Тень Бога. Султан Селим. Владыка османов и творец современности - Алан Михаил

мавров» как «настоящих варварских изгоев народов мира»[196]. Поскольку все испанские католики были согласны с тем, что ислам – это мерзость, Лас Касас полагал, что, если связь Требования с исламом будет достаточно убедительна, его соотечественники-испанцы откажутся от него, а возможно, и от всего проекта колониальной империи. Он оказался неправ.

* * *

Ислам повлиял на ведение испанцами завоеваний в Америке точно так же, как на формирование системы управления испанской империей Нового Света. В XV и XVI веках испанцы столкнулись с более радикальной версией старой проблемы: как, будучи христианскими правителями, управлять огромным нехристианским населением – на этот раз еще и на другом берегу океана.

Разграбление в 1085 году живописного города Толедо, расположенного к югу от Мадрида, стало первой крупной победой Реконкисты. Когда торжествующий король Альфонсо VI, проницательный принц, пришедший к власти благодаря тому, что смог перехитрить своего старшего брата, подобно правилам в Османской империи, начал бороться с проблемой управления этим городом с преимущественно мусульманским населением, он обратился за советом к Сизнандо Давиду, португальцу-мусульманину, принявшему христианство. Давид предложил ему последовать примеру предыдущих мусульманских правителей города, которые, заняв это положение в 1035 году, в обмен на защиту наложили на тогдашнее христианское население подушный налог, известный как джизья. Понимая ценность этого совета, Альфонсо перенял эту и многие другие мусульманские практики. Конечно, не являясь криптомусульманином и, наоборот, осуждая ислам, Альфонсо тем не менее видел, что стратегии управления его религиозного врага доказали свою эффективность. Более того, их сохранение обеспечивает наименее болезненную передачу власти. Действительно, после многочисленных волн Реконкисты христианские правители часто получали эту практику – от правил налогообложения до рыночного регулирования, административных назначений и способов ведения войны – в наследство от мусульманских режимов, которые они только что свергли.

Почти все мусульманские государства относили евреев, христиан и других немусульман к категории зимми. Зимми предлагались особые права в обмен на определенные обязанности, главным из которых была выплата джизьи. Это был личный налог, а не налог на собственность или торговлю – налог за то, что человек не являлся мусульманином в мусульманском государстве. Несомненно, такой налог представлял собой унизительное подчинение. Но при этом он закреплял договор между налогоплательщиком-немусульманином и исповедующим ислам сувереном: в обмен на выплату джизьи суверен был обязан защищать права зимми на свободу вероисповедания и открытое исполнение религиозных законов каждой общины. В отличие от кровавой инквизиции в Испании, политика мусульман позволяла немусульманам исповедовать свою религию, не опасаясь за свою жизнь.

Христианские правители Испании иногда вводили разновидность джизьи для завоеванных ими нехристиан, так называемую «трибуто» (tributo – дань), это произошло, например, и после завоевания Толедо. Дань применялась почти во всех городах и поселках, в которых большинство населения было нехристианским и, следовательно, нужно было убедить жителей принять испанское христианское правление. В регионах с христианским большинством завоеватели ввели более жесткую политику инквизиции.

Требованием регламентировалась и вдохновленная джизьей дань для Нового Света. Как и мусульманский налог, испанский вариант был знаком вассальной зависимости[197]. Коренным народам Америки пришлось платить просто за то, что они были нехристианами в христианском государстве. Оценивая испанский колониальный транзит этой мусульманской практики в Новый Свет, Сид пишет, что «коренные народы Америки стали зимми Нового Света»[198]. Как и тем, кто облагался джизьей и данью в самой Испании, американским индейцам в обмен на уплату этого налога разрешалось сохранять автономию своих общин, исповедовать свои верования и организовывать самоуправление в соответствии со своими собственными обрядами и законами, то есть только в том случае, если они признали превосходство христианской веры. Однако, учитывая бессистемный характер испанской администрации в первые несколько десятилетий колонизации, гарантия этих прав часто была нереализуемым идеалом.

* * *

Испания и Османская империя продолжили после 1492 года начавшееся в 1453 году сражение за наследие Римской империи, долгое время считавшейся образцовым политическим образованием Старого Света. Империя была не просто цепочкой систем управления на местах, но и идеалом, набором универсальных принципов организации общества, воплощенных в жизнь. Считалось, что римляне усовершенствовали сочетание реальных действий и политической теории, поэтому османы и испанцы (а также многие другие народы) стремились заявить права на римское наследие. Заявляя о своем происхождении от этой универсалистской традиции, обе империи надеялись примерить мантию римлян – территориально, идеологически и административно. Наследование римлянам укрепила бы легитимность и авторитет, необходимые для управления в период раннего Нового времени.

Таким образом, османы регулярно называли себя «румом», что по-турецки означает «римляне», и к концу правления Селима их империя приблизилась к тому, чтобы ближе всех в мировой истории подойти к границам той территории, которую когда-то контролировали римляне. Не зря османов называли «римлянами мусульманского мира»[199]. Испанцы тоже сравнивали себя с римлянами, особенно во время правления Карла V. В 1519 году Карл присоединил Испанскую империю к тому, что осталось от Священной Римской империи, политически объединив Европу, чего не удавалось добиться со времен Карла Великого, но все же это образование совсем не соответствовало территориальной широте Римской империи. При этом даже в Мексике возрождающаяся Испания отстаивала свое римское наследие[200]. Стремясь захватить богатый кукурузой древний город Тласкала в битве при Отумбе в 1519 году, Кортес вдохновил свои войска словами: «Что касается вашего наблюдения, господа, о том, что самые знаменитые римские капитаны никогда не совершали подвигов, равных нашим, то вы совершенно правы…[201] Если Бог поможет нам, в будущих книгах по истории о наших подвигах будет сказано гораздо больше, чем когда-либо было сказано о подвигах прошлого». И без того сложное переплетение римлян, османов и испанцев в Новом Свете становилось все более запутанным.

Добавляя некоторые христианские элементы в приукрашенную ацтекскую легенду, Кортес утверждал, что ацтекский император Монтесума, которого летописец экспедиции Берналь Диас дель Кастильо описал как человека «хорошего роста и телосложения, худощавого и не очень смуглого»[202], «пожертвовал» свою империю Карлу V[203], потому что ацтеки считали Кортеса «Великим господином», который, согласно предсказанию, однажды придет с востока. Это вымышленное «пожертвование» намеренно перекликалось с другой вымышленной историей Старого Света, которую испанцы использовали для оправдания своей политики как в прошлом, так и в настоящем: «Константинов дар». Как гласит история, Константин Великий, первый римский император, принявший христианство, в 330 году перенес свою столицу в новый город, который он назвал Константинополем, тем самым целенаправленно оставив – «пожертвовав» – Италию и остальную часть Западной Европы папе и его преемникам[204]. Карл V тогда считался законным наследником Константина и Монтесумы, потомком