По велению сердца - Данеэла Стил

Выслушав Финна, Хоуп протянула руку и коснулась его руки, потом взяла у него фотографию. Не верилось, что эта юная, прекрасная девушка через какие то несколько дней свела счеты с жизнью. История была жуткая, и конечно, Финн повел себя жестоко, но ведь он был так молод! Хотя люди в любом возрасте идут на поводу у своей ревности и совершают глупости, не замечают боли и отчаяния близких людей.

– Ее сестра сказала, что, узнай их отец о беременности, он бы ее прибил, особенно если бы я отказался жениться, — продолжал Финн. — Он был тот еще тип — мало того что алкоголик, так еще и над девчонками измывался. Мать его тоже боялась. Так что ей не к кому было пойти и не на кого рассчитывать, кроме меня. А я оказался не на высоте. Она решила, что я ее бросил навсегда, я ведь ей так и сказал. И она предпочла смерть. — Финн и сейчас страдал, рассказывая об Одре, — было видно, что это боль всей его жизни.

– Мне очень жаль, — растроганно проговорила Хоуп. — Прости, что разбередила твою рану.

– А вскоре погибла и сестра — произошел нелепый несчастный случай на воде. Я было начал с ней встречаться, она была так похожа на Одру. Но ни ей, ни мне это не принесло радости. Это был самый тяжелый период в моей жизни, — вздохнул Финн и отложил фотографии. — Тяжело нести такой грех на своей совести. Сам не знаю, почему я тогда повел себя так жестоко. Наверное, молодой еще был, глупый и эгоистичный, но это слабое оправдание. На самом деле я ведь не собирался порывать с Одрой, просто разозлился и решил преподать урок, чтоб неповадно было крутить с моим другом. А вышло, что это она меня проучила, преподала такой урок, что вовек не забудешь.

Слушая его, Хоуп невольно вспомнила те случаи, когда он и ее донимал ревностью, с подозрением расспрашивал о тех, кого она фотографировала, о бывшем муже, об агенте, официанте в ресторане на Кейп-Коде и даже о двух незнакомых мужчинах в блессингтонском пабе. Он остался ревнивцем, но научился лучше держать себя в руках. Но Хоуп то ему точно ревновать было не к кому. Да и Одру, судя по всему, тоже. История была трагическая, и Хоуп стало его ужасно жалко. Спустя столько лет Финн продолжал считать себя виновным в гибели девушки.

– Может, у нее были причины переживать, о которых ты не знал? — Хоуп попыталась его утешить. — Нормальные люди так ведь не поступают. Не совершают самоубийств, как бы тяжело ни было. — Она не могла себе представить, чтобы подобным образом повела себя Мими или она сама в юном возрасте. Но как бы то ни было, девушка с фотографии была мертва.

– Иногда с девушками это случается, — ответил Финн. — И даже в более зрелом возрасте. Я до сих пор не знаю точно, не сама ли мама Майкла наложила на себя руки. Она в ту ночь была пьяна, а жили мы очень плохо, все время ссорились. Она знала, что я ее не люблю, да, по моему, и она меня не любила. Глубоко несчастная женщина. Мы оказались заложниками своего брака, брака без любви, и возненавидели друг друга. Я не хотел разводиться — из за Майкла, а надо было! Как глупо мы порой растрачиваем свою жизнь! — с грустью подытожил Финн и улыбнулся Хоуп. И на какой то миг у нее мелькнула безумная мысль, что, несмотря на его покаяние, в глубине души он гордится тем, что эти женщины умерли из за него. У Хоуп сжалось сердце. И тут, будто в подтверждение ее опасений, Финн как-то странно на нее взглянул и задал еще более странный вопрос: — Но ты, Хоуп, ведь не склонна к самоубийству?

Она покачала головой, но не стала кривить душой.

– Я думала об этом, когда умерла Мими. И не один раз. И еще — когда Пол меня оставил. Но я не смогла. Как бы ни было тяжело, я не смогла совершить ничего подобного. И тогда я уехала в Индию и постаралась излечиться от своего горя. Это показалось мне более разумным. — Но Хоуп была человеком большой внутренней силы, крепко стоящим на ногах и к тому же намного старше тех несчастных, ведь ей было уже за сорок. А те женщины были молоды, а в молодости человек склонен драматизировать ситуацию и впадать в крайности. Эти же девушки, конечно, были глубоко несчастны, и обе оказались в тяжелейшей ситуации: одна забеременела, не будучи замужем и имея отца-алкоголика, а парень решил ее бросить, другая жила в браке без любви, с нежеланным ребенком и ненавистным мужем — если верить Финну. Представить такое Хоуп было трудно. Финн вышел из комнаты и направился в свой кабинет.

– Пойду поработаю, — бросил он на ходу.

Хоуп положила фотографии на место. Настроения реставрировать стол у нее уже не было. Потом она долго гуляла одна и думала о Финне. За свою жизнь в отношениях с женщинами он испытал немало, пережил смерть близких людей, к тому же двадцать с лишним лет носит на совести смерть своей молодой подруги. С таким грузом нелегко жить. А еще она подумала, какой странный вопрос он ей задал. Может быть, просто хотел убедиться, что больше ему ничего подобного не грозит — что бы ни случилось. Но с Хоуп опасаться было нечего. Если уж ее не сломила смерть дочери — не сломит и ничто другое, это она знала наверняка. Когда она потеряла дочь, ее обуял страх — Хоуп испугалась, что вдруг лишится и Пола. Так и случилось. А сейчас она искренне надеялась, что все самые страшные испытания у нее позади.

Это были грустные мысли и воспоминания, но сейчас надо было думать о новой жизни, и Хоуп мысленно переключилась на малыша, которого она уже носила под сердцем. Ребенок словно олицетворял собой жизнь и надежду, служил противоядием от всех трагедий, через которые каждый из них прошел. Сейчас, пожалуй, впервые за последнее время, она поняла, почему так хотел этого Финн — он цеплялся за жизнь, чтобы вытеснить горькие воспоминания, преследующие его уже столько лет. От этой мысли Хоуп растрогалась, теперь она любила его еще сильнее. Потом она стала думать об Одре и мысленно оплакивать загубленную юную жизнь. То, как честно Финн признавал свою вину в этой трагедии, ее очень тронуло. Он не пытался ничего утаить или отрицать, и это делало ему честь. И Хоуп устыдилась своего мимолетного подозрения, что ему льстило, что его можно любить так сильно, чтобы пойти на самоубийство. Конечно, это не так. Как ей только такое могло прийти в голову?! Но что то в его глазах, а потом этот странный вопрос все же заставили ее так думать. Хорошо, что она оставила при себе свое удивление. А скажи она ему хоть слово, он бы обиделся и был бы прав: как можно подозревать подобное?

Хоуп вернулась домой. Она была спокойна и полна сил и решила заняться делом — освободить два шкафа, набитых старым постельным бельем. Она стояла на стремянке, когда в комнату вошел Финн. Хоуп беспрерывно чихала от пыли. Финн немедленно принялся ее ругать.

– Куда тебя занесло? — проворчал он, а она в который раз вытерла нос и ответила, продолжая чихать.