Киндер-сюрприз для зэка - Павел Светличный

— Как-нибудь.

— Застрянешь с ним, что будешь делать?

— Почему это я застряну? — строптиво тряхнула волосами Птица. — Он, ведь, меньше меня.

— Хорошо, уговорила, — вздохнул Макс. — Ты всё помнишь?

— Помню, помню.

— Тогда так, сразу, как выберешься, свет не выключай. Сейчас начнёшь считать до тысячи. Но, не быстро. Вот так: раз-и, два-и, …

— Раз-и, два-и…, - послушно повторила Птица.

— Правильно, — Макс секунду помолчал. — Смотри, там поосторожнее, когда будешь пробираться.

О возможных повреждениях изоляции он ничего не сказал. Вместо этого Макс присел на корточки, потрепал девочку по плечу и помог ей забраться в узкое отверстие.

Внезапно шахта наполнилась гулом и лязганьем. Это наверху пришла в движение кабина лифта. Она медленно пошла вниз и замерла на уровне четвёртого этажа. Кто-то вошёл внутрь, и кабина продолжила спуск.

— Начали, — шепнул Макс. Его голос растворился в надвигающемся шуме.

— Раз-и, — произнесла Птица, исчезая в проходе.

Макс наощупь бросился к лестнице, но в темноте зацепился о что-то и, потеряв равновесие, упал, больно ударившись коленом и костеря всё вокруг на чём свет стоит. Ещё через мгновение он понял, что дёргаться бесполезно — всё равно выбраться он уже не успеет, и замер на месте. Кажущийся громадным четырёхугольник кабины опускался всё ниже и ниже, действуя на подсознание, отчего становилось хуже дышать, хотя воздуха в шахте не убавлялось. Макс ещё надеялся, что лифт остановится на втором этаже, но тот упрямо шёл вниз, и ему пришлось сначала согнуться, а затем присесть на корточки, касаясь руками пола.

Кабина замерла в нескольких сантиметрах от затылка Макса. Двери с гудением растворились.

— Синица, доложишь Полетаеву, что на четвёртом всё в порядке, — послышался чей-то голос, одновременно с топотом шагов. — Остальные …

Двери закрылись, голоса стали глуше и, удаляясь, исчезли совсем.

Макс перевёл дыхание и осмотрелся. Расстояние между кабиной и дверью было настолько узким, что едва можно было просунуть ладонь. С обратной стороны просвет был намного больше — сантиметров двадцать, но, всё равно, он оставался слишком узким, чтобы, протиснувшись в него, забраться на крышу кабины. Несмотря на это, Макс попытался протолкнуть голову и плечи между кабиной и стенкой шахты, но, после нескольких неудачных попыток, оставил эти намерения.

Итак, судя по всему, выхода не было. Он оказался в ловушке.

Глава семнадцатая

Считать Птица перестала сразу же, как только начала своё змееподобное продвижение по тесному проходу для силовых кабелей. Не дошла даже до «четырёх-и». Зачем, спрашивается? Никакие рубильники она трогать не собиралась. Слишком много неприятностей ей пришлось пережить из-за этого Лазарева, чтобы ещё рисковать ради него.

Птица ползла, отталкиваясь локтями и волоча за собой многострадальный рюкзак. Вместе с тем, она опасливо косилась на толстые кабели, тянувшиеся под ней, справедливо полагая, что там следует ожидать неприятных сюрпризов, и старалась держаться от них как можно дальше, насколько это позволяло ей узкое пространство.

Локти болели так, что Лине приходилось жмуриться при каждом толчке вперёд. Колени тоже начали саднить. Ужасно мешал рюкзак, который постоянно цеплялся за стенки, но прикрепить его к ноге было нечем, а бросить — жалко. И Лина упрямо ползла и ползла, сжимая зубы и надеясь, что всё это когда-нибудь закончится.

В тот момент, когда она об этом подумала, ход действительно закончился, и Птица, стараясь не очень громко пыхтеть, выбралась из лаза в небольшую комнату, стены которой были до середины закрашены синей масляной краской, а выше — грубо забелены сероватой известью. Висевшая под потолком лампа с матово-белым плафоном, защищённым проволочным каркасом, была выключена, но её с лихвой компенсировал свет от уличных фонарей и стоявшего поблизости Каземата, лившийся в окно, забрызганное чем-то, напоминавшим машинное масло.

Лина забросила рюкзак на плечо и прошлась по комнате, потирая локти, чтобы унять боль. Вот и выход. Замок обычный, можно открыть изнутри. Прелесть, до чего замечательно. Птица уже протянула было руку и вздрогнула, услышав мужской голос:

— Долго нам ещё? — судя по тому, как отчётливо были слышны слова, говоривший находился всего в паре шагов от Птицы, отделённый от неё лишь дверью, возле которой сейчас замерла девочка.

— Как придётся.

— И чего это они столько возятся?

— Навыка нет. Да и квадратура к тому же…

Говорили двое. И голоса их, хоть и приглушенные, были Птице до ужаса знакомы. Мордастый Саша, близнец Игоря, вместе с водителем…

— Всё равно долго. Может Сапаргалиев с Рудаковым его уже кончили?

— Вряд ли. Сообщили бы.

— Мало ли что, если рядом кто — звонить не с руки…

— Тоже верно.

— Девчонка ещё. Выпасай её теперь.

— Да там она. Некуда ей больше деться.

— Чёрт, нужно было её прямо возле машины мочить.

— Всё сказал?

— Всё.

— Чего же ты только сейчас такой умный стал?

— Да ладно тебе.

— Вот и заткнись.

Птица пятясь, на цыпочках, отошла от двери, пока не упёрлась спиной в стол с одной тумбой, из которой торчали перекособоченные ящики. Не думая, зачем она это делает, Птица забралась под него и присела на корточки, обхватив руками рюкзак.

Выходит, преследователи не сдались и продолжают её искать. А фраза насчёт «мочить прямо возле машины» придавала совсем другую окраску всей этой истории, и без того достаточно нехорошей. Лина почувствовала, как по шее и плечам пробежали морозные иголочки страха.

«Почему все хотят меня убить?» — унылым корабликом проплыла и исчезла в мглистой дымке мысль. Тонька, Шнур, эти непонятные люди с их непонятными делами. Кто следующий?

Птица сидела под кривобоким столом в мрачной полутёмной комнате, и деваться ей отсюда было совершенно некуда.

Позвоночник и мышцы шеи болели так, что Максу казалось, ещё чуть-чуть, и их сведёт судорогой. Он опустил голову, несколько раз качнул ею круговыми движениями влево-вправо и опять принялся за осмотр днища кабины. Крохотный огонёк одноразовой зажигалки помогал мало, будучи не в силах бороться с окружающей тьмой, и Макс продвигался медленно, сантиметр за сантиметром.

Он не знал, сколько прошло времени, когда ему, наконец, повезло, и он наткнулся на то, что и рассчитывал найти — аварийный люк в полу кабины. Но это было всего лишь полдела, поскольку крышка люка, прижатая покрытием пола в кабине, держалась крепко и подниматься ни за что не хотела. Макс перевёл дыхание и попробовал ещё раз. На этот раз крышка вышла из пазов и чуть-чуть приподнялась. Макс предпринял ещё одну попытку, и ещё, и ещё. Ему удалось отвоевать пару миллиметров, но дальше дело не шло.

Впрочем, и этого уже было достаточно. Макс вынул из кармана складной нож с несколькими лезвиями, порадовавшись при этом, что не оставил его с частью инструментов в старом комбинезоне, и достал наиболее длинное и тонкое из лезвий. Просунув его под крышкой, он проколол ковролиновое покрытие и начал осторожно взрезать его по периметру крышки. Примерно на середине тонкая сталь не выдержала и переломилась, когда Макс пытался обогнуть очередной угол. Но сделанная прорезь позволяла теперь приподымать крышку чуть выше, и второе лезвие прекрасно справилось со своей задачей.

Макс аккуратно сдвинул крышку в сторону, поджался на руках и забрался внутрь кабины. Первым делом он взглянул на часы, озабоченно нахмурив брови. Что-то не так. Девочка уже давно должна была отключить электричество. Но гудение в системе не прекращалось ни на секунду. Значит, свет теперь мог погаснуть в любой момент. А именно, когда он будет подниматься, что было бы совсем уж некстати. Но, деваться некуда, путь через первый этаж ему закрыт, и Максу оставалось единственное — рискнуть.

Он и не колебался. Лифт, тихонько взвыв, двинулся наверх, к площадке второго этажа. Макс оставил люк открытым, всё равно любой, кто зайдёт сюда, заметит изрезанный ковролин. Хорошо, если они станут искать его внизу на дне шахты. Это даст ему дополнительное время.

— Звено четыре, где вы? — вдруг хрипло закаркала рация на плече Макса, и он вздрогнул. — Звено четыре, ответьте.

Голос говорившего был злым и раздражённым, что различалось, даже, несмотря на треск радиопомех.

— Звено четыре…

Макс поднял руку и отключил рацию.

Свет так и не погас, и лифт без помех дошёл до второго этажа. Двери разошлись в стороны, и перед Максом открылся пустой коридор.

Приглушенный говор из-за двери то затихал, то возобновлялся вновь. Видимо, стоявшим там Саше с водителем невмоготу было молча наблюдать за происходящим. Лина же, наоборот, сидела тихо, как мышь, боясь лишний раз пошевелиться, хотя понимала, что находясь снаружи, расслышать тихий шорох отсюда просто невозможно. Тем не менее, холодное намерение этих людей убить её, испугало Птицу настолько, что она, в какой-то мере, утратила способность соображать и действовать. Мелкая дрожь сотрясала тело девочки так, что ныли пальцы, вцепившиеся в колени, а сердце билось в груди, словно стремилось вырваться на волю. Она часто-часто дышала, испуганно прислушиваясь к звуку своего дыхания.