Беглец в жизнь - Ростислав Гельвич

Правдивая строчка. Эта самая пыль поднимается аж до носа, так что бежать по пустыне – это сплошное издевательство. Песня стала тише, но не смолкла, хотя петь при таком беге невозможно: пыль противно лезет в нос, горло саднит, и, как итог, снижается скорость бега… Можно сломать строй – и отхватить люлей от командира.

Режут пятки мне портянки!

Вообще-то, пятки режут не портянки, а сапоги. И не режут, а натирают. Хотя это песня – тут позволено многое. Но, во всяком случае, к Альфарану это не относилось – он из сапог не вылезал. Привык. А вот некоторые на привалах брали себе за привычку не только скинуть надоевшую обувь, но и, старательно размотав портянку, вытягивать ноги, потому что болят. Может быть, и в самом деле болят настолько, что сил терпеть нет… Вот только спешно намотать эти вожделенные куски ткани еще никому за пару секунд не удавалось. Именно поэтому, согласно строчке куплета, многим уже натирало пятки.

Режут, аж мозоли, ранки!

Ну, тут и объяснять ничего не надо. Хотя стоит добавить, что пара километров марша, и натертые стопы превращаются в землю обетованную для мозолей. Через еще пару километров – в состояние свежеотбитого куска мяса.

У многих уже наступило первое состояние. И Альфаран вполне закономерно рассуждал, что трав ему не хватит. А значит, кому-то придется делать по старинке – крепким самогоном и бинтами… везунчики, пару дней от стройподготовки их освободят.

Мне бы парочку магинь!

Специально искаженное слово. Правильно говорить не магиня – а магесса, то есть женщина маг… но когда поэтов это волновало? А так строчка очень правдивая. По причине повышенного давления в известном месте у солдат. А потому нужны именно магессы…

…Постепенно привыкаешь и к пыли, и к запаху пота от сослуживцев. И еще благодаришь богов, что марш-бросок был без оружия. Неприятно, когда растяпа, бегущий впереди, спотыкается из-за плохо зафиксированных ножен. Еще более неприятно, когда древко копья растяпы попадает в родное тело. Ладно бы в живот, а если пониже?

Уже в казарме разморенным и плашмя лежащим солдатам Авид ехидно сказал, чтобы не расслаблялись – скоро будет еще один марш-бросок, причем гораздо более трудный. На выживание.

Нет, конечно, никто умирать не собирается, но возможность что-нибудь себе сломать есть. Или обжечь. Или еще что-то… Собственно говоря, ни один из однополчан Альфарана (кроме, конечно, его самого) не знал, что именно будет в следующем марш-броске. Да и сам Альфаран узнал чисто случайно – благодаря своей должности лекаря.

…– Рядовой! Ты в травах шаришь?

Ротный лекарь хмуро кивнул, одновременно с этим вспоминая все прочитанное и услышанное от Кларахота по поводу лекарственных и не очень трав.

Капитан Авид уважительно посматривал на задумчивое лицо солдата. Умный парень этот Альфаран… если не уйдет после окончания службы – далеко пойдет. Или не пойдет. В мирное время в армии ведь главное не ум, а умение исполнять приказы. Ну и, конечно, целовать чужой зад и когда надо, подставлять для поцелуев свой.

– Ну… в принципе, есть немного. Если в лекарственных, то о них знаю много: полевые, лесные, из водорослей малость. Если ядовитых… то тут только о пустынных знаю, всю жизнь там прожил…

Капитан кивнул, не отводя от рядового глаз.

– Неплохо… пригодится. В общем, сейчас пойдешь со мной, там нужна помощь травоведа.

– Господин капитан, разрешите обратиться!

– Разрешаю.

– А зачем?

– Да хрен его знает. – Авид встал с небольшого деревянного стула, взял со своего письменного стола отцепленные ножны с мечом и отточенными движениями прикрепил их к поясу. – Пошли за мной.

Комната капитана находилась в самой крепости. Обставлена была скудно – кровать с тонким матрасом, жесткой подушкой и старым одеялом. Комод с обычными, не армейскими, вещами. Уже упомянутый столик с парой свечей и стопочкой книг. Ну и, как финал, – неизвестно откуда раздобытый гобелен, изображающий озеро и зеленоволосую русалку, с любопытством глядящую из воды.

Капитан пропустил первым Альфарана и, выйдя сам, закрыл дверь на небольшой замочек.

– Пошли.

Быстрый шаг Авида отдавался небольшим эхом – коридоры-то каменные. Это слегка било по ушам… слегка – особого дискомфорта Альфарану это не доставляло. Хотя было нудно: однообразные коридоры, монотонный постук – уже после третьего поворота «куда-то» Альфаран перестал понимать, куда капитан его ведет.

– Стой… стой, я сказал!! – Авид оттолкнул не услышавшего его солдата. – Уши, что ли, не моешь?!

– Прошу прощения, господин капитан! – Не щелкай рылом – хороший урок.

– Ладно, входи давай. И это… по уставщинке!

Последний комментарий был излишним – в комнате, а точнее зале, куда вошел Альфаран, было «белым-бело от белой кости». Белой костью неофициально и скромненько именовался старший офицерский состав, из которого были: два полковника, три капитана, несколько (не стоять же столбом и считать?!) лейтенантов… Сидящие за громадным прямоугольным столом, в чистой выглаженной парадной форме, все блестит и сверкает – сразу видно, были штабными. На фоне всего этого великолепия Авид в потертом мундире выглядел блекло и невнушительно.

– Чего встал, твою мать?.. – Однако хватило шепотка, чтобы развеять эту блеклость. – Двигай к началу стола.

В начале стола сидел собственно полковник, вид он имел донельзя важный. В стиле: «Уж я о вас такоо-о-о-о-ое знаю!» Его зеленого цвета глаза всего лишь один раз скользнули по подошедшему Альфарану, а тому показалось, будто его тщательно и нудно разрезали на кусочки, отделили мясо от костей и ненавязчиво так проверили. От горла и до задницы.

– Рядовой, не представляйтесь. Вы тут ненадолго, – голос оказался под стать внешности – хрипловатый, тихий. Стальных ноток не чувствалось, хотя что-то такое было. – Правда ли, что вы хорошо разбираетесь в травологии? Кстати, где получили такие познания?

– Осмелюсь доложить – бабка была ведуньей. Вот научила слегка…

– На «слегка» это не похоже, рядовой. Однако ладно. Вот, допустим, ситуация для примера – твоего товарища укусила змея. Его парализовало. Чем будешь лечить?

Альфаран почувствовал себя очень неуютно… первые две минуты. Потом, уже порядком погрузившись в себя, он просто перестал обращать внимание на все взгляды, покашливания и прочие знаки внимания офицеров.

Где-то спустя минут так семь или десять он, наконец, ответил:

– Ну… Много чем. Смотря еще сколь сильное отравление…