Железнодорожница 2 - Вера Лондоковская

class="p1">— Год и восемь месяцев. Когда же это началось? — она задумчиво устремила взгляд куда-то в пространство. — Где-то год назад. Смотрю, муж дома почти не бывает. Ну, думаю, служба у человека. Спросила однажды, так он разорался, как ненормальный: «А, не твое дело, да что ты лезешь!». Ну ладно, у меня и так дел полно, ребенок совсем маленький. А я-то с другими женами подводников общаюсь, и вижу, у них по-другому все. Ну да, ходят их мужья на боевые, но и дома бывают. А потом мне потребовалась справка из бухгалтерии, сколько муж зарабатывает.

— Для чего? — нахмурилась я.

— А, не помню уже. В общем, взяла я эту справку в руки, а там… Боже, я таких денег от него никогда не видела, он мне и половины не отдавал из того, что зарабатывал. Дождалась, когда домой придет. «Это что?» — спрашиваю. А он мне: «Да твое какое дело? Что ты, чума, с меня требуешь?». Ты представляешь?

— Ужас какой!

— Оказалось, он уже год таскается с медсестрой из части, и все про это знают. А я, как любая обманутая жена, узнала обо всем последней. Ой, не знаю, — девушка еле справлялась с нахлынувшими чувствами, — может, я неправильно сделала. Но в тот же день подала на развод.

— Да все ты правильно сделала, — решила я ее поддержать, — как жить с человеком, который тебя ни во что не ставит? Найдешь себе нормального. А что, вас прямо так сразу развели? Ведь ребенок совсем маленький.

Девица шумно вздохнула:

— Как раз про ребенка я и подумала. Но это уже потом, когда первый гнев схлынул. Что ж я, думаю, так поторопилась-то? Ладно я, мне и так сойдет. Пусть хоть вообще дома не появляется. Обойдусь. Но дочь-то как без отца расти будет? И я стала просить его повременить с разводом. Но куда там? Он будто даже радовался, что так получилось…

Она замолчала, глотая слезы.

— Ничего, бывает, — сказала я, поразмыслив, — значит, не твой это человек был.

— Потом был суд, — продолжала она, — нас развели, и я с дочкой полетела сюда. А когда самолет приземлился, я поняла, что не могу пока идти домой к маме. Что я ей скажу? Сходила замуж, называется! Представляю, что мне придется выслушивать — упреки бесконечные да придирки. Мама ведь так меня к этой свадьбе подталкивала: «Ах, такого парня упускать нельзя! Как же, выпускник ТОВВМУ! Ну слава Богу, хоть дочь хорошо устроилась! Хватит нам уже с голытьбой родниться!».

Меня передернуло. С голытьбой родниться — это она кого имеет в виду? Типа, Вадим на нищенке женился? Которая работала дворником, чтобы квартиру в бараке получить?

— Зря ты так, — сказала я, — мать есть мать, никогда не выгонит. Ну, упрекнула бы пару раз… Зато и помогла бы. Тебе надо новую жизнь теперь строить, раз уж с Костей ничего не вышло.

— Нет, мне надо было побыть одной. Хотя бы какое-то время, понимаешь? Переварить все это, пережить. И я, конечно, с самолета сразу к вам. А тут Вадим один дома, вы в отпуск уехали. И он разрешил мне здесь пожить.

Ага, «сразу к вам». А у нас тут что, прибежище для брошенных жен? Мы как будто сидим и ждем, когда же такое чудо на нас свалится. И мне еще нравится «Вадим разрешил пожить». А он тут какие-то права имеет? Или он уверен, что хозяева очень обрадуются, узнав, что кто-то жил у них в квартире без разрешения? Да еще и мусорил здесь. И вообще, на какой срок он ее здесь поселил? Вадим этот, — злобно скрипнула я зубами. Создал мне проблему.

И еще меня отчетливо что-то смущало, а что именно, я не могла понять. Но явно что-то не сходится. Просидеть больше месяца в чужой квартире — потому что надо побыть одной. Может, и надо пару дней одной побыть. А потом захочется прибежать к маме, да хотя бы позвонить, пожаловаться, поплакаться, совета спросить. Разве не так?

И еще она обмолвилась про помощь братьев. Какую помощь она от них ждет? Надо будет уточнить завтра. А сейчас я безумно хочу спать.

Мы помолчали немного, а потом я сказала:

— Конечно, сейчас, среди ночи, никуда уходить не надо. А завтра собирай вещи и иди к матери. Тебе надо начинать новую жизнь, а мы в этом не поможем. И никто не поможет.

— Да я понимаю.

— Где вы спали с дочкой?

— На твоей кровати.

— Хорошо, — кивнула я, — тогда забери оттуда постельное белье и постели здесь на диване. Завтра первым делом его постираешь. А у себя я сама постелю новое.

— Как здесь? — девица оглядела диван. — Здесь же тесно.

— Ничего страшного, полированная крышка поднимается, и диван становится больше. А мне с дороги выспаться надо.

И, не говоря больше ни слова, я взяла из шкафа чистое полотенце и отправилась в ванную.

Наутро я проснулась, когда в квартире еще царила тишина, все спали. Я потянулась блаженно. Еще денек дома, а потом выходить на работу. Вот и кончился отпуск. Но я благодарна вселенной, что он у меня был. А работа, слава Создателю, не настолько и трудная. Сиди себе в кассе да билеты продавай. День поработала, потом в ночь, а потом аж два дня дома.

Немного омрачает настроение, что в доме толкутся чужие люди. Блин, так интересно получается. Я до сих пор не знаю имени свекрови, не знаю имени Вадимовой сестры, хотя вчера весь вечер с ней проговорила. А, может, и не надо засорять память проходными именами? Все равно скоро с Вадимом разводиться.

Я встала, умылась, пошла завтракать. И из кухни услышала пронзительный детский рев. Этого еще не хватало, — поморщилась я. Правда, мать быстро успокоила ребенка, и в доме опять установилась тишина. Вскоре из зала уже доносились звуки какой-то телевизионной передачи. Должно быть, телевизор включили.

— Доброе утро, — сказала я, входя в зал.

Начиналась «Утренняя почта» с Юрием Николаевым. Девица сидела с ногами на диване и увлеченно пялилась в телевизор. Возле нее лежало небрежно сваленное в кучу постельное белье. Маленькая девочка с Риткой носились по всему дому с непонятными криками.

— Так, Рита, — сказала я, — бери сестренку и идите во двор гулять. Не мешайте Наташенькиной маме стирать.

Девица