Беглец в жизнь - Ростислав Гельвич

И именно поэтому в первый поход по пересеченной местности солдат повел именно он.

…– Господин капитан, разрешите обратиться!

– Разрешаю.

– А почему в качестве пайка нам рис выдали?

– Чтоб брюхо не наели. Лопай-лопай. Благодари богов, что хотя бы не овсянку!

Воистину так. Хуже риса, в этом отношении, только овсяная каша. Есть даже меткая поговорка: «За годы службы солдат съедает столько овса, что ему стыдно смотреть в глаза лошади!» – хотя отнюдь не каждая лошадь бегает столько, сколько обычный солдат.

Альфаран не то чтобы не любил рис – нет, как раз, если его хорошо приготовить, то объедение! Но «хорошо приготовить» означает, что он будет гарниром к чему-либо. Мяса кусок или курица к примеру…

Солдатам же выдавали к рису две вещи. Хлеб и соль. При таком пайке за два дня рис приедается настолько, что хоть камни глодай.

Впрочем, роте Альфарана еще повезло. Это был их первый поход в «обычных» условиях. Были еще «опасные», к ним выдавали просто сухой паек. Все из того же сушеного риса. Опытным путем было замечено, что употребление его в пищу приводило ровно к одному из двух результатов – к запору или поносу. Редко-редко просто к тяжести в желудке. И именно поэтому такой сухой паек меняли (по возможности) на что-то более безопасное. Хотя бы на ту же овсянку! Пусть это то еще дерьмо, зато сытно.

Альфаран помешивал деревянной ложечкой бурлившую белесую массу. Аккуратно помешивал – маленький котелок был полон почти до краев.

– Час-два, день-ночь, сапоги топтали пыль.Им не-по-мочь! Верь не верь, то быль не быль…

Очень, знаете ли, уютненько было сиживать на камне, помешивать бурлящий рис и мурлыкать под нос полубессмысленную, но ритмичную маршевую…

– Сварился! Взвод, налетай!

Крикнув это, Альфаран как можно скорее зачерпнул деревянной ложкой, плюхнул ее содержимое в миску и начал все это старательно уплетать. Не дай бог рису остыть – застынет до состояния студня.

Капитан, в это время расположившийся на небольшой сопке, изучал карту. Поход не был запланирован длинным. Всего двадцать две версты. Поправка – длинным он действительно не был. Но вот трудным – да. За десять верст до финальной точки предполагался неожиданный (для солдат, конечно) марш-бросок. Типичная уловка – позволяет узнать, кто в каком состоянии марширует. Если портянки намотаны лишь бы отвязаться, то после такой пробежки несчастному придется просить Альфарана выделить несколько трав… тот даст, спору нет, но освобождения от тренировок солдату будет не видать.

Авид оторвался от карты и окинул взглядом палаточный лагерь. Подчиненный ему состав уже вовсю развлекался – где-то играли в кости, где-то похрапывали…

– А вот держи! – Альфаран получил меткий фофан, аккурат в центр лба, и взвыл:

– Ой, твою мать!!

– Кости, они такие… У кого-то больше, у кого-то меньше… – Лий широко ухмылялся, взбалтывая в деревянном стаканчике два костяных кубика. «Щелк, трик, трак!» – простучали они по деревянному обрезку доски – у бывшего менестреля выпало семь. – Кидай! – Он отдал стаканчик Альфарану.

Тот лениво тряхнул пару раз и опрокинул емкость над доской. Выпало столько же.

Лий потер руки и хохотнул:

– Оп-па! Ну, давай еще раз: кто проиграет – два фофана!

Некромаг снова бросил кости – десять.

Менестрель потряс стаканчик и как-то по-особому дернул рукой – кости вылетели на доску и синхронно закрутились на ней волчком. Двенадцать.

Щелк, щелк!

Альфаран потер лоб.

– И как это у тебя получается все время выигрывать? Жульничаешь!!

– Это не жульничество, друг мой! Это всего лишь ловкость рук! Ну и капелька свинца в костях… если умело закрутить…

Некромаг пожал плечами.

– В следующий раз будем играть в карты. Замечу, что тузы из рукавов достаешь – руки поотрываю!

Теперь плечами пожал менестрель:

– Да ладно, не на деньги же играем…

– Ага. А давай я тебе фофан в лобешник поставлю – вот тогда ты меня поймешь!

– Ладно, ладно, в следующий раз будем играть твоими!

Авид поспешно отвел глаза и усмехнулся – как-никак не всегда он был капитаном. Когда-то некий рядовой был мастером по теме сбежать из казармы, купить у знакомого человека дешевого самогона и потом споить все и вся.

Однако надо было поднимать роту – привал идет уже сорок пять минут…

– Подъем! Построение в две колонны!

Шум и гам. Быстрое, почти молниеносное наматывание портянок. Суматошное впихивание в себя остатков пайка. Именно так можно охарактеризовать то, что происходило дальше.

– Равняйсь! Смир-р-на! Рота – напра-а-а-аво! Шагоо-о-о-ом марш!

Альфарану нравилось маршировать. Печатая шаг, испытываешь какое-то… какое-то непонятное удовольствие. Понимаешь, как ритмичный топот ввинчивается в общий шум, который превращается в песню кованых сапог.

– Марш вперед! Четче шаг!Пусть нас убоится враг!Пусть копье станет острее,Хэй! Ну топай веселее! —

горланили шестьдесят луженых глоток. Это было еще не все.

– Боги видят нас с небес!Сдох, вражина? К ним полез!Ну а там ему добавят,Чтобы знал, куда залез!Сапоги чеканят пыль!Это не сказка – это быль,Рис едим – не лезет в глотку,Ну а пиво дома стынь!

Дальше было еще множество таких же сочиняемых запевалой Лием на ходу куплетов. Смысла в них действительно было мало, но кому он сейчас нужен, этот смысл? Шагай – да ори. А разберешься потом.

Альфаран тоже не задумывался над песнями… Зачем? Есть куча более насущных проблем. Начинающие болеть ноги, например. Все-таки чеканить шаг отнюдь не так приятно, как это могло показаться. К ноющим ногам прибавилась мысль о том, что травы наверняка кончатся… Быть ротным лекарем нелегко.

Хотя это и дает некие поблажки, но все же Альфаран считал, что лучше пробежать со всеми четыре версты, чем ползать на карачках, собирая нужные растения.

Вообще, если правильно себя вести, то постепенно начинаешь втягиваться. Начинаешь получать удовольствие и от длительных пробежек, и от тренировок… Хотя ворчать никто не перестает. «Во-о-от ноги-руки болят, выпить не дают, да еще…» Но капельку истинного отношения солдата к армии можно увидеть в его глазах, когда, идя в баню, он гордо смотрит на свое отражение в лужу почище….

– Бего-ом марш! – Рев Авида прервал размышления Альфарана.

Сапоги чеканят пыль!

Правдивая строчка. Эта самая пыль поднимается аж до носа, так что бежать по пустыне – это сплошное издевательство. Песня стала тише, но не смолкла, хотя петь при таком беге невозможно: пыль противно лезет в нос, горло саднит, и, как итог, снижается скорость бега… Можно сломать строй – и отхватить люлей от командира.