Украденный роман - Кантор Джиллиан

– Ни то, ни другое. Вообще, это псевдоним. – И этот псевдоним придумала Чарли. Мне тогда было двадцать четыре, я собиралась рассылать рукопись издателям, и Чарли сказала, что моя настоящая фамилия, Финкемайер, звучит слишком неуклюже и сложна для произношения. Кем я была, чтобы спорить? Хотя впоследствии иногда жалела, что согласилась. Оливия Фицджеральд звучало искусственно, как и все, что касалось моей писательской карьеры. Видение, туманный призрак былой надежды, что однажды я добьюсь успеха.

– Я чувствую, за этим именем стоит целая история, – произнес Эш, и я чуть ли не впала в панику, решив, что он каким-то образом прочитал мои мысли. Но я сумела покачать головой и улыбнуться, закрывая тему:

– Не самая интересная.

– Уверен, вы бы сделали из нее отличный роман. Оливия, я обожаю, как вы пишете, я ваш огромный поклонник.

Когда он договорил, я была уже вся красная, как свекла, от смущения.

– Для меня огромная честь, что вы прочитали «Все маленькие огоньки» и хотите работать со мной.

Но если я не перестану заливаться краской и мямлить, как девица перед поп-звездой, никакого сотрудничества мне не видать!

Однако он, похоже, не испытывал никакой неловкости – видимо, привык. Привык к тому, что в его присутствии люди теряют дар речи и самообладание. Поэтому просто улыбнулся.

– Если быть совершенно честным, то я еще не читал «Огоньки», Оливия.

– Тогда… как вы поняли, что вам нравится мое творчество? – Я издала нервный смешок при мысли, что он нашел и прочитал несколько коротких эссе, опубликованных параллельно со «Всеми маленькими огоньками», в которых я раскрывала, как повлияла на написание романа смерть моей матери. Эш что, читает Lit Hub? Ну нет же.

– Я в восторге от другого вашего романа, – произнес он так непринужденно, что я не сразу осознала последовавшее название: – «Бекки».

Глава 5

Два года назад, когда «Бекки» готовилась к публикации, Чарли возлагала на нее большие надежды. «Все маленькие огоньки» получили хорошие отзывы и отлично продавались. А в «Бекки», как выразилась Чарли, имелась еще и особая изюминка, потому что роман представлял собой изложение событий «Ребекки» с точки зрения призрака первой миссис де Винтер – Бекки.

Но потом случилось несколько неудачных совпадений, в тактичной формулировке Чарли. Сначала уволилась моя редактор, и книга оказалась в руках ее доброй, но излишне нервной заместительницы. Затем в самые критичные месяцы, когда отделы продаж и маркетинга должны были забрать мою книгу для рассылки в магазины, подразделение издательства, которое готовило ее, закрылось, и книгу перекинули в другое, более крупное, где никто не то что не читал ее – не знал даже моего имени. Ну и похоронным колоколом прозвучала рецензия от Kirkus Reviews, где «Бекки» назвали «неряшливым скороспелым недоразумением».

Чарли попыталась меня утешить (безуспешно) замечанием, что рецензенты Kirkus никогда не стесняются в выражениях (что не помешало им сделать на «Все маленькие огоньки» весьма хвалебный отзыв). Но через неделю журнал Publisher’s Weekly высказался в том же духе: «Роман Фицджеральд полон противоречий и достоин пера разве что второкурсника». Судьба «Бекки» была решена – другие рецензии оказались не лучше, ее выход словно бы никто не заметил, и на полках книжных магазинов ее не было видно. Глубоко в душе я даже гадала – а может, оно и к лучшему, пусть уж книгу дружно игнорируют, чем так же дружно ненавидят.

Но оказалось, что это еще полбеды. В тот момент я не поняла, как сильно эта неудача ударит по мне, насколько далеко зайдут последствия этого провала, какую удушающую тень эта история бросит на меня. Фиаско «Бекки» стало настолько грандиозным в самых разных аспектах, что теперь, несколько лет спустя, я сомневалась, что когда-либо смогу написать книгу, которая очистит мое имя и поможет вернуться в мир литературы. Эта мысль совершенно парализовала меня.

– Вина? – прервал Эш мои размышления. Мы вышли на просторную веранду, где на большом дощатом столе по всем правилам этикета был сервирован на китайском фарфоре ужин для двоих.

У подножия утеса волны бились о скалы, а впереди оранжево-розовое солнце опускалось в океан. Но я едва замечала красоты пейзажа – снова и снова повторяла про себя признание Эша, что он в восторге от «Бекки».

Меня вернуло в реальность движение рядом – Эш наклонил бутылку красного над моим бокалом и приподнял брови в ожидании ответа. Вина я не хотела – мне и так-то с трудом удавалось удерживать ясность мышления, но я не хотела выглядеть невежливой, да и за годы сотрудничества с Чарли узнала, что большинство издательских вопросов решаются за бутылочкой вина.

– Только немного, – ответила я, на что он улыбнулся, наполнил мой бокал почти до краев, сел напротив и приветственно поднял свой.

– За новых друзей и новые проекты! – провозгласил он.

– За них, – откликнулась я, мы чокнулись, и я отпила маленький глоток. – Но должна честно признаться, вы чуть ли не единственный человек, который читал «Бекки», – выпалила я, запинаясь, скороговоркой. – Из всего тиража продали буквально несколько экземпляров. Как вы вообще на нее наткнулись?

Он ответил не сразу – отпил вина, поглядел на заходящее солнце. А когда снова повернулся ко мне, на его лице сияла широкая улыбка.

– Это потрясающий роман, Оливия. Вы очень талантливы, правда.

Я поблагодарила, ощущая, что снова краснею, и проглотила язвительное замечание, что вот Kirkus настоятельно призвал бы его изменить мнение.

– Едва я прочитал его, то понял, что именно вы нужны для моей задумки. Я позвонил менеджеру, тот связался с вашим агентом – и вот вы здесь, все очень просто. – Эш щелкнул пальцами, словно я возникла в его доме благодаря магии, просто из воздуха, и я подумала – наверное, обычно он так вот и получает желаемое, по щелчку пальцев, очень просто.

– Я польщена, – ответила я, и это было правдой. – Но по-прежнему не понимаю…

– Давайте мы поужинаем, а потом обсудим проект. Я вам все объясню. Но, для начала, надеюсь, вы любите гаспачо – я сам его приготовил. – Удивительным образом даже самодовольство в его голосе было полно очарования. – Ходил на кулинарные курсы и, смею заметить, весьма преуспел.

Я терпеть не могла гаспачо. Холодный суп? Да ну, нет. Суп по определению должен быть горячим. Но я кивнула и сказала, что люблю гаспачо.

Так что, возможно, тем вечером правду скрывал не он один, а мы оба. Возможно, с самого начала наши отношения были построены на лжи.

– Итак, – наконец начал Эш, потягивая второй бокал вина. Солнце уже село, и по перилам балкона рассыпалась вереница огоньков – видимо, они включались по таймеру. – Вы готовы обсудить проект?

Я кивнула – затолкав в себя литр гаспачо, я была более чем готова.

– После того, как десять лет назад умер мой дед, я велел доставить сюда его бумаги. До прошлого года они пылились в ящиках на чердаке, а потом случился… случилась авария… – Я кивнула, давая понять, что знаю, о чем идет речь – по крайней мере, в том объеме, в каком писали в People: жена Эша, Анджелика, погибла, не справившись с управлением, других машин на месте аварии не было. – И вот внезапно я остался один на один с кучей свободного времени и в итоге добрался до этих ящиков. Там была стопка дневников моей бабушки, начиная с тридцатых годов, в них она и описала эту историю, из которой вышла бы потрясающая книга. И фильм. По-моему, она однозначно годится для экрана…

Не мне было рассказывать ему, насколько сложно продать права на экранизацию, уж не говоря о самом производстве. Хотя, возможно, для такого человека, как Эш, ничего сложного тут не было. И мне пришло в голову, что за этим странным собеседованием, или как его еще назвать, стояло куда больше, чем пятьдесят тысяч долларов. Возможно, если мое имя будет связано с неизбежно успешным проектом Генри Эшервуда, моя литературная карьера (и продажи) наконец вырулят на надежные рельсы. Вдруг это мой золотой лотерейный билет?