Гренадер - Олег Быстров

Иван с наслаждением вдохнул запах спортивного зала. Как давно он по-настоящему не тренировался! Так, чтоб до седьмого пота, до ватной, но такой приятной усталости во всём теле под конец тренировки. И с прохладным душем в завершение. Захотелось прямо сейчас скинуть плащ, который он надел, чтобы не козырять патрулям, и ворваться в эту славную спортивную жизнь. Хорошенько размяться, от души помолотить по мешку, а потом попрыгать вволю на ринге с кем-нибудь из тех ребят, что сейчас так ловко машут кулаками.

Пока Саблин наслаждался атмосферой боксёрского зала, спарринг-партнёры закончили тренировку. Заметив нового человека, тот, что постарше, нырнул под канаты и подошёл. Вблизи он оказался крепким мужиком с рельефной мускулатурой, что очень нравится женщинам, и открытым лицом с приветливой улыбкой.

– Впервые у нас? Хотите тренироваться?

– Да, но парень на вахте сказал, что оформить членство можно только через директора…

– Это так. Однако тренировки можно начать и чуть раньше. Например, завтра с утра, а оформиться и сделать взнос вечером или даже на следующий день, когда пан Вуйцик будет на месте. Мы доверяем нашим клиентам. Вот сегодня уже не получится, скоро начнутся бои. Если желаете, можете остаться и посмотреть. Вы занимаетесь самостоятельно или нужен наставник?

– Сам. Я уже имею кое-какую подготовку.

– Чудесно. Я здесь вроде тренера. И в некоторой степени вроде распорядителя. Зовут Стефаном, – он протянул руку.

– Иван, – ответил на рукопожатие Саблин.

– Так что, останетесь?

– Хотелось бы.

– Бои начнутся в шесть. Можете скоротать оставшееся время в буфете, это прямо по коридору.

Саблин поблагодарил.

Покинув зал, он прошёл указанным коридором и скоро действительно оказался в небольшом буфете. Стойка, несколько столов, занавески на окнах. Саблин, не евший с утра, заказал бутербродов с ветчиной, кнакенвюрстов и бутылку пива «Энгельгардт». Буфетчик оказался словоохотливым малым, и скоро Иван узнал, что плата за тренировки, если без наставника, чисто символическая, что днём здесь народа не шибко много, зато скоро начнутся бои с призовым фондом, тогда будет повеселее, что есть тотализатор, ставки принимает всё тот же Стефан с двумя подручными. Стефан вообще толчётся здесь с утра до вечера – правая рука директора.

Среди боксёров до недавнего времени верховодила группа украинцев. Среди них настоящих бойцов трое, остальные обычные драчуны. Кстати, один из этой троицы будет сегодня в ринге. Кличка Тарзан, выступает в заключительном бою. Очень опасный соперник. Да, система та же, что и везде: вначале разогрев, потом сильные бойцы и высокие ставки.

Русские сюда почти не ходят, немцы тоже, да они и уехали почти все. Поляков много, но раньше они хохлам уступали. Кстати, зовут его Фёдором, сам он родом из Белоруссии, так что большой любви ни к ляхам, ни к хохлам не испытывает. Не те здесь хохлы. Зазнаистые, смотрят сквозь тебя, говорят через губу. Не то что в Киеве, например, или в Каменец-Подольском. Он ездил, знает. Про поляков и слов нет. Так что, если появится сильный русский боец, он будет только рад. «Это с намёком?» – спросил Саблин. Фёдор осклабился: «Ага».

– Так вот, – продолжал буфетчик, – а недавно появились очень сильные ляхи. Тоже трое. Дерутся как черти, и техника на высоте. Но ходят не каждый день. Если пан русский боксёр надумает поиграть на тотализаторе, может обращаться не чинясь. Фёдор всегда подскажет, на кого лучше поставить.

– А директор каков? – спросил Саблин, – нормальный мужик?

– А что директор? Директор как директор, поляк как поляк. Все они одинаковые.

Между тем в зал начали подтягиваться люди. Гомон голосов становился всё явственней, и Саблин, попрощавшись со словоохотливым буфетчиком, отправился к рингу. Он ещё днём заметил, что один ринг расположен в центре зала, на нём, судя по всему, и происходят вечерние бои. Второй как бы в сторонке и является, скорее всего, чисто тренировочным. Так и оказалось.

В центральный ринг уже вышли два бойца. Рефери провозгласил правила: бои по десять раундов, нельзя бить ниже пояса, бить сзади, захватывать и удерживать соперника. Всё как обычно.

Гонг.

Посмотрев первые три боя, Саблин оценил, насколько буфетчик правильно описал здешний уровень бокса. Дрались ребята как на улице у пивной: без защиты, финтов, хитростей и тактического замысла. Пытались по-простому перерубить один другого – кто раньше ляжет. Крови при этом льётся много, и зрителям это очень нравится, но боксировать ребятки не умеют.

Весовые категории здесь соблюдались относительно, всё зависело от желания бойцов. Согласен ты драться с противником в два раза больше и тяжелее тебя – дерись. Что ж, подумал поручик, возможно, это и хорошо.

Вот вышел здоровяк, явно под сто килограммов, против него стал очевидный средневес. Первый топчется на месте, понять его можно, ждёт момента для удара. Одного, отработанного и точного. Второй с быстрыми руками, двигается легко, но сильно, акцентированно ударить не получается. Или не умеет. Кружит вокруг здоровяка, как муха над блюдцем с вареньем.

Бац! Первый поймал момент и врезал правый прямой. Средневес в нокауте. Зал ревёт, Саблин морщится. Подручные Стефана раздают выигрыши и тут же принимают новые ставки, на следующий бой. Сам Стефан объявляет победителя и очередную пару.

Исподтишка Саблин присматривался и к публике. Очень разные люди: и подпившие, очень похожие на батяров мужички, и какие-то мелкие служащие, и даже несколько человек в железнодорожной форме. Ясно, депо совсем рядом. Женщин нет совсем, но, в общем, зрителей много. И говор в основном польский, перемешанный с местным жаргоном.

Сизый табачный дым не перебивает запах пота и азарта.

Служка быстро и старательно замывает кровь на настиле ринга.

Пан будет ставить? Нет, пан воздержится. Дело пана… И тотошник проталкивается дальше.

И вдруг: «Тарзан! Тарзан! Тарзан!»

Стефан выкрикивает имя соперника местного фаворита, его плохо слышно за гомоном зала, но фамилия польская. Безусловно, здесь имеет место отчётливое противостояние украинцев и поляков. Посмотрим.

Поляк – поджарый, хорошо сложён, на вид полусредневес.

А вот и любимец публики. Вес и рост примерно такие же, как у противника, но руки длинные, движения уверенные, взгляд… Нет, глаз отсюда не разглядеть. Саблин протиснулся поближе к рингу.

Гонг.

Поляк примеривался, постреливал передней, левой, слабейшей рукой. То, что американцы называют джебом. Правую, более сильную, пока приберегал. Тарзан же, державший руки низко и свободно, легко уходил от ударов, чуть отбрасывая назад корпус, убирая голову. Соперник не доставал его.

Чувство дистанции украинец имел отменное. Лёгкий отшаг, уклон – все буквально на миллиметры – и кулаки поляка пролетают мимо. В лучшем случае «мажут» по плечам или по вовремя подставленным перчаткам. И вот Тарзан взорвался. С обеих рук: снизу, сбоку, в голову поляка, по корпусу, опять в голову. Удары сыпались под неожиданными углами, от каждого попадания голова поляка дергалась, как у китайского болванчика, и невозможно было предсказать, какой рукой ударит украинец в следующий момент.

Такого хорошего бокса Саблин не видел давно. Тарзан имел своеобразную и очень действенную манеру боя. При этом он не забывал о защите и не позволял сопернику достать себя хотя бы одним ударом. И ещё Саблин заметил, что Тарзан не завершает атаки, как говорят боксёры, отпускает противника. Играет с поляком как кошка с мышкой.

К четвёртому раунду лицо польского боксёра заплыло, над бровями с обеих сторон появились рассечения, кровь заливала глаза и мешала бойцу видеть ринг. Но никто и не подумал останавливать бой. Секундант в перерывах лишь вытирал кровь полотенцем и прижимал к рассечениям ватные шарики.

Если предстоит драться, надо будет привести своего секунданта, сделал вывод Саблин. Урядникова. В конце концов, денщик он или нет?

Тем временем на ринге происходило уже форменное избиение. Поляк потерял способность сопротивляться, руки его то и дело безвольно обвисали вдоль тела, голова моталась под ударами украинца. В боксе такое состояние называют «стоячим нокдауном», и рефери в этом случае просто обязан остановить бой. Или, на худой конец, секундант бросает на ринг полотенце, мол, сдаёмся. Ни того ни другого не происходило, и Тарзан бил беззащитного противника почём зря. Толпа ревела.

Наконец поляк рухнул, заливая ринг кровью.

Победитель подбежал к канатам, запрыгнул на нижний и поднял руки в знак своего триумфа. Всё это происходило с ближней к Саблину стороны ринга. Иван смог получше разглядеть Тарзана и вздрогнул. То-то померещилось ему нечто знакомое в начале кровавого представления, когда бойцы только вышли на ринг. Теперь он видел лицо, глаза украинца, его оскал, означающий, наверное, довольную улыбку…

Такие лица были у оуновцев на Зелёной улице. Такие же глаза целились в него во время перестрелки на крыше «сержантского» дома, такие же оскалы он видел, когда бандиты сдавались и бросали оружие.