Ратибор. Идите сюда, собаки! - Александр Фомичев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Есть кто⁈ — в мастерскую Добролюба влетел раскрасневшийся, запыхавшийся Емельян и с порога, прервав начавшуюся было перепалку между двумя давними соперниками, взволнованно затараторил: — Дяде плохо стало! Прошептал ни с того, ни с сего: «Что-то мне нездоровится», и так и рухнул без сознания с лавки на пол, представляете⁈ Добролюб, срочно со мной! Похоже, таки отравили его, ведь завтракал он! Третья попытка удалась! Бегом, старче, бегом, времени нет!
— Несусь на всех парах, юноша, мчусь аки горный сайгак! — засуетился тут же Добролюб, завертевшись на месте, как юла, замахав руками и принявшись торопливо пихать в свой походный мешочек разнообразные склянки с мазями да снадобьями. — Что ел Святослав⁈ Ничего не трогали, надеюсь⁈ — нетерпеливо вопросил он Емельяна, споро топая на выход. На пороге, как будто что-то забыв, обернулся и окинул напряжённым взглядом ворожею: — Ты с нами⁈ Твоя помощь не помешает!..
— Нет! — раздражённо буркнула в ответ Благана. — Я знаю, что с князем! Его не отравили, тут всё хуже… Ты не сможешь ему помочь, да и я — тоже! По крайней мере, пока… Иди без меня! Хочешь спасти владыке Мирграда жизнь, родниковой водицей пои его обильно! Не бог весть какое лекарство, но лучше, чем ничего! Протянет дольше на часик-другой, что и треба… Время дорого сейчас! А мне надо доварить своё снадобье!.. — развернувшись к чану, целительница продолжила размеренно помешивать коричневую кашицу. — Теперь хоть стало понятно, на кого нацелился тёмный прислужник… Впрочем, это ожидаемо!.. Можно было предвидеть, да! Старею… — сумрачно пробормотала угрюмая ведунья себе под нос.
Емельян с Добролюбом, озадаченно переглянувшись, пожали практически одновременно плечами и в страшной спешке вылетели из покоев седого знахаря да помчались во всю прыть к Святославу, оставив Благану одну заниматься своими важными делами.
Глава 13
«Вы чего, страх потеряли⁈»
Время чуть перевалило за полдень, и мелкий, противный, моросящий дождик, зарядивший с раннего утра, только сейчас начал потихоньку стихать над Мирградом, забирая с собой прочь и унылое настроение, которое навевал в течение всей первой половины суток. Но на кривых столичных переулках было всё ещё шаром покати; честной люд неохотно выползал наружу, как бы не веря, что погода стала налаживаться. И это не удивительно, ведь за хмурыми тучами солнца было до сих пор не видать; тоскливый пасмурный денёк никак не указывал на то, что с каждым мгновением всё ближе и ближе долгожданный тёплый месяц май.
«Ну что там ещё у них стряслось? Никак Благана Емелю в петуха обратила за то, что больно много кукарекает ей под руку… — размышлял недовольно Ратибор, не спеша топая по узким мирградским улочкам в сторону дворца Святослава. Только что мальчишка-гонец от Емельяна выдернул его из дома, нижайше, но настойчиво умоляя побыстрее прибыть в замок правителя Мирграда. — Срочно, видите ли, просит в теремок княжий явиться!.. Хорошо хоть просит, а не требует! А то так, глядишь, во вкус войдёт, ещё и приказывать начнёт! А чего, всё может быть! Осушит пару ковшей медовухи, возомнит себя наместником Сварога на земле да давай налево-направо писульки повелительные строчить! Шапка набекрень, да и хрень с ней… Или хрень под ней, во, так лучше! Тьфу, тоже мне, рифмоплёт, блин, выискался!.. Хы, я этому белобрысому дармоеду тогда такого щелбана отвешу, что шишак с месяц не сойдёт! Или пинка хорошего, это уж по обстановке решим… Главное, не переборщить, а то этот языкастый костлявик может ведь закатить зыркули свои к небу да на мёд липовый разложиться от плюхи доброй… М-дя!.. Вообще, дожили, конечно: Емеля в палаты княжьи вызывает! Вдуматься только!.. Не кто-нибудь, а его Вашество, сам Емельян Первый, Великолепный, собственной персоной! Это вам не хухры-мухры да не хрен с горы… Честь, можно сказать, оказывает, а ты и не ценишь, обалдуй рыжий!.. Хех, шустрый, конечно, наш головастик не по годам… Может, прав Мирка-то насчёт него?.. Непомерно амбициозен молодой Емелька?.. Хотя не, не накручивай себя!.. Не мог он, не мог…»
— Кажись, он!.. — размышления Ратибора неожиданно прервали перегородившие ему дорогу три незнакомых подозрительных типа не самой честной наружности. Ещё два их дружка, недобро улыбаясь, выросли позади рыжебородого витязя, перекрыв путь назад. Поджарые, мускулистые, с колючим, цепким взглядом, эти пришлые незнакомцы явно не плугом себе на пропитание да на жизнь зарабатывали.
— Да точно он! — сипло прошамкал другой голос, принадлежавший одному из трёх лиходеев, что зашли спереди. — Под описание точь-в-точь подходит! Секиры только при нём нет, что странно, ибо слышал я, что всегда с ней ходит, в том числе и на горшок, этот дровосек!.. — все пятеро быстро обнажили своё оружие, которое, надо признать, находилось в очень хорошем состоянии. Да и как могло быть по-другому, ведь ножи, топоры и мечи давно уже служили мелкой шайке лихих людей, окруживших Ратибора, основным источником их, прямо скажем, не самого честного заработка.
— Ну так нам свезло, получается⁈ Сейчас его на рулетик мясной по-быстрому нарежем и свалим из города, пока стража не очухалась! В качестве доказательства башку его рыжую оттяпаем, как и обговаривалось в условиях…
— Секиры у него, может, и нет, а вот два колуна за поясом торчат… Отбрыкнуться попробует! Смотри, какой здоровый!..
— Ну, один на один я бы, конечно, не рискнул с ним выйти, да и вдвоём — тоже, но впятером мы его уж завалим, как пить дать…
— Ну не знаю, не знаю, — первый разбойник с большой дороги с сомнением разглядывал могучего исполина, с неподдельным изумлением взирающего на преградивших ему путь душегубов, — говорят про него, что ему десяток-другой противников к Перуну отправить, как тебе в носу поковырять…
— Да не дрейфь ты! Брешут наверняка! Чего только не насочиняют люди за кружкой медовухи забористой!..
— Извините покорно, что перебиваю, но позвольте полюбопытствовать: я вам не мешаю, баранчики вы криволобые? — слегка опешивший Ратибор, наконец, обрёл дар речи. Удивлённо уставившись на пятерых головорезов, он небрежно положил ладони на рукояти двух одноручных топоров-чеканов, кои решил взять с собой вместо своей старушки. — И я сейчас чего-то не разобрал средь вашего
