Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов

«Открытие» и «Благонамеренный», обогнув Африку, пробились сквозь штормы Индийского океана и подошли, спустя несколько месяцев, к Австралии.

В рассветный час февральского дня 1820 года они увидели сперва маяк Порт-Джексона, а потом, когда развиднелось, плоский ровный песчаник Новой Голландии, как тогда называли пятый материк.

Мало кто из русских мореплавателей мог похвалиться знакомством с далеким Порт-Джексоном, одной из лучших гаваней мира. До «дивизии» Васильева были здесь «Нева» капитана Гагемейстера и «Суворов» Михаила Лазарева.

Губернатор, старый генерал Макуэри, приветливо встретил моряков. Оказалось, что он тоже был путешественником. За чаепитием в его доме, под окнами которого, ничуть не смущаясь, прыгали кенгуру, потряхивая кожными сумками, а с деревьев свешивали хохластые головы бело-розовые какаду, Макуэри удивил офицеров рассказами о… России. Он был, видимо, единственным человеком во всей Австралии, которому довелось побывать и в Петербурге, и в златоглавой Москве, и на волжском просторе, и в пыльной, знойной Астрахани. Правда, путешествовал генерал в молодые лета и многое перезабыл, но слово «подорожная» крепко врезалось в его память, что, конечно, сразу же доказывало истину его рассказов о мытарствах на российских трактовых станциях.

В Порт-Джексоне «дивизия» Васильева покрасила шлюпы, запаслась дровами. Во второй половине марта корабли были в Тихом океане.

Главная задача излагалась так: «Производить свои изыскания с величайшим усердием, постоянством и решимостью. Направляя путь к северу, ежели льды позволят, он[21] употребит всемерное старание к разрешению великого вопроса касательно направления берегов и проходов в сей части нашего полушария… Встретив препятствие к проходу на север, северо-восток или северо-запад на шлюпах, он может употребить к сему бот, который берется с ним разобранный, байдары или другие маленькие суда природных жителей и не упустит также предпринимать экспедиции берегом, буде найдет к этому средство».

Знакомые мысли! Не их ли вынашивали Николай Петрович Румянцев и Иван Федорович Крузенштерн? И не то же ли самое предписывалось «Рюрику»?

У африканских берегов расстались недавно корабли первой и второй «дивизии»; теперь, в мае двадцатого года, миновав тропики и достигнув 33°18′ северной широты, разъединились суда васильевского отряда. Шишмарев лег курсом на NNO и направился к острову Уналашка, а капитан «Открытия» — к Петропавловску-на-Камчатке. Летом они должны были встретиться в заливе Коцебу и приступить к «решению великого вопроса».

Однообразны корабельные будни.

С восходом солнца штурман «Благонамеренного» Петров, тот, что плавал с Коцебу на «Рюрике», посылает своего помощника осмотреть горизонт. После приборки лейтенанты Игнатьев и Лазарев обходят судовые помещения. Штаб-лекарь и фельдшер следят за пригодностью провианта, наказывают повару побольше выдавать к обеду кислой капусты да щавелю — против цинги, мол. Старший плотник, по-тогдашнему тиммерман, рачительно заглядывает во все уголки большого шлюпа. Василий Аксенов, бочар, золотые руки, мастерит бочонки-анкерки. А матросы? Обыкновенное дело — слушай дудку да хриплую команду: «Вахтенной смене — вступить! Подвахтенным — вниз!»

Идти по следам «Рюрика» значит для Глеба Шишмарева идти по знакомым местам, к знакомым людям.

Остров Уналашка, Капитанская гавань. Вот селеньице Иллюлюк, пристань с двумя пушками, а вон и почерневшая деревянная банька, где несколько лет назад компанейский служитель Крюков закатил «рюриковичам» знатное мытье. Да вот и он сам — старина Крюков, белобрысый вологжанин с крутым говорком на «о».

Опять Уналашка и Капитанская гавань; опять путь в Берингов пролив. Будет ли васильевский отряд счастливее «Рюрика»? Но до того, как начать путь ко льдам, надобно еще исправить такелаж, догрузить балласт, налиться водой.

В середине июня «Благонамеренный» снова в походе. Три недели спустя справа по борту виднелся североамериканский мыс принца Уэльского. Шишмаревский шлюп плыл между материками.

И вновь Глеб Семенович «посетил тот уголок земли», где стоял он когда-то с командиром «Рюрика», вглядываясь в даль, в открытые воды, веря и боясь верить, что здесь-то и есть тихоокеанское начало Северо-Западного прохода. Теперь он твердо знал — здесь залив. Человек, имя которого носил этот обширный и удобный залив на Аляске, мечтал, что он послужит будущим мореходам опорной базой. Так оно и получилось летом 1820 года, когда корабли «второй дивизии» повстречались у скалистых берегов Зунда Коцебу, близ острова Шамиссо и губы Эшшольца.

Впрочем, не одним русским морякам ведомо было уже открытие капитана «Рюрика», не они одни, оказывается, пенили светло-свинцовые воды залива. Проворные, поворотливые американские торговцы появились в заливе Коцебу следом за «Открытием» и «Благонамеренным».

Американский бриг «Педлер» бросил якорь и вежливо отсалютовал «дивизии». Шкипер «Педлера» Джон Мик привез кое-какой товарец, надеясь сбыть его с барышом туземцем. Американцы заявили, что их соотечественник некий Грей плавал в заливе Коцебу прошлым летом и сделал опись. К сему еще они прибавляли, что Греева карта подробнее и точнее карты лейтенанта Коцебу.

— О-о! — воскликнул Шишмарев, обращаясь к одному из американцев, — мне было бы весьма любопытно поглядеть вашу карту.

Вскоре Глеб Семенович и лейтенант Лазарев были на борту «Педлера». Шкипер Джон Мик вытащил карту из деревянного футляра и распластал ее перед капитаном «Благонамеренного» и лейтенантом. То была грубая, неотделанная копия с карты Отто Евстафьевича.

— Грей объехал на байдаре залив, — рассказывал Джон Мик, не замечая, что русский капитан, удерживая улыбку, щурит глаза, — и обмерил глубины прибрежья шестом.

— Господин шкипер, — серьезно заметил Шишмарев, хотя глаза его, снова сузившиеся, лукаво искрились. — Господин шкипер, я сам (он налег на слово «сам») излазил весь залив вместе с другом моим почтенным капитаном Коцебу. Смею вас заверить, что ваша карта сделана по нашей карте. Что ж до глубин, то, прошу прощения, оные нельзя мерить шестом: в иных местах глубины равны пятнадцати саженям! Стало быть…

Джон Мик сосредоточенно раскуривал трубку; табак в ней почему-то не разгорался. Наконец, американец пыхнул в бороду дымом, задумчиво всмотрелся в белесое облачко, пробившееся сквозь бороду, и, подняв голову, невозмутимо переменил разговор.

Поутру 17 июля шлюпы с трудом выбрали якоря — вязкий грунт так засосал их, что на лапах и штоках налипло до пятидесяти пудов глины.

Лишь только корабли вышли в море, как у мыса Крузенштерна потеряли друг друга. Впрочем, капитаны, конечно,