дело твое, – сдался Хьюго, разочарованный, но не удивленный. Так он и знал, что их кабачок – утопия. Некоторые люди просто не могут расстаться с пятью сотнями фунтов. Поменьше – может быть… Что ж, и то хлеб.

– Ладно, – сказал Хьюго. – Если не возражаешь…

– Возражаю, – отвечал дядя. – А что?

– Да вот, Ронни прислал мне билет на бокс. Придется переночевать в Лондоне. Десятки хватит – ну, гостиница, завтрак, то-се… В общем, всякие расходы.

– Ты хочешь сказать, что собрался в Лондон на матч?

– Именно.

– И зря. Никуда ты не поедешь. Я тебе запретил ездить в Лондон. Последний раз я уступил, и что случилось? Ты провел ночь в полиции.

– Так это же гребные гонки!

– А я заплатил пять фунтов.

Хьюго отвел рукой былые невзгоды.

– Недоразумение, – сказал он. – Виноват был не я, а полицейский. И кто теперь только там служит! Я давно замечаю… Да и вообще, больше такого не случится.

– Вот это верно.

– Значит, дашь десятку?

– Ни в коем случае.

– А ты понимаешь, что бы я подумал, если бы ты ее дал?

– Что у меня – старческий маразм.

– Нет. Что ты мне доверяешь. Самое страшное, когда нет доверия. Спроси кого хочешь. Это вредит формированию личности.

– Ну что ж, пускай вредит.

– В Лондоне я бы увидел Ронни и сказал, что не дам денег.

– А ты напиши.

– Когда пишешь, трудно объяснить как следует.

– Ничего, потрудись. Словом, в Лондон ты не едешь.

Он повернулся было, чтоб закончить беседу, но тут же застыл на месте. Дело в том, что Хьюго, как всегда в минуты горя, вынимал из кармана портсигар.

– У-ух! – сказал мистер Кармоди (или что-то в этом роде) и непроизвольно протянул руку, как тянет ее к хлебу голодный. А Хьюго, воспарив душой, понял, что спасение пришло в последнюю минуту.

– Здесь – турецкие, здесь – виргинские, – сказал он. – Бери сколько хочешь за десять фунтов.

– Вам пора принимать душ, – раздался рядом голос д-ра Твиста.

Голос был вообще неприятен, но особенно отвратным показался он мистеру Кармоди в эти мгновения. При всей своей скупости, он отдал бы немало за то, чтобы швырнуть в доктора камнем. Сперва ему пришла в голову мысль, достойная Макиавелли: выбить портсигар и быстро подобрать что удастся. Но он тут же понял, что ничего не выйдет.

Исторгнув горестный звук из самых глубин души, Лестер Кармоди поплелся к дому.

– Ай-яй-я-яй! – сказал медик, укоризненно качая головой. – Что ж вы искушаете беднягу?

Хьюго редко соглашался с дядей, но сейчас тоже думал, что д-р Твист заслуживает хорошего кирпича.

– Вы бы не могли одолжить мне десятку? – мягко, но деловито спросил он.

– Нет, – отвечал д-р Твист, – не мог бы.

Хьюго еще больше захотелось понять, зачем всемогущий Творец выпустил в мир такого человека.

– Что ж, я пойду, – заметил он.

– Так быстро?

– Вы уж простите!

– Надеюсь, – сказал медик, провожая его к машине, – вы не в претензии, что я вмешался? Понимаете, ваш дядя мог понадеяться, что вы уступите, а разочарование ему очень вредно. Он бы просто вышел из себя, тогда как часть нашего курса – мирные, приятные мысли.

– Что-что?

– Мирные приятные мысли. Видите ли, если разум в порядке, исцеляется и тело.

Хьюго уселся за руль.

– Простите, – сказал он, – вы надеетесь, что у дяди Лестера будут приятные мысли?

– Конечно.

– Даже под этим душем?

– Естественно.

– Ну, знаете!

Он нажал на стартер, и двухместная машина задумчиво двинулась вперед. Когда медика скрыли кусты, он порадовался, ибо хотел поскорей о нем забыть. Секунду спустя он радовался еще больше, ибо из-за рододендрона выскочил темно-красный и мокрый человек. Лестер Кармоди спешил, а он не привык бегать.

– Ф-фу-ф!.. – сказал он, преграждая путь машине. Хьюго остановился, купаясь в блаженстве. Деловые переговоры начались.

– Давай сигареты, – пропыхтел дядя.

Подавив желание поторговаться, честный Хьюго ответил:

– Десять фунтов.

Мокрое блестящее лицо скорбно исказилось.

– Пять.

– Десять.

– Восемь.

– Десять.

Мистер Кармоди победил себя.

– Ладно. Давай их, быстро!

– Турецкие – тут, виргинские – тут.

Рододендрон снова вздрогнул, пропустив тяжелое тело. Птицы на ближайших деревьях радостно запели гимн. А Хьюго, с двумя хрустящими купюрами в кармане, поехал дальше, заливаясь, как жаворонок по весне.

Сам д-р Твист одобрил бы его мысли.

Глава III

Хьюго творит добро

«Да-да-да-да!» – заверял мирозданье Хьюго Кармоди, подъезжая через сорок минут к конюшенному двору. – «Вот мой бэби. Нет, сэр, не ваш, нет, сэр, не наш, а-а-а мой бэ-би! И потому, потому, потому…»

– Ч-черт! – сказал Джон, появляясь невесть откуда. – Вылезай из машины!

– Привет, – отвечал Хьюго, – вот и ты. Посетил я, знаешь, дядю в этом «Курсе». Одного не пойму: почему туда не водят туристов? Есть на что посмотреть, ты уж поверь. Жирные такие, и все сгибаются-разгибаются. Что там, скачут через скакалку. Обхохочешься. И ни капли пошлости или там непотребства. Берите с собой детей, пакуйте сандвичи. А самое лучшее…

– Ладно, некогда мне слушать. И так опоздал.

– Куда это?

– В Лондон.

– Смотри-ка! Я тоже туда еду. Можешь меня подвезти?

– Нет. Не могу.

– Что же мне, сзади бежать?

– Поезжай поездом.

– Деньги мне дорого достались, я их тратить не буду.

– Ну, как знаешь. Я тебя не подвезу.

– Почему?

– Потому.

– Джон, – сказал Хьюго, – не крути. Не финти. Зачем тебе ехать в Лондон?

– Я хочу видеть Пэт.

– Да она завтра приедет. Мне сам Байуотер сообщил, дело верное. Зашел я купить табаку – поистине, осенило! – а он и говорит: «Будет завтра».

– Знаю. А мне надо встретиться с ней заранее.

Хьюго пытливо посмотрел на Джона.

– Ага… – сказал он. – Ты едешь бог весь куда на старом рыдване. Покрышка совсем того… Значит, едешь на рыдване, чтобы увидеть Пэт, хотя она вот-вот здесь будет. Мало того, ты не хочешь подвезти меня. Наконец, ты краснеешь. Все ясно. Ты решил с ней объясниться. Ну, угадал я?

Джон судорожно вздохнул. Он был застенчив и скрытен. Кузен на его месте оповестил бы всех друзей, словно герой оперетты, а заодно излил бы душу садовнику. Но не таков Джон. Слушая подобные речи, он смущался, словно его раздели на людях.

– Ладно, – сказал Хьюго, – без меня не справишься. Так и быть, проложу путь. Замолвлю за тебя словечко.

– Если ты посмеешь подойти к ней… – начал Джон.

– Ой, брось! Сам знаешь, какой ты. Золотое сердце, это да, но языком не владеешь. Начнешь сам, непременно провалишься.

– Не лезь! – проговорил Джон низким, хриплым голосом, явно нуждаясь в леденцах, которые ценила Эмили.

Хьюго пожал плечами:

– Как хочешь. Была бы честь предложена. Я своих услуг не навязываю. А вообще-то подумай. Пэт меня слушается, как старшего брата. Если такой гордый, разбирайся сам, только помни – когда будешь кричать и плакать, от меня жалости не жди.

Джон пошел к себе и тщательно уложил вещи в небольшой кофр. Спустившись, он с досадой заметил, что Хьюго крутится у машины. Однако выяснилось, что крутится он как ангел-хранитель.

– Просим, – сказал он. – Покрышку накачал, бензин залил, масло… ну, и так далее. Полный порядок.

Джон умилился и припомнил, что всегда любил кузена.

– Спасибо, – сказал он. – Спасибо тебе большое. Ну, пока.

– Доброго пути, – отвечал Хьюго.

Выехав с местной дороги на удобное шоссе, Джон нажал на акселератор. Он опаздывал, но надеялся, что «Уиджен» потянет пятьдесят миль в час. Природа, исключительно красивая в этих краях, его не занимала. Уворачиваясь от машин, он оказался в Глостершире почти сразу и, только завидев ограду Бленхейма[6], подумал о том, что вот-вот въедет в Оксфорд, где можно выпить чаю, времени хватит.

Миновав памятник мученикам[7], он подкатил к дверям Кларендона[8] и позволил себе размять ноги-руки. Пока он это делал, боковое зрение подцепило что-то непонятное, а точнее – Хьюго, слезавшего с откидного сиденья.

– Хорошо проехались, – сказал он, – не опоздаем.

Светясь любовью ко всему живому, он не замечал, что Джон странно на него смотрит.

– Проветрюсь-ка я, – продолжал Хьюго. – Пыльно на этих штуках. Кстати, я до отъезда позвонил Пэт, спешить нам незачем. Она идет в театр.

– Что?! – заорал Джон.

– Ты не волнуйся. Не ори. В четверть двенадцатого она ждет нас в «Горчичнице». Я туда приду с матча. Посидим, поболтаем. Что там, если повезет, я заплачу за ужин.

– Как мило!

– Стараюсь, мой друг, стараюсь, – скромно сказал Хьюго. – Не одним же бойскаутам творить добро.