Чемпион - Валерий Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кабина поднялась на двенадцатый этаж, на котором размешалось отделение невралгии. И не успели двери расползтись, как в проёме вырос тот самый Аркадий Степаныч. Мужичок лет пятидесяти, крепкий, но пузатый — настолько, что медицинский халат не застёгивался на животе. Правда на самом халате, по желтизне не уступавшем халату бабки с первого этажа, пуговицы отсутствовали в принципе — а в местах пуговиц просто торчали нитки.
— Здравствуйте, вы к Семушке? — улыбнулся санитар.
Пельмень отрывисто кивнул. Интересно этому надо бабки давать? Так то ещё по мелочи осталось.
Но нет Аркадий Степаныч лишнего не попросил. Видать в доле с бабкой.
— Вам же в двадцать третью палату к Ярмолову? — уточнил санитар.
Саня замялся — ну наверное ж. Хотел ответить, что пришёл к Тимофееву, но не успел — опередили.
— Да, ему в двадцать третью! — раздался из-за спины знакомый ангельский голосок.
Зоя, блин!
Какого лешего она делает здесь?
Тоже по башке получила?
Девка выглянула из-за плеча в своих огромных увеличительных очках. Расплылась в улыбке и скривила для Пельменя личико, корча одну ей понятную гримасу.
Аркадий Степаныч посмотрел на Зою, на Пельменя, сначала напрягся, а потом облегченно вздохнул. Посещение то по выходным официально закрыто, но слава богу подростки знакомы, а значит не будет жалоб и разборок. Проблемы то никому не нужны.
— Соизволил он видите ли друга в больнице навестить. Ты бы ещё на выписку пришёл! Пф… Если что, то это — местный хулиган, доктор! Вот из-за него Семушка в больницу попал.
Зоя протиснулась в кабину и нажала на первый этаж.
— Я, Пельмененко, между прочим, уже второй раз его навещаю! А это на секундочку твой друг, а не мой!!
Дверцы сомкнулись и лифт уехал.
— Аривидерчи, — бросила напоследок Зоя.
Пельмень облегченно выдохнул — от девки можно ожидать, что угодно. Вопрос — что она делает здесь? И на хрена к Семе пришла? Зоя его вообще знает в принципе, если че так.
Впрочем, долго ломать голову Саня не стал.
Аркадий Степаныч проводил его до искомой палаты. По пути Пельмень обратил внимание, что в больнице «перегруз» — мест в палатах для всех не хватало и несколько человек расположились на каталках вдоль стен в коридоре.
— Проходите, только ноги тщательно вытрите, — санитар указал на серого цвета тряпицу у входа в палату за номером двадцать три.
Саня ноги вытер.
И зашёл.
Сёма лежал на больничной койке, один одинёшенек в целой палате — ещё три койки пустовали. Странно учитывая, что несколько человек не имели своей палаты и лежали в коридоре, но «Д» — демократия, и животворящая сила русского рубля. Не трудно догадаться, что папа Сёмы дал на лапу заведующему невралгией, чтобы сынка поместили в особые условия.
Малой занимался, тем что наматывал сопли на кулак, а заодно стрелял козюльками по стойке с капельницей. Другими словами — сходил с ума от скуки. Понятно, что ни телевизора, ни другого способа развлечься в палате не имелось.
— Здоров Малой! — бросил Саня с порога.
— П-пельмень!
Сёма от радости аж подпрыгнул.
— Здорова, братан!
Саня достал из кармана шорт небольшой целлофановый пакетик, где лежали сливы — помятые правда слегка после пешей прогулки, но ниче. Не на выставку. Сливы Пельмень помимо прочего заказал соседке при походе на базар. Не идти же к другу с пустыми руками.
— Тебе, угощайся.
Сёма при виде слив рожу скорчил.
— Ты как мой п-папка, только тот апельсины приволок. Б-будешь?
Малой достал из шкафчика здоровенный апельсин и бросил Сане. Пельмень поймал.
— Не откажусь, — принялся апельсин чистить. Когда в следующий раз сожрешь? — Как ты вообще? Здоровье поправил?
Сёма растерянно пожал плечами.
— Вчера думал, что в-в-выблюю свои внутренности, а сегодня получше… — Малой замялся, запнулся и огляделся. — Ты м-м-мочканул цыгана, да?
Пельмень подмигнул.
— Своих в обиду не даём.
— Уважаю, — Саня пожал Пельменю руку, потряс.
— А ты откуда знаешь?
— Лежит в соседней п-палате — с утра, как меня увидел на завтраке, так свернул, с-сразу свинтил.
— А че сказал? — оживился Пельмень.
— Так ниче, у него голова п-п-перебинтована. И его на коляске возят.
— И где он сейчас? — заинтересовался Саня.
— В соседней палате, говорю ж, — Сёма кивнул на выход, видать показывал расположение палаты Васьки. — К нему приходил м-мент, такой странный. А он даже говорит не м-может.
Казанова что ли?
Саня припомнил свой недавний разговор с опером, поёжился. Этот сука такой уж, что мертвого поднимет и немого разговорит.
— А к тебе приходил? — уточнил Пельмень.
— Мент?
— Да.
— Угу, дважды уже.
— И че ты ему сказал? — напрягся Саня самую малость. Мало ли — Сему расколоть, как два пальца. Тем более пацанёнок разговорчивый и хвастливый.
— Ч-че, ниче! — заявил Малой. — Я пацан р-ровный и не мусорюсь. Все, как ты у-учил, Саня.
— Так ему и сказал? — хмыкнул Пельмень добродушно.
— Не, его п-папа ко мне не пустил. Наорал поначалу… а потом сказал, что сам разберётся.
— Ясно.
Видимо после вот этого «сам разберётся» Казанова и заявился к Сёме на хату, здесь не добившись ничего.
Как бы то ни было, Пельмень решил заглянуть в соседнюю палату и узнать, как дела у Васьки Цыгана. Почему нет? Раз пришёл, так почему не проведать «товарища»?
Пошли с Малым, Сёма вызывался показать другу, где лежит Васька. Саня с собой сливы прихватил. Ну типа угостить пострадавшего, все такое.
Цыган лежал на койке, как и сказал Сёма — с перебинтованной головой, челюстью и вообще всем, чем только можно. В отличии от Сёмы, у которого повязку сняли уже на следующей день, Цыгану повезло куда меньше.
— Вон он, вон он, — зашептал Малой. — Мерзавец… может это, Пельмень ещё мочканем? В м-морг сразу?
Сёма врезал кулаком по ладони и тут же поморщился — кукуха то ещё ныла. Не зря в невралгии лежит.
— Ща че нибудь придумаем, погоди, — пообещал Пельмень.
Понятно, что Цыган, лежавший на койке в позе мумии какого-то Тутанхамона, не видел друзей. Этим и хотел воспользоваться Саня.
Пельмень огляделся, дабы никто не видел, чем они занимаются. Санитара нет, бедолагам больным в коридоре до высеров молодежи дела нет.
Можно.
Саня приоткрыл дверцу в палату Цыгана.
— Чи-чи!
Васька заслышав этот звук напрягся. А потом в него полетела слива, запущенная Пельменем…
От страха Цыган с койки едва не выпал — перевернул стойку с капельницей. Сел на койке и завертел башкой.
Саня и Сёма заржали в голос.
Цыган завидел
