Хозяйка бобового стебля (СИ) - Кофей Ева

Женя сдерживается, чтобы не рассмеяться.

— Есть? Так принеси, пожалуйста, но такую, чтобы я поднять смогла.

Она оглядывает платье.

— Не мой размерчик.

— А ты как-нибудь расширься! — бросает он, будто оскорблённо, и выходит вон. Видимо, за сумкой.

Женщина кривит губы.

— Он не отстанет, если не наденешь. Боб не поймёт даже если оно слишком велико. Просто поясом потуже затянись, а потом вместо шлеек его подвяжи, чтобы всю эту конструкцию на тебе держал. Невесточка…

Женя садится рядом с ней.

— Я тебе не нравлюсь, да? — она спрашивает это просто, вообще без каких-то эмоций, разве что с капелькой интереса.

Потому что за последние дни уже столько всего пережила, что на такие мелочи реагировать по-настоящему ресурса не находится.

Женщина медленно ведёт плечиком. Раздумывает.

— Не то чтобы… Просто сбежишь или умрёшь, а Боб снова психовать начнёт. А успокаивать его мне придётся. Знаешь, как это утомительно?! — на последнем слове раздаётся звук, очень похожий на лопнувшую струну. И женщина глубоко вздыхает.

— Я вообще-то здесь по делу… — Жене даже хотелось рассказать, по какому, но она решила не рисковать. Вдруг вся нудность напускная, а на самом деле она великана обожает? — А что, много тут девушек было? Почему ты так уверена?

— Немного, но люди бывали. И маги. И все оставляли дурня с носом! А я ему колыбельные пела сутками напролёт. Аж голос садился. А это больно!

— А ты почему не сбежишь тогда? — Женя окидывает её придирчивым взглядом. — Нравится быть в уязвимой позиции?

— Поговори мне тут ещё, малявка! Малявка из другого мира! Надо же, какие дерзкие да умные все стали.

И вдруг на её месте появляется золотая арфа. Аккуратненькая, блестящая, не очень большая арфа… И уже из неё, ещё более мелодичным голосом, раздаётся:

— Я только в таком виде могу передвигаться. Точнее, не могу. Как прикажешь мне, — выделяет она, явно имея в виду свой облик, — сбежать?!

Женя прикрывает рот ладонью. Становится неловко, но ненадолго.

— Я ж не знала. Всё чудесатее и чудесатее.

Она, всё ещё не отпуская Джека — потому что убежит, животное такое, — вдруг поднимает арфу и примеряет её на вес.

— Ну, думаю, что в принципе потяну тебя. Детка.

— Мм? — звучит настороженно, а затем слишком уж легко и поспешно: — Ах, украсть хочешь? Ну красотулечка! Попробуй!

— Не понимаю, это сарказм? — Женя ставит её обратно.

— Нет-нет! Хоть на чёрный рынок меня сбудь, лишь бы не оставаться здесь!

— А мне просто почему-то показалась, что ты уже привыкла к нему. Он же как большой ребёнок. Все великаны такие?

— Не все, — вздыхает она, принимаясь медленно и негромко перебирать струнами. — Вот именно… Ты пробовала когда-нибудь жить с ребёнком, который сильнее тебя и вечно капризный? Это опасно, знаешь ли. И, ты это, платье-то надела? А то придёт и сам попробует!

— Ещё и платье…

Женя кладёт ослабленного Джека себе на плечи, словно воротник, и вертит платье и так и сяк.

— А ты, значит, знаешь про попаданок? Мне домой бы вернуться…

— Ой, как вернуться именно тебе не знаю. Но вижу, что должна справиться ты! Ведь, дай-ка угадаю, сюда ты не случайно забрела? Понимаешь, выходит, что делаешь и зачем. Или, — в голосе её сквозит призрак разочарования, — ты из-за золота просто?

— Не просто. Но золото в любом мире пригодиться.

Прямо поверх своей одежды и лиса, Женя надевает платье.

Оно кажется просто в два с половиной раза больше чем нужно. В таком далеко не убежишь в любом случае…

— А ножниц тут нет?

— Боюсь, милочка, если и есть, то где-нибудь под горой всего этого. Так что считай, что нет… Ну да тебе и так пойдёт!

И в этот момент за дверью раздаются шаги.

Арфа вздыхает ещё горестнее:

— Идёт. Жених!

Женя со вздохом подбирая юбку и пытается её подвязать. Выходит так себе.

Боже, она должна ещё и носить эту хламину, чтобы Боб её не раздавил…

Только за этим ведь?

— Блин. Он же не собрался прямо сейчас жениться?

— Собирается, конечно, — отвечает арфа и вдруг пугается: — Боги! Он ведь если церемонию проведёт, ты просто так уже отсюда не спустишься! Женитьба у великанов священна и связывает между собой жениха и невес…

Дверь с грохотом открывается, впуская в пещеру отголоски собачьего лая, что и заглушает последние слова арфы.

— Готова! — радуется Боб, окидывая Женю взглядом. — Что же, идём к алтарю, он вон у той, — указывает пальцем, — стены, где арка бриллиантовая.

Глава 40. Вещи

Девичьи порванные платья. Они были разбросаны по утрамбованному песчаному полу и развешены на гвоздях, вбитых в крепкие стены. Посередине помещения, на балке под потолком, действительно висела туша кабана, не разделанного ещё, но обезглавленного, и раскачивалась из стороны в сторону.

И уж сколько разного Карсон повидал за свою службу, а это показалось ему жутким сном, который ещё долго не выветрится из сознания.

И только он собирается сделать шаг, чтобы осмотреться, слышит, как кто-то всхлипывает в темноте.

— Эй… — зовёт Карсон негромко, незаметно и медленно, на всякий случай, кладя руку на рукоять кинжала, прикреплённого к поясу.

— Не трогайте меня, — раздаётся в ответ совсем ещё детский голосок, — пожалуйста…

И Карсон осторожно ступает за черту плотной темноты. А оказавшись в ней, отойдя от квадрата света, отбрасываемого дверью, замечает забившуюся в угол исхудалую девчонку с распущенными русыми косами и в грязной простой рубахе.

Он опускается на корточки рядом с ней и как можно более мягко произносит, хотя у самого сердце набатом колотится в ушах от волнения:

— Не бойся, я друг. Я за тобой… Твои родители ищут тебя и ждут. Пойдём? — протягивает ей открытую ладонь. — Всё хорошо.

Но девчонка лишь сильнее вжимается в стену и смотрит на него широко распахнутыми от страха глазами.

— Я не ведьма!

Карсон, не опуская руки, непонимающе хмыкает.

— С чего это ты вдруг?

— Вилли сказал, меня хотят судить за колдовство… Он заманил меня сюда и запер. И сказал, что если сбегу, то теперь он сам меня обвинит. Скажет, что я просто испорченная и помешанная, а он мужчина и ему поверят. И тогда вы придёте за мной, потому что приходите за ведьмами…

— Он обижал тебя?

Она молчит в ответ и, кажется, будто уже не ответит. Но, наконец, отрицательно мотает головой и шепчет:

— Только ударил и пить не давал… А ещё платье моё забрал. И рубаху забрать собирался. Говорил, будто от магии меня очистить может и тогда, возможно, отпустит и не станет обо мне плохие слухи распускать.

— Ничего не понимаю, — бормочет Карсон. — Хотя, нет, одно теперь точно знаю — Вилли душевно болен и опасен… Идём, малышка, забудь всё, что тебе наговорили! Всё будет хорошо…

И он всё-таки выводит её из сарая. Она, то ли натерпевшись страху, то ли выйдя на белый свет и свежий воздух, выглядит ошалелой и не препятствует, даже никак не реагирует, когда Карсон сажает её на Аду.

Они несутся через лес к Жененому дому, но на развилке дорог Карсону всё же приходится помедлить.

Девчонка и без того слаба и напугана, увидит Вилли, и как бы ни случилось беды…

Сначала её нужно отвести хотя бы к ближайшему дому и оставить под присмотром добрых людей.

Так он и делает.

И, не помня себя от злости на Вилли и беспокойства за свою… Да, за свою невесту, Сон сам не замечает, как оказывается возле её дома.

Но не успевает он подъехать ближе и кликнуть хозяйку или её маленькую дочь, не успевает подумать, что странно не заметить здесь Вилли, который должен был явиться сюда первым, Карсон застывает на месте.

Он, запрокинув голову, глядит на толстый, невероятно длинный бобовый стебель, вокруг которого в выси воронкой расходятся облака, и кажется ему, будто он и правда попал в ночной кошмар.

Мать Жени выходит на крыльцо с видом таким, будто готова сбежать. В руках у неё дорожный мешок с вещами. Видимо, сбежать она и хотела…