Мятеж Безликих - Дмитрий Самохин

Так что с врагами у Карла Мюнха был полный порядок, на любой вкус и цвет. Только вот кому могло потребоваться привести его сюда?

Пообещав себе во всем разобраться, Карл сосредоточился на окружающем его пейзаже. В конце концов, только этот безымянный город, мертвый, заброшенный и забытый, мог дать ответы на все интересующие его вопросы.

Тропинка, посадившая храм на холме на поводок города, вильнула в последний раз, скользнула вдоль полуразрушенной крепостной стены, поросшей седым мхом, пахнувшим аптекой, и нырнула в покосившиеся городские ворота, оказавшиеся на удивление открытыми.

Мёртвый город встретил барона лёгким ветерком, заблудившимся среди покинутых стен и улиц, и еле слышимым шёпотом, казалось, доносящимся отовсюду. Карл остановился, замер, заозирался по сторонам, пытаясь понять, откуда доносится шёпот, но его словно бы издавали сами стены. Он вслушивался, что ему нашептывает древний город, но как ни силился, ничего не понял. А быть может это пытаются разговаривать с ним души, живших некогда в этом городе людей или нелюдей, мало ли кто мог здесь жить? Карл хоть и повидал разного, да и привидениями его было не напугать, почувствовал, как волосы встают дыбом от присутствия неведомого, магического, потустороннего. Он попробовал посмотреть на город «истинным» зрением, но к удивлению своему обнаружил, что магический дар ему не подвластен. Как он не пытался оживить, нащупать магию в своей душе, ничего не получалось, словно он никогда и не был с ней знаком. Карл почувствовал себя рыночным фокусником, освистанным после неудавшегося фокуса.

Карл испугался. Он – маг, лишённый магии. Шутка ли сказать. Магия составляла его сущность, была его внутренним стержнем, колонной, подпиравшей крышу мира, и вот колонну выбили, крыша покосилась и того и гляди рухнет, погребет под своими обломками все живое.

Карл запретил себе паниковать. Сейчас он решил посвятить себя городу, позвавшему его.

Он стоял на широкой улице, с обеих сторон которой возвышались дома с открытыми террасами, оплетёнными вьющимися ползунами. Город поражал обилием открытого пространства, позволявшего ветрам, дующим с моря, играть здесь в прятки. Безымянный город уже не выглядел мёртвым, обрушившимся, разорённым. Складывалось впечатление, что все жители из него ушли только вчера, и неумолимый палач время не успел навести последний макияж на лицо обречённого на казнь. Карл не видел ни одного запущенного неухоженного здания, не видел грязи и мусора на улицах. Было чисто и прибрано, словно невидимый дворник каждое утро подметал мостовые. Не было и развалин и руин, неизбежных в брошенных и забытых городах. Целые и опрятные здания заполняли город, словно намекая на то, что жизнь не ушла с этих улиц, но перешла на иной пласт бытия, не видимый глазу простого человека, путь даже и мага, лишенного временно (Карл верил, что временно) своих магических сил.

Карл шёл по улицам города, внимательно осматриваясь по сторонам, изучая его, пытаясь разгадать загадочную душу этого странного города. В нём было что-то от древних эллинских живых городов (быть может колоннады и ощущение простора), но Карл не узнавал это место, хотя в своё время со старым бароном Мюнхом он неоднократно бывал во всех значимых городах Древней Эллады, доживших до наших дней и оставшихся только в руинах и памяти.

Карл размышлял об этом, когда увидел первую деревянную статую, стоящую возле каменной стены. Он заинтересовался, перешёл на противоположную сторону и подошёл к статуе. Она изображала эллина, городского война, стомлённого палящим солнцем. Изогнутый шлем с богатым плюмажем, искусно прорезанным в дереве, ослабленный ремешок под подбородком, человеку стало плохо, душно, и он дёрнул ремешок, отчего шлем чуть съехал на сторону. Меч так и остался в ножнах, щит прислонён к стене, да и сам воин на нее облокотился, на лице застыла непереносимая мука. Такое ощущение, что неведомый резчик отразил последние предсмертные минуты жизни древнего стражника, но как искусен мастер. Стражник казался живым, ему хотелось помочь, уложить на мостовую, разорвать на груди хитон и сделать массаж останавливающегося сердца. Карл не сомневался, что видит перед собой сердечный приступ, он так же не сомневался, что после этого приступа воин не выжил.

Карл хотел было идти дальше, но одна деталь бросилась ему в глаза. Живые полные муки и мудрости глаза. Такие резцом не вырежешь, как не старайся всё равно фальшиво выйдет. Карл подумал, что это заключённый магическим образом в статую человек и попробовал увидеть его «истинным» зрением, забыв о том, что он утратил все свои таланты. Но его попытка дала неожиданный результат, он ничего не увидел, только лишь услышал… шёпот. Теперь Карл не сомневался, что ему шепчет деревянная статуя.

– … ветер… скоро… жизнь… разность… ветер… время… необратимость… цветок…

Как Карл не старался, он слышал только разрозненные слова, никак не складывающиеся в осмысленные предложения. Если и пытался древний деревянный воин его о чём-то предупредить (по одной версии искусная статуя, по другой магический пленник), у него это плохо получалось.

Карл продолжил путь, оставив деревянного стражника, умирающего от сердечного приступа, далеко позади.

Следующую статую, да не одну он встретил всего через несколько шагов, когда завернул за угол. Поражённые неизвестной болезнью, или чужеродным магическим проявлением десять человек в средневековых богатых одеждах замерли на мостовой. Они пытались от чего-то заслониться руками, кто-то явно творил магические пассы, быть может пытался создать зеркальный щит, но похоже им это не помогло. Как и в случае с первой статуей Карл был уверен, что видит последние минуты жизни изображённых в дереве людей. Все десять человек были мужчинами в богатых беретах с металлическими значками, изображавшими родовые гербы, в пышных камзолах с надутыми рукавами и обилием золотых побрякушек, свисавших с шеи и пояса. Пальцы унизаны перстнями с драгоценными камнями и просто из золота. Лица изъедены неизвестной болезнью, или заклинанием, местами сквозь кожу проглядывали кости. Лица искажены, рты исковерканы предсмертной мукой.

Карл обошёл стороной группу средневековых горожан и пошёл дальше. Несколько раз он оглянулся, поражаясь тому, что неизвестный скульптор не только вырезал статуи из дерева, придав им максимальную достоверность, но после раскрасил их, подобрав естественную палитру.

Теперь статуи стали встречаться буквально на каждом шагу. Чаще всего мужчины, но встречались и женщины и дети, из разных временных эпох и социальных слоёв, их объединяло только одно – все они умирали и чаще всего насильственной смертью.