Солнечная лотерея (сборник) - Филип Дик

Некоторое время Рафферти что–то им объяснял, потом резко повернулся и вышел обратно через шлюз наружу.

– Это уж слишком, – пробормотал он Кассику, потирая лоб. – Я выдерживаю там не более трех минут, начинает действовать аммиак.

– Вы хотите дать им попробовать? – спросил Кассик.

– Подготовьте Фургон, – приказал Рафферти своим помощникам. – Пусть будет наготове, чтобы подобрать их, когда начнут падать. – Кассику он объяснил: – Фургон – это как бы железное легкое, специально для них. Большого риска не будет: хоть это и очень хрупкие создания, но мы будем наготове и подберем их раньше, чем они успеют себе навредить.

Не все мутанты решили покинуть Убежище. Четыре фигурки нерешительно пробирались вдоль прохода к эскалатору. Позади, сбившись в кучку под защитой родного чрева, осталось трое их товарищей.

– Эти трое – реалисты, – заметил доктор Рафферти. – Они и возрастом постарше. Вон тот, покрупнее, темноволосый, который больше всех похож на человека, – Фрэнк. С молодыми всегда больше хлопот. Придется применить постепенную акклиматизацию – очень уж хрупкие у них организмы, – чтоб не задохнулись или не умерли от остановки сердца. – Он продолжил с тревогой: – Я бы хотел, чтобы вы очистили улицы. Их никто не должен видеть. Хотя уже час поздний и народу там немного, но на всякий случай…

– Я позвоню в районную полицию, – согласился Кассик.

– Сколько времени это займет?

– Несколько минут. Из–за Джонса и этих сборищ полиция всегда наготове.

Рафферти облегченно вздохнул и быстро вышел, а Кассик принялся искать телефон районной Службы безопасности. Он быстро нашел его, соединился с отделением в Сан–Франциско и отдал распоряжения. Пока он разговаривал, отряды воздушно–десантной полиции уже стали собираться вокруг здания, где находилось Убежище. Кассик не клал трубку до тех пор, пока не установили уличные заграждения, а потом пошел искать Рафферти.

Четверо мутантов спустились по эскалатору вниз. Пошатываясь, робко, почти на ощупь, они пересекли вслед за доктором Рафферти вестибюль и подошли к широким дверям, ведущим на улицу.

Улица была совершенно пуста; полиция знала свое дело: Кассик не заметил ни одного пешехода, ни одной машины. Лишь единственный силуэт на углу нарушал однообразие серого пространства: там, с работающим мотором, стоял припаркованный Фургон, готовый следовать куда прикажут.

– Вон они, – сказал врач, стоящий рядом с Кассиком. – Надеюсь, Рафферти понимает, что делает. – Он указал пальцем. – Вон та, весьма недурная собой, Вивиан. Она самая молоденькая. Парнишка – это Гарри, очень смышленый, только неуравновешенный. А вот эти – Дайтер и его приятель Луи. Есть еще восьмой, ребенок, он в инкубаторе. Они про него пока не знают.

Всем четверым человечкам явно было не по себе. В полубессознательном состоянии, а двое чуть ли не в судорогах, они отчаянно карабкались вниз по ступенькам, пытаясь удержаться на ногах. Далеко они не ушли. Первым упал Гарри; пару секунд он шатался на последней ступеньке, а потом ткнулся лицом прямо в бетонную плиту. Его маленькое тело дрожало, он пытался еще ползти вперед. Остальные слепо ковыляли по тротуару, не подозревая о том, что их товарищ упал; они и сами были едва живы.

– Ну, – Дайтер судорожно глотнул воздух, – вот мы и выбрались.

– Мы сделали это, – отозвалась Вивиан. Устало опустившись на корточки, она отдыхала, прислонившись к стене. Через секунду и Дайтер растянулся рядом с девушкой. Он распахнул рот, как рыба на берегу, в горле у него клокотало. С закрытыми глазами он бессильно попытался встать на ноги. Рядом повалился Луи.

Потрясенные, ошеломленные неожиданностью столь жалкого финала, все четверо лежали слабо шевелящейся кучей на серой мостовой, еще судорожно дыша, еще цепляясь за жизнь. НИКТО уже и не пытался двигаться дальше; они уже забыли, зачем подвергли себя этому испытанию. Задыхаясь, отчаянно пытаясь сохранить остатки уходящего сознания, они слепо уставились на нависшую над ними фигуру доктора Рафферти.

Доктор помедлил немного, сунув руки в карманы.

– Сами виноваты, – холодно сказал он. – Хотите продолжить? – Никто ему не ответил, едва ли они услышали его слова. – Ваш организм не приспособлен к обычному воздуху, – продолжил Рафферти. – И к температуре. И к еде. И ко всему остальному.

Он взглянул на Кассика, на лице которого отражались их боль, их отчаянное страдание. Чиновник Службы безопасности был потрясен невиданным зрелищем.

– Ну все, хватит мучиться, – резко сказал он. – Давайте вызовем Фургон и вернемся назад.

Вивиан слабо кивнула; губы ее шевельнулись, но она не проронила ни звука.

Обернувшись, Рафферти дал короткий сигнал. Тут же подрулил Фургон, из него выскочили роботы и затопали к четырем скрюченным гномикам. В мгновение ока всех погрузили внутрь. Экспедиция закончилась полным провалом. Но у Кассика было свое мнение на этот счет. Он видел, как человечки истово боролись, прежде чем проиграли.

Какое–то время он стоял вместе с доктором Рафферти на холодном ночном тротуаре, не произнося ни слова. Каждый думал о своем. Наконец Рафферти пошевелился.

– Спасибо за то, что очистили улицу, – пробормотал он.

– Хорошо, успели вовремя, – ответил Кассик. – Могло быть и хуже… Несколько патрульных из Молодежной лиги Джонса шлялись неподалеку.

– Вечно этот Джонс. У нас нет никаких шансов.

– Будем брать пример с этой четверки: давайте хоть пытаться.

– Но ведь это правда!

– Правда, – согласился Кассик. – Такая же правда, как и та, что ваши мутанты не могут дышать воздухом. Но мы все–таки ставим свои заграждения на дорогах. Мы очищаем улицы и надеемся, черт побери, что когда–нибудь заставим их замолчать навсегда.

– Вы когда–нибудь видели Джонса?

– Приходилось, – сказал Кассик. – Я знал его еще в те времена, когда у него не было никакой Организации, когда о нем никто и не слыхивал.

– Когда он был священником?

– Еще раньше, – проговорил Кассик, вспоминая давно прошедшие события. Невероятно, однако было время, когда имя Джонс не переходило из уст в уста. Время, когда не нужно было очищать улицы. Когда не существовало людей в серой униформе, которые всюду теперь бродят по улицам, собираются в толпы. Не было звона разбитого стекла, свирепого треска пылающих зданий…

– Что он тогда делал? – спросил Рафферти.

– Выступал на карнавале, – ответил Кассик.

Глава 2

Ему было двадцать шесть, когда он впервые встретил Джонса. Это произошло 4 апреля 1995 года. Он навсегда запомнил этот день: в прохладном весеннем воздухе пахло свежей травой. Год назад кончилась война.

Он стоял перед длинным широким спуском. То там, то здесь торчали какие–то строения, главным образом самодельные убежища, временные и непрочные. Некрасивые улицы, болтающиеся без дела рабочие – типичная картина небольшого поселка, удаленного от индустриальных центров, благодаря этому и уцелевшего. По обычным дням везде кипела работа: люди пахали землю, звенела кузница, доносился лязг какой–нибудь мастерской. Но сегодня над всей округой повисла тишина. Большинство здоровых взрослых и поголовно все дети потащились на карнавал.

Земля под ногами была влажной и мягкой. Кассик уверенно шагал вперед. Он тоже торопился на карнавал. Его там ждала работа.

Работу в то время найти было нелегко, поэтому Кассик несказанно обрадовался, когда подвернулось дело. Как и многие молодые люди, интеллектуально сочувствующие релятивизму Хоффа, он пошел на государственную службу. Аппарат Федправа предоставил ему шанс участвовать в решении задач Реконструкции; а раз он получал жалованье, и кстати, твердым серебром, значит, служил человечеству.

Тогда еще он был идеалистом.

Его назначили в Департамент внутренних дел. В Балтиморском учебном центре он прошел политическую подготовку, а потом попал в отдел региональной полиции, в войска безопасности. Но тогда, в 1995 году, казалось, что задачи подавления экстремистов политического или религиозного толка придуманы заскорузлыми бюрократами. Никто их не воспринимал всерьез: при отлаженном механизме распределения продуктов по всему миру с паникой и недовольством было покончено. Каждый мог быть уверен, что средства к существованию он получит всегда. Фанатизм военного времени изжил себя и исчез, контроль за провиантом и тряпками вернулся к доинфляционной отметке.

Перед Кассиком, переливаясь всеми красками, раскинулась площадь. Посередине сверкали яркие неоновые огни, украшавшие десяток зданий из стекла и металла. Широкая аллея вела к огромному конусу цирка. Предполагалось, что там будет происходить самое главное.

Знакомое зрелище встретило его. Кассик с трудом проталкивался в густой толпе, окутанной ядреным запахом пота и кольцами табачного дыма. Запах этот возбуждал Кассика. Протиснувшись за спинами семьи загорелых земледельцев, он достиг ограждения первой выставки уродов.