Дети дорог - Елена Самойлова

Пелагея смотрит на нас, притихших и присмиревших, перекладывает клюку на колени и тянет негнущиеся узловатые пальцы к алеющим угольям, среди которых черными окатышами виднеется картошка. Говорит тише и мягче, словно детей вразумляет, а не взрослых девиц за непотребные мечтания отчитывает:

– Видела я этих вампиров. Без личины видела, когда один из них сестру мою из кровати за окно тащил.

Старуха складывает «козу» из пальцев, плюет меж «рогов» на землю и подносит ее к правому глазу.

– Вот так и глянула. Карлики они, уродливые да красноглазые. А вы – «красавцы, красавцы»…

Я не верю своим глазам, когда бывшая лирха, даже не поморщившись, голой рукой разгребает пышущие жаром угли, выхватывая из огня крупную, хорошо пропеченную картофелину…

– Так вы согласны поделиться?

Искра ущипнул меня за бок, я ойкнула, глубоко вздохнула, как пловец, вынырнувший из темных водных глубин на поверхность, потерла висок, силясь отогнать яркие, насыщенные звуками и запахами воспоминания ромалийки Рады. Подняла осоловелый, невидящий взгляд на застывшего в ожидании вампира, а потом повторила жест, подсмотренный в чужих воспоминаниях. Плюнула на порог через сложенные из пальцев «козьи рога» и поднесла руку к лицу. Словно через мутную полупрозрачную пленку, натянутую меж указательным пальцем и мизинцем, глянула. Невысокий статный мужчина, вежливо ожидающий моего ответа, оказался низкорослым, едва ли мне по пояс, уродливым карликом, внешне напоминающим вымахавшую до неприлично огромных размеров летучую мышь. Небольшие глаза утопали в глубоких глазницах так, что видны были лишь алые точки зрачков, широкий рот с выступающей нижней челюстью показался кривой раной поперек округлого лица, подвижные уши-раструбы с заостренными кончиками едва заметно шевелились, как будто вампир старался уловить малейшие звуки окружающего мира. Тонкие пальцы с аккуратными белыми коготками были унизаны золотыми кольцами, на худой, почти цыплячьей шее массивный кулон с рубином, а строгий камзол со стоячим воротником оказался бесформенной парчовой хламидой, густо расшитой шелком.

Казалось, будто бы вампир старался нарочитой роскошью одеяния сгладить собственное уродство. К чему, спрашивается, если все равно чаще личиной пользуется, мороком, чарованием, а подлинную внешность скрывает? Перед «невестой» прихорашивается? Так ей уже давным-давно все равно, какое лицо у ее хозяина, она и красавчику, и уродцу будет повиноваться с одинаковой быстротой и покорностью.

– Налюбовалась? – Карлик оскалил мелкие острые зубы, по-птичьи склоняя плешивую голову набок. – Некрасиво заглядывать под чужую личину, не юбка ведь.

– А под юбку заглядывать разве красиво? – поинтересовалась я, опуская «козу» и снова видя перед собой ничем не примечательного мужчину в неброской одежде городского жителя.

– Если женщина не против, то отчего бы не заглянуть? – Вампир пожал плечами и как бы ненароком притянул к себе безвольную «невесту», приобнимая девушку за тонкую талию. – Ты бы видела, как некоторые нарочно распахивают ставни пошире, рубашки надевают с вырезом поглубже, чтобы не только плечико в нужный момент оголилось.

– А зачем?

Вампир недоверчиво приподнял бровь, покосился на полуодетого Искру, по-прежнему обнимающего меня со спины и тем самым весьма удачно спасающего от стылого холода, вежливо кашлянул и деликатно осведомился:

– Дама не играет в удовольствие с людьми? Интересует только еда? В таком случае нашей общине есть что вам предложить. Более комфортные условия проживания, охрана от неразумных, денежное довольствие или украшения. И конечно, сытость на весь срок пребывания в нашем городе. Что вам предпочтительней?

Я глубоко вздохнула. Медленно выдохнула и развернулась к оскалившему острые железные зубы харлекину:

– Искра, поскольку я не хочу простоять на холоде до утра, будь добр, объясни, что им нужно?

– Они предлагают тебе за ромалийский табор красивые бусы и трехразовое питание в придачу, – охотно отозвался тот, легонечко поглаживая меня по руке. – Так достаточно понятно?

– Вполне. Но у меня это все и так есть, – улыбнулась я и, высвободившись из объятий харлекина, потянула за дверь, намереваясь ее закрыть. – Ваше предложение отклонено. Мы и сами как-нибудь зиму переживем.

– Спелись, – тихо, очень тихо и как-то грустно произнес вампир. – Чаран, тебя не раз предупреждали, но сейчас твоя наглость перешла все мыслимые пределы. Полсотни человек слишком много для вас двоих. Вам придется поделиться с нашей общиной, иначе мы возьмем желаемое силой.

Где-то вдалеке глухо зазвучал колокол. Густой, пробирающий до костей звук, размеренные, редкие удары.

Раз, два…

Недолгая тишина, из которой проступил нарастающий, тревожный шум. Шелест сотен крыльев, будто бы колокольный звон согнал с крыш огромную, невидимую в кромешной тьме осенней ночи птичью стаю.

Зашипела, обнажив острые длинные клыки, вампирья «невеста», бросилась вперед, всем телом ударившись о невидимую преграду. От удара по дверному косяку зазмеились тонкие трещины, но белая линия, нарисованная мелом вдоль порога, осталась невредимой.

– Я же говорил – придется делиться. Не с нами, так с теми, кто не понимает иного языка, кроме силы. Соглашайтесь, пока не поздно. – Вампир скользнул на шаг назад от порога, а потом вдруг растворился во мгле, в шелесте невидимых крыльев. Я даже моргнуть не успела, как он пропал, словно его кто-то с огромной силой дернул вверх за невидимые веревки.

– Поднимай своих! – Искра толкнул меня в дом, подальше от широко распахнутой двери. – Буди всех, кто еще не проснулся! Этот гад сейчас найдет лазейку, а если его впустят, то одним трупом дело не обойдется!

Харлекин обратился почти мгновенно: из дома шагнул человек, а по ту сторону порога оказалось саженное стальное чудовище… рыцарь в доспехах, чью спину заметала грива звенящих при каждом движении железных спиц. Запахло свежестью, как после грозы, и лишь тогда я очнулась, побежала на жилой этаж, успев схватить лирхин посох, стоявший при входе в Ровинину каморку. Из соседней комнатки уже выскочил взлохмаченный конокрад в просторной рубахе навыпуск, босой, зато с тяжелым длинным ножом в руках.

– Михей, – я на бегу махнула ему рукой, указывая на лестницу, ведущую на второй этаж, у которой уже толпились сонные, ничего не понимающие женщины с не вовремя разбуженными и от того особенно громко плачущими младенцами, – собирай всех внизу, подальше от окон! Если вампира впустим…

Он не стал дослушивать, в три прыжка одолел недлинную лестницу и скрылся на жилом этаже. Захлопали двери, зазвучали сонные голоса… а потом посох лирхи в моих руках ожил, дернулся из стороны в сторону – и потащил за собой в самый дальний закуток дома, туда, где расположились наши кухарки со своими детьми. Я сначала пробовала упираться, а потом глянула шассьими глазами и побежала во весь дух.