Гренадер - Олег Быстров

На Саблина бойцы поглядывали недружелюбно, надо сказать, с плохо скрытой ненавистью поглядывали.

Поручик не обращал на это внимания, думал, как вызвать на бой Шершня, в миру Леона Качмарека. В бою Саблин его не видел, на тренировках Леон появлялся редко, как и все поляки. Да и то сказать, паны приходили в зал, разминались, работали с мешками и грушами, но никогда не спарринговали. Стиль свой показывали лишь в бою, а Саблин пока имел удовольствие наблюдать только победу Кузнеца. Внушительную, надо сказать, победу. Слон тогда с трудом продержался неполных три раунда.

На третий день, день боя Ежи, поляки появились втроём. Мазур усиленно разминался, Возняк и Качмарек вяло пинали мешки, больше переговариваясь между собой. Потом немного попрыгали в ринге. Мазур вначале боксировал с Качмареком, а следом и с Кузнецом, но настоящего спарринга Саблин не увидел. Поляки больше отрабатывали удары и комбинации – двойки, тройки.

Когда, после душа, бойцы собрались на выход, Саблин понял, что другого случая может долго не представиться.

– Доброго дня, панове, – окликнул он устремившихся к выходу боксёров.

Те обернулись разом, но ответил один Мазур, улыбнувшись искренне и простодушно:

– Доброго, пан офицер. С порядочным человеком не грех и поздороваться.

– Рад, что у меня такая репутация в ваших кругах, панове, – Саблин тоже улыбнулся.

– Если человек не хлещет вечером водку в местном буфете со всякими… После каждой мало-мальской победы над очередным слабаком… Ну вы понимаете. Это уже о многом говорит.

– Я сегодня буду болеть за вас, пан Мазур. Почему-то мне кажется, что Тарзану не устоять.

– Можете, пан Гусар, даже поставить на Ежи, – прогудел Кузнец. – Уверен, деньги не потеряете.

– Я не играю, пан Кузнец, – пожал плечами Саблин. – Бокс для меня спорт, состязание, но не способ заработать.

– Достойно уважения, – одобрил Ежи. – Вот я и говорю, приличный человек.

– Но я, собственно, не только по этому вопросу, – перевёл беседу в нужное русло Саблин и в упор посмотрел на Качмарека. – Не соблаговолит ли пан Шершень принять вызов на бой от русского офицера?

Качмарек молча разглядывал поручика.

– Вы уверены, что этой бой нужен нам обоим? – спросил задумчиво.

– Почему нет? Мне хотелось бы помериться силами. Опыт нарабатывается в схватках с умелыми боксёрами, а здесь, вы правы, компания подобралась не слишком умелая.

Качмарек посмотрел на Мазура, тот едва заметно кивнул.

– Что ж, договаривайтесь со Стефаном. Только не тяните – завтра-послезавтра…

– Я понял, – кивнул Саблин. На том и разошлись.

Договориться с тренером-распорядителем не составило труда. Бой Гусара с Шершнем он внёс в завтрашний список. Теперь Саблина больше всего интересовал поединок Мазура с Тарзаном. Кузнеца в ринге он видел, но тяжеловесы, это отдельная песня. Они, как правило, малоподвижны, бой ведут в неспешном темпе и часто заканчивают одним точным ударом. Полусредневесы и средневесы дело иное. Если боксёры умелые, тут будет и тактика, и стратегия, и обилие финтов. Почему-то Саблину казалось, что манера у более лёгких поляков окажется похожей.

Зрителей вечером собралось, не протолкнуться. Все знали бойцов, помнили их прежние победы и с нетерпением ждали сегодняшней схватки. Саблин зашёл в буфет к Федору, спросил его мнение. Буфетчик честно признался, что ему трудно предсказать исход поединка. Тарзан лучший в тройке украинцев, но и Ежи силён, работает как автомат. И это смущает. Ему, Фёдору, кажется, что украинец злее и больше мотивирован на победу. А господину офицеру ли не знать, чего стоит настрой перед боем.

Да, Саблин знал удивительные истории, когда слабый боец одерживал победу над более сильным на кураже и злости. Но и выучка остаётся выучкой. Ему тоже показалось, что поляки относятся к оуновцам с лёгким презрением. Не обернётся ли это недооценкой сил соперника?

Что ж, тем интереснее будет посмотреть бой, решил Саблин и отправился в зал.

Урядников занял хорошие места недалеко от ринга. Разогревочные бои окончились, все ждали главного поединка. Помощники Стефана сбились с ног, принимая ставки. Сам распорядитель объявлял предстоящее состязание, не жалея эпитетов для описания достоинств бойцов. Курили зрители нещадно.

Наконец появились сами участники боя. Саблин сразу заметил, что Тарзан сел в красной половине отгородки. Согласовывал он или нет это со Стефаном, оставалось вопросом. Но ещё интереснее оказалось то, что Мазур вообще не пошёл за отгородку, а расположился в кругу соотечественников в дальнем углу зала. Сидел в длинном халате, и до времени не было видно, какого цвета на нём форма.

Когда же боксёр сбросил халат, все увидели, что трусы и боксёрки у него бело-красные, цветов польского флага. Болельщики-поляки только что не рыдали от восторга.

Бой начался. Тарзан стал в свою вольную стойку, руки держал низко, как обычно. Ежи принял левостороннюю стойку, характерную для бойца с сильной правой рукой. Первый раунд прошёл спокойно, боксёры прощупывали друг друга, больше заботясь о защите.

Со второго раунда события в ринге начали принимать более активный характер. Тарзан наседал, норовил начать свою ураганную атаку с обеих рук, но Мазур уходил всякий раз, когда дело доходило до обострения. Так прошёл второй раунд, а за ним и третий. Публика свистела, требовала от Ежи активности, требовала открытого боя. Нервничал и Тарзан, он никак не мог применить свой главный козырь. Кулаки, налитые взрывной мощью и желанием разорвать противника, обрушивались в пустоту.

Четвёртый раунд начался так же, как предыдущие. Тарзан сразу бросился в атаку, стремясь застать Ежи врасплох, оттеснить с середины ринга, прижать к канатам. Не тут-то было, поляк оставался собранным, спокойным и уверенно уходил от натиска Тарзана. А в середине трёхминутки украинец слишком увлёкся, а может, сдали нервы. Так или иначе, он открылся, и Мазур нанёс точный удар правой, попав противнику в висок.

С этого момента поляка как подменили. Он бил не переставая, не давал Тарзану прийти в себя, от точных попаданий в голову украинца шатало. Дело закончилось бы как минимум нокдауном, если бы не гонг.

Бойцы разошлись по углам. Секундантом Ежи был Кузнец. Он что-то нашёптывал боксёру на ухо, обтирал его влажным полотенцем. Мазур совершенно не выглядел усталым. Воды не пил, лишь полоскал рот, дышал ровно. Чего нельзя было сказать о Тарзане. Парень явно выплеснул в первых раундах большую часть своей энергии. И выбросил впустую.

Далее ход боя поменялся. Теперь Ежи постоянно атаковал, не давал Тарзану ни передышки, ни пощады. Работал с обеих рук, постоянно подключая правую. От кроссов и прямых украинца шатало, словно лист на ветру. Отвечать он уже и не думал, всё более уходя в глухую защиту. К концу раунда Саблин понял, что судьба поединка предрешена.

Ещё он понял, что Ежи ловит противника на ошибках, и когда тот совершает промах – не прощает, вцепляется, как бульдог, и добивает его методично и грамотно. Что-то очень знакомое увиделось Саблину в манере поляка. Как тот двигается, как ставит руку, как сбивает попытки ответного удара. Где-то он это всё уже видел…

В начале седьмого раунда, после затяжной атаки Мазура, Тарзан упал. На счёт «восемь» он поднялся, но любому в зале уже было понятно: бой окончен. Тем не менее Тарзан кинулся в бой, с опущенными руками, из последних сил. И получил страшный встречный в челюсть.

После второго падения он не поднялся.

Зал бесился и рукоплескал, свистел и улюлюкал. «Hex жие Польска!» – раздавалось с разных сторон. Мазур с Кузнецом вернулись к Качмареку, тот подал полотенце. Никаких эмоций поляки не выражали, словно так и надо – уделал одного из сильнейших бойцов здешнего ринга, велика важность.

Со всех сторон сыпались поздравления, вокруг боксёра образовался плотный круг почитателей, но Саблин протиснулся.

– Поздравляю, пан Мазур, – протянул он руку. – Отличный бой.

– Данке, господин офицер, – усмехнулся Ежи, отвечая на рукопожатие, и продолжил обтираться полотенцем.

В голове Саблина будто переключатель щёлкнул. Он застыл, только что рот не раскрыл как последний дурак. Поручика отжимала толпа, он не противился, пятился дальше и дальше. Сзади его подхватил Урядников.

– Чегой-то вы, ваш-бродь, задом наперёд, как тот рак…

– Анисим, у него же немецкая школа бокса! – прошептал поражённый поручик. – Я смотрел бой и чувствовал что-то знакомое, но понять не мог… А сейчас одно слово на немецком – и всё стало на место. Так же метелил меня Карл Дитмар под Зноймо. Вспомни, старина, как это было. Похоже?

– А ведь и правда, ваш-бродь, – озадачился Урядников. – Как я сразу не углядел? Ей-богу, похоже.

– Есть подозрение, Анисим, что учитель бокса этого Ежика нам с тобой хорошо знаком. Учтём на будущее.

Когда на следующий вечер Саблин вышел на ринг, он уже знал, что делать: боксировать легко, свободно, много перемещаться. Не увлекаться атаками и зорко следить за руками противника. Так и делал. Шершень, привыкший начинать вторым номером, чувствовал себя неуютно. Классом он был пониже Мазура, это было заметно, но манера боя очень похожа.