Баженов - Вадим Пигалев

О размахе строительства на Ходынском поле и масштабной, поистине ансамблево-градостроительной, фантазии архитектора можно судить хотя бы по тем планам, эскизам, рисункам, которые сохранились до нашего времени.

Руководил строительством уже знакомый Баженову Измайлов, начальник Кремлевской Экспедиции. М. Казаков вновь был главным помощником Василия. Оба они, пользуясь случаем, привлекли к работе огромную армию своих бывших воспитанников, членов архитекторской команды.

Проектируя строения для «ходынских торжеств», Баженов мог многое позаимствовать из того, что ранее было им разработано, но не получило практического воплощения. Но он с самого начала отказался от этого соблазна. Зодчий шел от конкретно предложенной темы, учитывая при этом историю. А она в данном случае выражалась в том, что Россия, одержав победу над турками, не завоевала побережье Черного моря, а освободила те земли, которые во времена киевских князей омывались водами (переименованного затем) Русского моря. Это позволило Баженову осуществить давнишнюю мечту, возродить мотивы древней архитектуры.

Советский историк архитектуры М. Ильин замечал, что торжества и все связанное с ними должно было носить национальный характер. И Баженов решил возродить в своем проекте ту древнерусскую архитектуру, которая создавала столь изумительные произведения до XVII века… «Увеселительные постройки, условно передававшие покорение турецких крепостей, образно говорили об исконных правах России. Было нечто напоминающее и узорчатый восток в этих постройках».

…В тот день Баженов посвятил большую часть времени осмотру строящихся триумфальных ворот. Это — «Тверские-Ямские ворота», «Тверские ворота Белого города», уже возведенные «Воскресенские ворота», которые «триумфально» украшались. Моросил дождь. Настроение было скверное, хотя поводов для этого, казалось, не было: работы шли успешно, Ходынское поле изо дня в день преображалось, вырастали крепости, дворцы, минареты, павильоны, «сухопутные» корабли, сооружались форты… Трудились почти круглосуточно. Нередко работы велись под проливным дождем. Вообще весна выдалась сырая, дождливая. Грозовые тучи, казалось, не собирались покидать московского неба, низкие, мрачные, они словно плавали по заколдованному кругу.

Баженов приблизился к «Тверским воротам Белого города». Взобрался на леса. Внимательно осмотрел сооружение, резные работы по дереву.

Спустился злой. Стремительно направился к отдыхающим строителям.

— Чья работа?.. Чья работа, я вас спрашиваю, сукины дети?! — приходя в ярость, кричал Василий, указывая на фриз и парапет с балюстрадой.

— Ежели кого бранить, то меня извольте, — лениво отделившись от бригады рабочих, сказал Яков, бывший ученик Василия Ивановича по кремлевской «архитекторской команде».

— Тебя не бранить, тебе руки отрубать надобно, — распалялся Баженов.

— Виновны, ваша светлость, спору нет, — спокойно отвечал Яков. — Есть грех, чего там говорить, сам вижу. Но только не одни мы повинны в том. Взгляните, господин Баженов, какой лес привозят нам, весь сырой, словно мочалка. Из него не токмо хоромы, но и гробы для недруга смастерить дело непростое, — немного помолчав, мастер по дереву добавил: — И потом я так думаю. Сим строениям, как разумеет моя дурья голова, вечная жизнь не уготована. А кому охота душу свою в скоропостижное вкладывать.

Баженов сник. Слова задели за живое. Краска выступила на его бледном лице. Он словно был уличен в чем-то стыдном. Сие были его тайные переживания, не дававшие покоя.

— Ежели что не так сказал, то прости, Иваныч, — замечая резкую перемену в настроении архитектора, виновато проговорил Яков. — Воля хозяйская… Извольте приказать, переделаем.

— Не во мне дело, — тихо, подавленным голосом сказал Василий. — Ремесло свое… Ремесло свое уважать надобно.

И, не поднимая головы, не выслушав ответа, Баженов быстрым шагом направился к другому строению.

10 июня 1775 года в Грановитой палате состоялось вручение наград участникам минувшей войны с Турцией.

К этому времени в Москву съехалась почти вся российская знать. Со всех сторон к Ходынскому полю бесконечным караваном тянулись подводы, мчались праздничные кареты, толпами, со всех окрестных деревень и отдаленных пригородов тянулся рабочий люд. Из разных губерний и национальных окраин съехались артисты, циркачи, танцоры, разодетые, как было приказано, в национальные самобытные костюмы. Им предстояло демонстрировать свое искусство и подчеркивать единство наций и народностей, населяющих Россию Великую.

На Ходыне начинались торжества. «Там явился целый город: каждое здание, отличавшееся особенным цветом, в турецком вкусе — с минаретами, киосками и каланчами, походило на крепость, остров или корабль; они назывались Азовом, Таганрогом, Керчью, Эниколем, Таманом, Конарджи, Кинбурном… Когда высокие посетители заняли места в великолепной галерее, поданы были сигналы, возвещавшие начало празднеств».

О прибытии Екатерины II возвестили пушки, многочисленные трубы и литавры.

Императрица, демонстрируя демократичность, прошла сквозь толпу народа. Поднявшись на гилерею в сопровождении свиты, она поклонилась тысячам собравшихся и поздравила их с победой, с началом торжеств.

— Ликуйствуй, народ! — воскликнула императрица, подогревая хорошо знакомые ей патриотические чувства россиян. — Это твоими стараниями, кровью солдатушек, отважных воинов России, умножилась слава и мощь отечества нашего. Пусть видят и слышат иные края, друзья и враги наши, что в сей великий день радость народная беспредельна…

Вновь заговорили пушки, загремели трубы, вспыхнули огни фейерверка, в разных концах «ходынского гульбища» заиграла музыка.

Наступило всеобщее ликование. Слетели покрывала с фонтанов, забивших виноградным вином. Распахнулись ворота павильонов с даровым угощением для простолюдинов: жареными быками, баранами, птицей.

Начались концерты, пляски, скачки азиатов на степных лошадях. Акробаты и фокусники тешили и удивляли народ. Заработали аттракционы, ярмарка.

Андрей Тимофеевич Болотов, описывая зрелище и массовые гуляния, замечал: «Как и самые товары в лавках долженствовали предзнаменовать сию торговлю, всходствие чего и поделано было несколько небольших морских судов, и расстановлены с их мачтами и флагами в разных местах на одной раньше представляющей море, будто бы плавающими… Для увеселения же подлого народа поделано было… множество крупных качелей, огромных театров».

Баженов плелся в конце свиты, сопровождавшей императрицу. Часто отставал, гладил колонны, резные украшения, деревянные скульптуры, словно впервые видел их. Трудно было поверить, смириться с мыслью, что вся эта громадина величественных строений, в которые он вложил душу, — явление временное.