Тонкая красная линия - Джеймс Джонс

— Все равно, он мне не нужен. Возьми себе. — Тем не менее Бид взял протянутый бумажник — вопреки желанию, он возбуждал его любопытство. — Знаешь… — Он поглядел на бумажник, потемневший и засаленный от пота. — Мне как-то нехорошо, Долл, — сказал он, подняв голову. У него вдруг появилось желание с кем-нибудь поговорить. — Я чувствую себя виноватым.

— Виноватым? Да в чем? Ведь как было дело: или ты, или он? Думаешь, мало наших ребят он проткнул штыком на Филиппинах? На «марше смерти». А как насчет тех двух парней, убитых вчера?

— Я все это знаю, но ничего не могу поделать. Я чувствую себя виноватым.

— Но почему?

— Почему, почему! Почем я знаю! — закричал Бид. — Может быть, мать слишком часто меня била, когда я был ребенком! — печально воскликнул он с внезапно вспыхнувшей догадкой. — Откуда я знаю почему!

Долл смотрел на него, не понимая.

— Не сердись на меня, — сказал Бид.

— Слушай, — сказал Долл, — если тебе и вправду не нужен этот бумажник…

Бида вдруг обуяла жадность. Он торопливо сунул бумажник в карман:

— Нет, нет. Я оставлю его себе. Нет, я лучше сохраню его.

— Ну что ж, — печально сказал Долл. — Мне надо возвращаться во взвод.

— Спасибо тебе, Долл.

— Не за что. — Долл встал. — Скажу тебе одно: ты правильно сделал, что его убил. Молодец, — восхищенно добавил он.

Бид вскинул голову вверх, бросив на Долла испытующий взгляд.

— Ты так думаешь? — спросил он. По его лицу медленно расплывалась улыбка.

Долл кивнул головой, на его лице было написано мальчишеское восхищение:

— Не только я.

Он повернулся и ушел, направляясь вверх по склону. Бид смотрел ему вслед, все еще не зная, что думать. Долл сказал, что не только он считает его молодцом. Если его поступок не находят таким позорным и отвратительным, то нечего отчаиваться. Он попробовал пошире улыбнуться, но улыбка вышла натянутой.

Немного погодя к нему подошел Стейн, до сих пор державшийся на заднем плане. Известие об убитом Бидом японце, конечно, сразу распространилось по всей роте, и, когда посыльные или подносчики продовольствия спускались с позиции, они смотрели на Бида как на героя. Бид не был уверен, нравится ему это или нет, но решил, что нравится. Когда подошел Стейн, он не удивился.

— Бид, я знаю, что ты немного расстроен тем, что произошло с тобой сегодня, — проговорил Стейн. — Это неизбежно. Каждый расстроился бы. Я подумал, что тебе, может быть, хочется поговорить об этом, немного облегчить душу. Не знаю, поможет ли тебе то, что я хочу сказать, но попытаюсь.

Бид изумленно посмотрел на него, а Стейн, похлопав его по колену, отвернулся и печально поглядел на высоту 207, где вчера был командный пункт роты.

— Наше общество предъявляет определенные требования и требует от нас определенных жертв, если мы хотим жить в этом обществе и пользоваться его благами. Я не говорю, правильно это или неправильно. Но у нас нет выбора. Мы должны поступать так, как требует общество. Одно из этих требований — убивать других людей в бою во время войны, когда наше общество подвергается нападению и вынуждено защищаться. Вот это с тобой и случилось сегодня. Только другие, кому приходится это делать, счастливее тебя. Они первый раз убивают на расстоянии, хотя и небольшом. Они имеют возможность, хотя и недолго, привыкнуть, прежде чем начнут убивать в рукопашном бою. Мне кажется, я знаю, что ты должен чувствовать.

Стейн помолчал. Бид не знал, что на все это ответить, поэтому не сказал ничего. Когда Стейн обернулся и посмотрел на него в ожидании ответа, Бид только вымолвил: «Так точно, сэр».

— Видишь ли, я просто хочу, чтобы ты знал, что твой поступок морально оправдан. У тебя не было выбора, и ты не должен огорчаться и чувствовать себя виноватым. Ты сделал лишь то, что сделал бы на твоем месте всякий хороший солдат.

Бид слушал с недоверием. Когда Стейн опять замолчал, он не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего. Стейн смотрел вдаль через котловину.

— Я знаю, что это трудно. У нас с тобой могут быть свои различия, Бид. Но я хочу, чтобы ты знал, — его голос слегка дрогнул. — Я хочу, чтобы ты знал, что, когда кончится война, если я смогу для тебя что-нибудь сделать, просто свяжись со мной. Я сделаю все, что смогу, чтобы тебе помочь.

Не взглянув на Бида, он встал, похлопал его по плечу и ушел.

Бид глядел ему вслед, как прежде глядел вслед Доллу. Он еще не разобрался в своих чувствах. Но совершенно неожиданно он понял, что можно пережить убийство, даже многих людей, потому что непосредственное воздействие самого акта, лишь несколько минут назад такое сильное, постепенно затихало.

Однако долго размышлять ему не пришлось. Когда Стейн вернулся от Бида к своему окопу, его уже ожидал посыльный с распоряжением на завтра. Третья рота должна, как только ее сменит рота резервного батальона, немедленно спуститься в котловину и обойти изгиб хребта.

Конечно, все уже знали, что второй батальон отведен назад. Они видели, как разбитые, потрепанные роты спускались по склонам. На вопросы, кто их сменит, был только один логический ответ. Однако третья рота не хотела этому верить. Но теперь час настал.

Через пятнадцать минут начали подходить пришедшие на смену взводы; солдаты вежливо и как-то виновато улыбались. Третья рота уже собралась и была рада скорее уйти. Говорить было не о чем. Одно за другим отделения спускались с вершины и шли мимо командного пункта дальше вниз по крутому склону в котловину. В ее передней части, где высота 209 пересекала уклон местности подобно дамбе, котловина была не такой глубокой, как дальше, метрах в пятидесяти от гребня, и там рота должна была сосредоточиться. Штаб роты и минометные отделения уходили последними. Собирать было почти нечего. Приходящие на смену взводы приносили с собой боевое снаряжение, мясные консервы, шанцевый инструмент, плащи и прочее. Третья рота уже освободилась от этого. Каждый солдат нес только ложку в кармане и лопатку, подвешенную на ремне. Немногие волокли переброшенные через плечи плащи.

Капитан Стейн и сменяющий его командир роты после официальной смены повели себя точно так же, как их солдаты. Капитан сменяющей роты, мужчина тех же лет, что и Стейн, улыбнулся, как бы извиняясь, и протянул руку, которую Стейн небрежно пожал.

— Желаю удачи, — негромко крикнул он Стейну, уходившему вслед за солдатами.

Стейн, у которого от волнения и напряжения стоял комок в горле, не желая показывать свое волнение, только кивнул головой, не оборачиваясь. Он, как и его солдаты, хотел поскорее уйти отсюда.

Уже почти стемнело, когда Стейн и другие офицеры отправились на инструктаж, который проводил при свете карманного фонаря в небольшой канаве подполковник Толл, пожилой мужчина, хотя и не такой старый, как генералы, худощавый, живой, с жесткими волосами, воспитанник Уэст-Пойнта. Война была его профессией на всю жизнь. Когда офицеры вернулись, лица их были серьезны. Толл сообщил им, что завтра за боем будут наблюдать командир корпуса и командир дивизии. Солдаты растянулись в окопах, вырытых другими, или в канавках и старались уснуть, но гудящие нервы не переставали посылать в мозг тревожные сигналы.

Ночью дождь шел только раз, но промочил всех до нитки и разбудил тех, кому удалось задремать.

Глава 4

Наступил и прошел рассвет, а они все ждали. Розовые и голубые краски рассвета сменились перламутровыми и туманно-серыми раннего утра. Разумеется, все встали задолго до рассвета и взволнованно ожидали начала боя. Подполковник Толл на сегодня запросил артиллерию: у него возникла новая идея. Он получил разрешение применить метод огневого налета, известный еще со времен первой мировой войны. Этот метод заключался в том, чтобы первые выстрелы каждой батареи одновременно поразили предназначенные им различные цели. При этом методе ведения огня люди, застигнутые врасплох на открытом месте, вдруг оказываются окруженными завесой убийственного огня без обычного предупреждения в виде нескольких одиночных пристрелочных выстрелов. Надо было только немного подождать, обмануть солдат противника, постараться захватить их, когда они выйдут из окопов на завтрак или на утреннюю разминку. Вдоль гребня молчаливые войска смотрели через безмолвную лощину на молчаливую вершину холма, а молчаливый холм смотрел на них.

Третья рота, ожидающая вместе с наступающими ротами внизу, на склоне, не могла видеть даже этого, но людям было все равно. Припав к земле со своим оружием, полностью уйдя в себя, они напоминали множество отдельных островков. Справа и слева то же происходило с первой и второй ротами.

Ровно через двадцать две минуты после появления первых лучей солнца подполковник Толл вызвал одновременный артиллерийский огонь. Содрогнулась земля, по высоте 210 прокатился ошеломивший всех непрерывный грохот. Артиллерия вела огонь трехминутными массированными налетами через неравные интервалы в расчете захватить выживших вне окопов. Через двадцать минут, по окончании огневого налета, на гребне высоты 209 раздались свистки.